Первая крепость

Уйдя в себя, Яков не заметил, что Зима терпеливо ждет, когда тот вынырнет из своих воспоминаний и ощущений. Сталкеры – народ тактичный, уж кто-кто, а они не склонны к дурацким шуткам вроде как спугнуть товарища или разбудить того без нужды. Товарищ, отходящий от пережитого, может на рефлексе точно зарядить свинцовой пилюлей в лоб или на всех основаниях заехать кулаком в морду, и будет прав. Вот и сейчас Зима поглядывал на застывшего с кружкой остывшего чая Якова и ждал, пока тот вернется в настоящее. Одна, две, пять минут ничего не решали сейчас. Наконец Яков вздохнул.

– Ну, что, пойдем к Ковалю, что ли? – спросил он, поймав на себе взгляд сталкера.

– Пошли, – кивнул Зима.

– За Сагой присмотрят? – спросил Яков, обернувшись на пустой проем небольшого-то, в общем, коровника, в котором они располагались последние часы.

– Обязательно.

Оставив недопитый чай, Яков поблагодарил повара, который, широко раздвинув ноги по обе стороны от большой кастрюли, сосредоточенно чистил картофель, и, поправив короткие белокурые волосы на голове, двинул за сталкером на мерный стук тяжелого молота, который давно сменил хриплое пение болгарки.

Глава 2. Восточный пост

Дорога вела вдоль нескольких едва дышащих на ладан домиков, некоторые из которых, впрочем, казались обжитыми. У одного дома возился сталкер, стирая нечто в битом алюминиевом тазике, пеня и проливая воду, у другого скрипнула дверь, и оттуда вышел небритый мужик в штанах и майке с сигаретой и зажигалкой. Сигарету он тут же прикурил и, встретившись глазами с Яковом, приветственно кивнул, а затем приподнял руку с сигаретой. Яков кивнул ему в ответ, заметив также и шнурок на шее, грузик которого уходил под майку курящего.

– И что вы так свободно ходите здесь? – удивился Яков. – Гнус же неподалеку. Найдет – выбьет всех.

Зима победно посмотрел на него.

– Не выбьет. Не дойдет. У нас посты на километры во все стороны. Ты думаешь, что, «Свобода» воевать разучилась, раз из Зоны вышла? Гнуса здесь нет почти, весь ушел туда, – Зима махнул на восток. – Там сейчас амба страшная. А тут ему жрать особо нечего, он же к людям тянется, да не сюда, где всего-то несколько десятков человек, а к городам, где тысячи, миллионы. Это же и ежу понятно.

– Понятно, да только…

Речь Якова оборвалась на полуслове. Дорожка, которая вела мимо нескольких домиков полустанка, завернула за густо посаженные яблони и уперлась в новый бескаркасный быстровозводимый ангар, откуда и раздавались звуки молота. Ангар был собран «прямо с колес», поскольку позади, метрах в пятидесяти, как раз проходила железная дорога, на которой застыл, и теперь уже, очевидно, надолго, товарный состав. Наезженная по траве автокраном колея вела вдоль состава и заканчивалась у пустой платформы, откуда, видимо, и был сгружен этот не вписывающийся в ущербную жизнь деревушки современный ангар.

Позабывший обо всех своих доводах, Яков округлил глаза и с любопытством сунул голову, а затем прошел и сам внутрь ангара. Ангар был возведен прямо на земле. Стоптанная трава, которую в нормальном состоянии должна была заменить бетонная подушка, являлась полом. Конечно, это никак не было допустимо никакими нормами, но какие сейчас могут быть нормы? Длина ангара была метров тридцать, высота – под пять метров. Сводчатый потолок не имел освещения, а все электричество для освещения подавалось генератором, тарахтящим в каком-то закутке. Середина ангара была отгорожена железными щитами, закрывающими от остальных место сварки, ряд свежих верстаков, ящики и просто листовое железо были хаотично разбросаны по территории помещения, что делало его похожим на полигон для тренировок поисковых роботов. Там, за щитами, слышались мужские голоса, шорох и скрип перетаскиваемой железяки, сдержанный мат. Сталкеры трудились. Отчетливо слышался голос Коваля на фоне остальных голосов:

– Давай, давай… еще маленько… ядрена кочерыжка, вот тут шлифануть надо.

– Ага…

– Может, болт переварить? Торчит как у коня!

– А может, крышку подогнать?

– Не… чего ее тут растачивать? Возиться только.

