Страница 19 из 20
Миссия ООН вынашивает амбициозный план: провести за два года переаттестацию всего 20-тысячного полицейского корпуса страны. Ооновцы имеют полномочия дисквалифицировать местного полицейского. Не факт, что местная власть действительно уволит его со службы.
Мы обучаем массе полезных вещей, говорит один из моих собеседников. Как обращаться с возмущенной толпой, как вести себя на месте преступления, работа с отпечатками пальцев, расследование транспортных происшествий… И поверх всего этого – курс человеческого достоинства. И все же, боюсь, «канадской полиции» из местного материала не получится. У нас разные представления о том, что такое «хороший полицейский». Мы полагаем, что это тот, кто служит закону. Здесь это слишком абстрактное понятие. Здешние «хорошие полицейские» служат обычаю и общине. А общины разделяют ненависть и кровь.
«И еще нам пришлось отправить 250 полицейских и 300 машин в Косово, что заметно ослабило наши возможности», – говорит Жак Поль Клайн.
Ссылки на Косово часто мелькают в разговорах. В двух разных планах – не очень понятно, как они могут сочетаться. Коллегам, работающим в Косове, по-своему завидуют: у них нет той интернационально-бюрократической мешанины, что образовалась в Боснии и Герцеговине. У дейтонского мира 77 нянек. Только за правами человека наблюдают 194 (!) международные и местные организации – по-видимому, под микроскопом. При этом все няньки со связанными руками. Как бы лидеры трех общин ни капризничали, их можно только увещевать и улещивать… В Косове международная власть централизована в руках миссии ООН.
С другой стороны, вполголоса признают, что ситуация в Косове совсем не завидная. НАТО и американцы просчитались. Их объявленная цель была не допустить этнической чистки сербами албанцев. В итоге получилась чистка албанцами сербов. Международное сообщество хотело использовать Освободительную армию Косова. На самом деле нередко ОАК использует международное сообщество. Можно предугадать следующие шаги торжествующего тихой сапой албанского национализма. Референдум о независимости Косова, создание албанского государства – вопрос только выбора времени… И на очереди Македония, где уже около 40 процентов населения – албанцы. Что может этому противопоставить международное сообщество, уму непостижимо.
На своих подопечных мои собеседники даже не жалуются, они их клянут. «Саботажники» – это самое слабое из определений, которыми награждают лидеров трех общин Боснии и Герцеговины. Ни в какую демократию они не верят. Их интересует только личная власть. В этом смысле мало что изменилось со времен титовской Югославии. Однопартийная система рухнула, но из ее обломков сложился не плюралистический калейдоскоп, а три отдельные однопартийные системы, в которых место коммунизма занял такой же тотальный национализм… И рыночная экономика не волнует местных вождей, им нужен контроль над экономикой – источник привилегий. В густой паутине чиновничьего произвола и мздоимства завяз даже «Макдоналдс». Рекорд мира: БиГ, наверное, единственная страна, где популярный ресторан так и не смог открыться. «Фольксваген» ведет почти безнадежную войну за то, чтобы принести сюда деньги, «ноу-хау» и рабочие места… И это в стране, которая остро нуждается в капиталовложениях. Международное сообщество интересует местных вождей лишь постольку, поскольку его можно доить.
И они вовсе не самостоятельны. Боснякам, конечно, некуда деваться, чего не скажешь о сербах и хорватах. Поразительно, говорит один из моих собеседников, устрой завтра голосование, и семьдесят процентов боснийских сербов проголосуют за то, чтобы присоединиться к самой бедной стране Европы – он, естественно, имеет в виду Югославию (Сербию). Для герцеговинских хорватов Загреб явно ближе Сараева.
…Я мог бы не совершать свой обход сараевских миссионеров и не вымогать их показания, хотя многим из них явно хотелось облегчить душу чистосердечными признаниями. Только что увидел свет обстоятельный доклад Международной кризисной группы, авторитетной неправительственной организации, под красноречивым названием «Дейтон терпит провал? Четыре года спустя». Его можно считать коллективной исповедью миротворчества. Она неутешительна.
