Страница 14 из 36
– Вы выглядите не слишком расстроенным для человека, которого только что оставила любимая женщина.
Его улыбка погасла.
– Да, – признался он. – В душе я хитрый и практичный шотландец, а потому увидел в этом знак судьбы. В конце концов, не ошибается тот, кто ничего не делает. И потом, у нас был замечательный роман.
– Мне жаль, что она сбежала. Она ведь знала, что нужна вам.
Энтони скрестил руки на груди.
– Вы тоже мне нужны, – заявил он.
– Я не смогу сделать это.
– Вы только что сказали, что никогда не были в Шотландии. И вот я предлагаю вам на блюдечке бесплатное путешествие, а вы отказываетесь. Вы никогда больше не получите такого предложения.
– Надеюсь, нет.
– Вам понравится Фернриг. И Таппи тоже. Вообще-то, трудно представить это место без Таппи.
– Она живет одна?
– Боже, конечно нет. С ней моя тетя Изабель, садовник Уотти и миссис Уотти, которая готовит еду. Кроме того, у меня есть старший брат по имени Торквил. Его жену зовут Тереза. У них есть сын Джейсон, мой племянник. Вот и все семейство Армстронг.
– А ваш брат тоже живет в Фернриге?
– Нет, они с Терезой сейчас в Персидском заливе. Брат работает в нефтяной компании. Но Джейсон остался с Таппи. Фернриг – сказочное место для мальчишки. Дом стоит на берегу, вокруг море и песок, и есть небольшой причал, где мы с Торквилом держали лодку. А с другой стороны – горные ручьи, полные форели, и озера, покрытые водяными лилиями. Сейчас, в сентябре, цветет вереск, и рябина усыпана ярко-красными ягодами, как бусинами. Вы обязательно должны поехать.
Это было возмутительное обольщение. Флора уперлась подбородком в сплетенные пальцы и задумчиво посмотрела на Энтони Армстронга.
– Когда-то я читала о человеке, которого звали Брет Фаррар. Он выдавал себя за другого, то есть был самозванцем. Ему пришлось потратить месяцы, чтобы выучить все о себе, то есть о том человеке… При одной мысли об этом меня бросает в дрожь.
– Но… – Энтони слез с табуретки и сел к столу напротив Флоры. Теперь они смотрели друг на друга, как два заговорщика. – Понимаете, вам не нужно этого делать. Потому что никто не знает Розу. Никто не видел ее целых пять лет. Никто понятия не имеет, чем она занималась эти годы, за исключением того факта, что она обручилась со мной. Это все, что их интересует.
– Но я ничего не знаю о вас.
– Ну, это просто. Мужчина, холостой, тридцати лет от роду. Учился в Феттес-колледже, потом в Лондоне. Вернулся в Эдинбург и с тех пор работаю там. Что еще вы хотите знать?
– Как вы могли подумать, что я соглашусь на такую ужасную авантюру?
– Это не авантюра. Это доброе дело. Назовем это добрым делом.
– Называйте как хотите. Я все равно не соглашусь.
– А если я попрошу вас снова? Если я очень вас попрошу? Помните, что я прошу не ради себя, а ради Таппи. И ради Изабель. Ради того, чтобы сдержать данное слово. Пожалуйста!
Он явно бил на жалость, и Флора в смятении понимала, что ее непреклонность небезгранична.
– А если бы я согласилась, когда надо было бы ехать?
На лице Энтони проступила осторожная радость.
– Сегодня. Строго говоря, сейчас. Есть рейс в семь с минутами, мы успеем, если поспешим. Прилетим в Эдинбург, сядем в машину, которую я оставил на стоянке в аэропорту, и поедем в Фернриг. К утру доберемся.
– А когда я вернусь обратно?
– Я должен быть на работе в понедельник утром. Вы можете улететь из Эдинбурга в Лондон в тот же день.
Флора инстинктивно понимала, что может доверять ему. Энтони сдержит слово.
– Но я не смогу быть Розой, – сказала она. – Я могу быть только собой.
– Большего и не требуется.
Если говорить начистоту, то Роза сама виновата, что втравила ее в эту историю. Но как же теперь из нее выпутаться?
– Роза поступила нехорошо. Она не должна была бросать вас в такой ситуации.
– Я виноват не меньше, чем она. В сущности, Роза ничем мне не обязана. Впрочем, и вы – тоже.