Возникла пауза, в течение которой было слышно, что работающие прикидывают, как лучше. Зима приподнял голову и крикнул к потолку:

– Коваль, Яков тут.

– Перекур, хлопцы, – раздался голос Коваля, и через несколько секунд, поблескивая потом на лбу, он появился из-за щитов, вытирая тряпкой руки.

Зеленая роба на нем была свежей, но успела обзавестись несколькими сварочными припалинами, которые были хорошо видны даже в этом скудном освещении.

– А-а-а, отобедали? – довольно сказал он. – Та-а-к… теперь, Яков, – он прихлопнул бойца по плечу, – я тебе буду рассказывать, а ты слушай. Готов?

– Так точно, – ответил Яков, крутя головой, выхватывая странного вида элементы брони, громоздкие соединения и вырванные откуда-то электронные потроха. Уж очень много что привлекало его, как фаната оружия, внимание.

Коваль достал сигаретку и, предложив ее также и Якову, который отказался, прикурил и, выпустив дым из-под усов, подошел к одному из ящиков и оперся на него.

– Сейчас у нас ситуация какая, Яков? – задал он вопрос, после чего сделал образный круг рукой с сигаретой. – В мире?

– Как какая? – не понял боец. – Хреновая.

– Хреновая – это даже не показатель. Ты понял, что Армагеддон уже прошел? Что больше всего живых людей на квадратный километр – это здесь, на восток от Зоны? Нас всего несколько сотен сталкеров из Зоны и несколько сотен местных, всяких разных, которым просто повезло.

– Ну, может, и там тоже будут гражданские, – предположил Яков. – Выживут, спрячутся.

– Там? – усмехнулся Коваль. – На восток чем дальше, тем больше гнуса, тем плотнее он идет, тем меньше шансов от него спрятаться. На запад – радиоактивная пыль и горелая земля. Ни еды, ни воды. Может, кто-то и остался в убежищах, но сидеть им придется долго. У нас тут от радиации относительно чисто, Зона каким-то образом ее перехватывает, но ее уже больше ничего не держит. Ни кордоны, ни солдатики, понимаешь? Но Зона – это хорошо, она нам защиту от всего дает, главное – дурака не валять, – Коваль вздохнул и выпустил струю дыма вниз, коротко задумавшись о чем-то. – Мы сейчас имеем что? – спросил он.

– Что? – не понял Яков.

– Мы сейчас имеем немного времени. Гнус обойдет шарик, стукнется друг о друга – и что потом будет делать?

– Что будет делать? – открыв рот, опять переспросил Яков.

– Пойдет обратно. Пойдет туда, где еще есть жизнь. Но если отсюда шли десятки тысяч, то назад пойдут сотни миллионов… понимаешь?

Яков выдохнул от внезапно нахлынувшей слабости и оперся на стоящий рядом верстак. В голове зашумело, уши стали горячими, а мысли бросились врассыпную, пытаясь представить, что такое единовременно миллион единиц гнуса на этом полустанке. Представить не получалось, но картина тел, стягивающихся со всех сторон к единственному светлому пятну ангара, пусть и нечеткая, порезанная безумием и отчаянием, холодила сердце и вызывала дрожь в руках.

– Когда? – сипло спросил Яков.

– Когда они придут сюда? – уточнил Коваль. – Я не знаю, никто не знает. Может, через месяц, может, через два, а может, через неделю… Одно ясно: когда процесс их возврата начнется, их будет не остановить.

– А что тогда делать?

Коваль выкинул окурок в траву у ног и наступил. Брови сошлись вместе, глаза превратились в щелки.

– Два варианта. Первый – это спрятаться и пережить их всех под землей. Забиться под камни, в шахтах, на километры вниз. Завалить выходы, входы, приготовиться жить там несколько лет. Но тогда, когда мы выйдем на свет, мы увидим, что на поверхности нет ничего. Ничего невозможно будет вырастить. Земля здесь и в Зоне будет мертва на сотни метров в глубину. Ни травинки, ни деревца, ни насекомых, ни бактерий, и мы просто сдохнем с голоду, сожрав в итоге друг друга. Мы станем почти такими же, как гнус, только не сразу, а сначала предав Зону, потом – друг друга, потом – себя… Либо второй вариант, – Коваль поднял голову, его глаза сверкнули. – Упереться пятками в землю! За каждый метр, за каждый кусок земли, за каждую травинку, за себя, за товарищей, за все живое! – Коваль на секунду стал словно вырезанным из камня. – Сталкеры сделали выбор, Яков! Скажи, что думаешь ты?