Катастрофа

Однако вот это вот «почти», слегка изнутри покалывало. Потому что получалось – не заподлицо. «Нет, надо еще раз за ней проследить», – решил он и, приняв это решения, переключился на мысли о приятном.

Когда денег наберется четыре миллиона, то рыжья и брюликов, которых он тогда накупит, вполне достанет для вполне неплохой жизни там.

Где это, «там», он уже прочно для себя решил, когда прочел на немецком языке добытую с трудом книжицу под названием «Mein Kampf»10. Да, святая правда в ней была написана: что, мол, мир не для рохлей всяческих, хотя их и на свете и большинство; мир – он для сверхчеловеков. Здесь это мало кто понимает, а вот там…

Только там истинное место для таких, как он – сильных, смелых, не боящихся ни боли, ни холода, ни жары, умеющих такое, что другим и не снилось.

Жаль, конечно, что этих, беззвучно сидящих сейчас в подвале невидимок не удастся с собой увести. Увы, эти – всего лишь расходный материал.

Не беда! Там он новых сотворит, даже получше еще, чем эти. При желании можно сотворить целую нацию таких же сверхчеловеков…

А что! Неплохо задумано! В одиночку у него силенок на такое едва ли достанет; не беда – каждый невидимка может выдрессировать сотню подобных себе.

Неплохо придумано, автору той книжицы идея вполне может приглянуться!..

На дворе стоял мороз, здесь, в полусгоревшей развалюхе, было ничуть не теплее, чем на улице, но ему, сверхчеловеку, это не доставляло никаких неудобств. Так и начал засыпать, умиротворенный своими мыслями.

Третья глава

Слепень совсем рядом…

– Сейчас в окно тебя видела; что-то, я смотрю, ты прихрамываешь, – сказала Катя, когда Полина вошла в дом. – Что, нога болит?

– Да, слегка ушибла.

– Может, к доктору?

– Не надо никакого доктора, тетя Катенька, само пройдет.

– И еще хочу тебе сказать… Уж поскольку мы – с глазу на глаз… Что-то ты шею начала кривить. Такая красивая девушка, а за осанкой совсем не следишь.

– Да, да, тетя Катенька, я буду следить, обязательно! – Торопливо выпалила она. Потом как-нибудь объяснит, зачем на улице сотворяла из себя такую хромоногую уродину, а сейчас… – У меня тут новости! Дядя Юрочка и Викентий уже пришли?

– Пришли, пришли, а что?

– А то!.. Эй, все наверх! – крикнула Полина, как заправский боцман.

Когда через минуту все собрались, она достала из сумочки какие-то исписанные листки и сказала:

– Вот, сняла копии у себя в отделении. Я лучше сама вам прочитаю, а то у меня почерк плохой. Вот!..

Когда Полина закончила читать сводку о порхающих детишках, так ловко ограбивших сберкассы и здесь, и в соседних городах, она подняла глаза:

– Ну, что скажете?

Юрий спросил:

– Работа невидимок, по-твоему?

– А то! Кто бы еще смог вот так вот?

Все ошеломленно примолкли. Наконец Катя произнесла:

– Странно… Я думала, их всех, кроме тебя, – давно уже…

– Значит, новые вылупились! – воскликнула Полина. – И еще будут вылупливаться – слава богу, есть кому… То есть не слава богу, конечно, – но есть кому их сотворять!

– И – кому? – спросил Викентий.

– Не догадались еще? Это Слепень! Слепченко! Только он мог!.. Значит, я не ошиблась, он где-то здесь, рядом!

Викентий процедил со злобой:

– Ну всё!.. Я его, гада…

– Не вздумай! – перебила Полина. – Ты еще просто не знаешь его.

– Мы здесь тоже не пальцем сделанные, – огрызнулся он. – Уж как-нибудь…

– Знаю, знаю! – Полина погладила его по головке, как маленького, чего он вообще-то не любил. Чтобы он не дулся, добавила: – Знаю – ты у нас настоящий боец, десятерых стоишь, – но Слепень… Если ты стоишь десятерых, то он, наверно – сорока, уж я-то его видела в деле. Я и сама кое-чего стою, и никого никогда не боялась, а вот его – боюсь! Это страшный, самый, может быть, страшный человек… Если его вообще можно назвать человеком…

– И на него надеется пуля, – упрямо стоял на своем Викентий.