«Цель Дейтона была не только остановить военные действия, но повернуть вспять этнические чистки и создать новую, объединенную страну…»
«Повернуть вспять этнические чистки» прежде всего означает создать условия, при которых беженцы могли бы вернуться домой.
По данным ооновского комиссариата по делам беженцев, на 31 июля 1999 года во всей Боснии и Герцеговине вернулись 333 919 беженцев и 265 041 перемещенное лицо.
Приведя эти скрупулезные подсчеты, авторы доклада переходят к выводам. «Если учесть, что война согнала со своих мест 2,2 миллиона человек, велик соблазн сказать, что возвратились 26 процентов. Однако это не так. Огромное большинство из этих 600 000 вернулись вовсе не в свои довоенные дома. Они вернулись туда, где их сородичи контролируют территорию». Скажем, в Республику Сербскую вернулось всего 2171 не сербов – 0,6 процента от числа беженцев.
Часто «наши» беженцы – жертвы «их» этнических чисток – поселяются на «нашей» территории в домах, принадлежавших «их» беженцам – жертвам «наших» этнических чисток. Очень часто их туда специально поселяют. Трагическое кольцо замыкается. Теперь, чтобы помочь одним беженцам, нужно прогнать других беженцев. Из этой мертвой петли живым не выбраться. Меньшинства не вернутся к себе домой. Большинства сделают все, чтобы сохранить обретенную «чистоту» «своих» территорий.
«Четыре года спустя после подписания в Дейтоне 21 ноября 1995 года мирных соглашений этнические чистильщики победили: Босния этнически разделена», – делают вывод авторы доклада. И еще: «Без SFOR страна, скорее всего, свалилась бы обратно в войну». И еще: «Две из трех этнических общин активно противостоят Дейтону и готовы ждать, пока международное сообщество не уберется восвояси».
Внимательный читатель предыдущего репортажа из Сараева, возможно, заметит некоторую разницу в настроении. Ну что ж, осенью все краски серы. И кое-какие коррективы действительно нужно сделать. К концу 1999 года, написал я в тот раз, миротворцев в военной форме должно остаться 17 тысяч (из 35 тысяч). И добавил: «Прогресс». Руководство SFOR действительно объявляло о планируемом выводе и доказывало, что это обосновано. Позже ООН и другие акционеры боснийского мира заявили, что это пока преждевременно. Уже продекларированный прогресс пришлось временно отменить.
И все же главная коррекция – в ракурсе. В первом репортаже я сравнивал ситуацию с тем, что было. И по любому счету прекращение братоубийства – благовест. Как выразился один из моих собеседников, в этой стране пара миллионов людей обязаны ООН своими жизнями… Интерпессимизм появляется тогда, когда начинаешь сравнивать ситуацию не с прошлым, а с будущим, с обещанием Дейтона, с тем, что не наступило.
Прекрасный новый мир на развалинах бывшей Югославии не получился – во всяком случае за четыре года, прошедшие с Дейтона. Получился худой мир, и жажда доброй ссоры не утолена.
В голосах моих собеседников звучит горечь и досада, их не может скрыть даже юмор. Наверное, все мы страдаем колониальным зудом, говорит один из них, английский дипломат с большим африканским стажем. Со стороны миссионеры похожи на людей в шлемах, что шли на край света через джунгли и пустыни, чтобы построить маленький остров Англии в Южной Родезии. Подобно Сесилу Родсу, в Дейтоне объявили: здесь будет новая страна, и мы создадим ее по своему образу и подобию. И не важно, что нас окружают злобные и настырные племена…
По своему образу и подобию не получается. На самом деле все получается не так, как должно быть. Чаще получается наоборот. В Боснию и Герцеговину вбухиваются огромные деньги – 5 миллиардов долларов с учетом 2000 года. На облике Сараева это сказывается благотворно. Но структурные реформы не проведены, зато появилось привыкание, наркотическая зависимость от донорских вливаний…