Флора поняла, что окончательное решение будет за ней. Упорство, с которым Энтони Армстронг стремился выполнить свое обещание, впечатляло. «Быть может, – спросила себя Флора, – позволительно нарушить свои принципы ради благого дела?»
Ложь – опасная вещь. Благоразумие и элементарная порядочность, которые с детства прививал ей отец, бунтовали против безумного плана. Но с другой стороны, нечего было скрывать столько лет от собственной дочери, что у нее есть сестра.
Появились и совсем неожиданные мысли, от которых Флоре было стыдно, но поделать с собой она ничего не могла. Она завидовала Розе. У той всего всегда было так много! Соблазн велик, и с каждой минутой все труднее противостоять искушению.
Энтони ждал. Флора подняла глаза и, к своему ужасу, поняла, что ей даже не надо ничего говорить. Он почувствовал, что она сдалась. Улыбка осветила его лицо, и последние рубежи ее обороны были смяты.
– Ты поедешь! – Это был возглас триумфа.
– Наверное, я сумасшедшая.
– Ты поедешь. И ты не сумасшедшая, ты замечательная. Ты просто супер!
Он вспомнил о чем-то и сунул руку в карман пиджака. Вынув небольшую коробочку, он достал кольцо с сапфиром и бриллиантами, потом взял Флору за руку и надел ей кольцо. Она зачарованно смотрела на сказочное сияние драгоценных камней. Энтони сжал ее ладонь в своих руках.
– Спасибо, – сказал он.
Джейсон Армстронг, семи лет от роду, сидел на большой двуспальной кровати рядом с прабабушкой и слушал «Сказку о двух глупых мышатах». Конечно, он уже вырос из этой сказки. Он знал ее наизусть, и Таппи ее знала, но долгая болезнь бабушки пробудила в Джейсоне тоску по радостям младенческих лет, и, когда Таппи отправила его за книжкой для чтения перед сном, он выбрал именно эту сказку. Старушка покорно надела очки и начала читать.
– «Жили-были два мышонка…»
Джейсону нравилось, как прабабушка читает. Она читала ему вслух каждый вечер, после ужина и купания. Обычно это происходило в гостиной, у камина. Но в последнее время она вообще не могла читать, поскольку была очень больна. «Не надо беспокоить бабушку», – говорила Джейсону миссис Уотти. «Я почитаю тебе», – обещала тетя Изабель и выполняла свое обещание. Только это было совсем не то. У тети Изабель был совсем другой голос, и от нее не пахло лавандой, как от Таппи.
Было нечто особенное в том, чтобы сидеть на кровати у Таппи. Ее кровать не была похожа ни на какую другую: латунные шишечки, огромные подушки в белых наволочках с вышитой монограммой и простыни с ажурной каймой, очень старые, местами заштопанные.
Даже мебель в комнате Таппи – резная, из красного дерева – казалась волшебной и загадочной. На туалетном столике стояли серебряные шкатулки, в которых лежали странные предметы вроде крючка для протаскивания пуговиц через петли или сетки для волос. Таппи объяснила ему, что в старину дамы пользовались такими вещицами, а сейчас в них нет необходимости.
– «Там была ветчина, рыба, пудинг, груши и апельсины…» – продолжала читать Таппи.
Шторы были задернуты, но на улице поднимался ветер, и от окна сквозь неплотно пригнанные рамы тянуло сквозняком. Полотнища штор слегка вздувались, как будто за ними кто-то прятался. Джейсон придвинулся поближе к Таппи. Он был рад, что она рядом. В эти дни он почти не отходил от нее, боясь, что за время его отсутствия произойдет что-то страшное, не имеющее названия, и он больше ее не увидит.
Чтобы ухаживать за Таппи, в Фернриг приехала настоящая медицинская сестра. Ее звали миссис Маклеод, она приехала из Форт-Уильяма на поезде, и Уотти ездил на машине встречать ее. Они подружились с миссис Уотти и частенько пили чай на кухне, разговаривая громким шепотом. Сестра Маклеод была высокой, прямой и страдала от варикоза. На этой почве они с миссис Уотти и подружились.
– «Как-то утром Люсинда и Джейн отправились на прогулку…»
Внизу, в холле, зазвонил телефон. Таппи перестала читать, подняла глаза от книги и сняла очки.