– Перестань! Он и приблизиться к себе не даст. Ты даже не представляешь! У него слух как у кошки! И видит он, как кошка, в темноте. А уж как стреляет – такого и в цирке не показывают!

– В общем, так, – подытожил Юрий, – без моего разрешения – никаких действий, все меня хорошо поняли?

Смотрел он при этом на одного только Викентия. Тот долго прятал глаза и наконец пробурчал:

– Да понял я, понял…

– Что ж, – проговорил Юрий, – значит, этот Слепень где-то тут, будем считать, что знаем это наверняка, и одно это уже неплохо. Кто информирован, тот вооружен. Поэтому переходим на режим чрезвычайного положения. Мои распоряжения будут такие…

Договорить, однако, он не успел, дверь открылась без стука, и в комнату по-хозяйски вступил человек с ястребиным носом. Это был никто иной, как самолично Червленый, король здешних мест.

– Привет хозяевам, – проговорил он и опустил руку в карман своего полушубка.

Викентий тоже быстро сунул руку в карман, Полина вся напружинилась, а Катя приоткрыла сумочку, где у нее обычно лежал маленький дамский пистолетик, из которого она умела стрелять с исключительной меткостью.

Червленый лишь ухмыльнулся на это и со словами:

– Не бойсь», – извлек из своего глубокого кармана бутылку водки. – Ну что, потолкуем по-хорошему? – без приглашения усаживаясь за стол, спросил он. – Дельце имеется.

Юрий поставил на скатерть два стакана (остальные домочадцы были непьющими) и уселся напротив Червленого.

– Если по-хорошему – чего бы и не потолковать, – сказал он.

– Нам уйти? – спросила Катя.

– Чего ж это? – отозвался Червленый. – Общий разговор. – Наполнил оба стакана, сам выпил (Юрий покуда воздержался) и, опять ухмыльнувшись, сказал: – А ловко вы моих ребятишек отделали! Вон, Сява до сих пор в больничке чалится. Так-то принимаете гостей…

– Так повежливее надо было, – сказала Полина.

– Правильно, мал?я, – согласился Червленый, – только людишки у меня – сама понимаешь. Время у них не было вежливости обучаться, с малых лет по лагерям, так что уж извиняйте ребяток. А ты, малая, ничего! Ребятки сказывали, умеешь как птичка порхать под потолком. Да и все вы так ничего себе, мне б таких пару-тройку…

– Вы говорили – дело у вас, – напомнил Юрий, – так приступайте.

– Вон какой быстрый… Да я, можно сказать, уже и приступил. Слыхали – сберкассу кто-то грабанул? Так вот, там тоже детишки летали под потолком, точь-в-точь как эта малая. – Он пристально взглянул на Полину: – Уж не твои ли, малая, знакомые?

Она только помотала головой.

– Или, может, у тебя обучались? – спросил Червленый. – И сам же ответил: – Знаю, не у тебя, вы тут все не такие будете, я об вас кое-что поразузнал.

– У кого? – напрягся Юрий.

– Не бойсь, не у красноголовых11. Знаю, от красноголовых вы сами бегаете. Но оказалось, общие знакомцы у нас имеются.

– И кто ж эти знакомцы?

– А я тебе, чтоб долго не рассусоливать, только три словечка петушиных скажу – ты и сам сообразишь. – Он еще пристальнее взглянул на Юрия и произнес: – Ыш абарак бузык, – после чего снова осклабился, наблюдая за произведенным эффектом.

Эффект, действительно, получился немалый, и Юрий, и Катя, и Полина, и Викентий – все четверо разом вздрогнули, узнав эти знакомые слова. То был лозунг страшных подземных владык, короля нищих и императора помоек, Луки и Фомы, с которыми Катю и Юрия дважды, а Полину и Викентия один раз сводила судьба12. По традиции считалось, что подземные монархи владеют языками всех народов и всех стран, где имеются помойки и нищие, то есть всеми языками вообще – существующими или когда-либо существовавшими, правда, проверить это не представлялось возможным, скорее всего это было легендой. А клич этот – «ЫШ АБАРАК БУЗЫК!» – взятый невесть из какого языка и объединявший их подданных, как Юрий Васильцев сумел понять, означал нечто вроде: «МЫ БЕДНЫЕ, НО МЫ ДУХОВНЫЕ», в общем, что-то наподобие «ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!», но только совершенно всеохватное. На основании этого «ыш абарак бузык» можно было сплотить любую голь, будь то здесь, или в гитлеровской Германии, или где-нибудь в угнетенной Африке.