Марк и Эзра

– День рождения Генри, – ответил Марк.

Мисс Хильдшер посмотрела на четыре свечи и пожала плечами.

– У него было трудное детство, мы помогаем ему наверстать упущенное, ну вы понимаете, – как-то невесело пошутил Марк, но женщина кивнула так, будто поняла, о чем речь.

– Мы можем поговорить наедине? – спросила она.

Эзра и Генри молча пошли в глубь лавки. Марк ожидающе посмотрел на мисс Хильдшер.

– Я долго откладывала этот разговор. Но однажды это должно было произойти.

– Все когда-то должно произойти, но, может, уже перейдете к сути? – начал терять терпение Марк.

– Мы вынуждены отказаться от ваших денег, – сказала мисс Хильдшер.

– И кто же вас вынудил? – хмыкнул Марк.

– Может, «вынуждены» и не совсем верное слово…

– А может, и совсем не верное. С чего бы вдруг приюту стали не нужны деньги? Сироты кончились? Коммунисты победили? Что?

– Прекратите! – поморщилась мисс Хильдшер. – Просто у нас теперь другой… жертвователь.

– И чем его деньги лучше моих? – удивился Марк.

– Ничем. Просто это его условие, он должен быть единственным спонсором, – наконец сказала она слово, которого избегала.

Марк неопределенно покачал головой:

– Вам не хватало тех денег, которые даю я?

– Хватало, мистер Кауфман, мы очень вам благодарны, ведь вы практически спасли приют, но…

– Но вас замучила жадность? – закончил за нее Марк.

– При чем тут жадность?! – возмутилась мисс Хильдшер.

– Очевидно, что этот замечательный человек предложил вам больше, иначе чего ради вы сейчас переживаете такой стыд. Намного больше.

– Но поймите меня! Если у нас будет больше денег, мы сможем помочь большему количеству детей, предоставить им лучших учителей, нанять хороших специалистов, понимаете?! – Женщина смотрела на него почти с мольбой.

– Конечно, понимаю, – легко согласился Марк. – Именно так и выглядит жадность. Но пусть все будет так, пожалуйста, скажи, что я ошибаюсь.

– Вы это мне? – стушевалась мисс Хильдшер.

– Нет, – холодно ответил Марк.

– Как бы вы поступили на моем месте? – спросила женщина.

– Я бы разобрался в мотивах этого поступка и был бы готов к любому исходу. Что-то еще?

– Да. – Мисс Хильдшер тяжело вздохнула, очевидно, намереваясь сказать еще какую-то скверную новость: – Мы вынуждены будем демонтировать памятную табличку с вашим именем.

– У меня есть памятная табличка? – удивился Марк.

– Да… пока еще есть.

– Да плевать. До свидания. – Марк демонстративно отгородился от женщины газетой.

– Всего доброго. – Мисс Хильдшер тихо выскользнула из лавки.

К стойке подошли Генри и Эзра.

– Да ты врешь! – продолжая какой-то разговор, воскликнул паренек.

– Я всегда вру, – усмехнулся Генри. – Я прямо сейчас тебе вру!

– Подожди… – Эзра задумался, – если ты всегда врешь и прямо сейчас мне врешь, значит, ты говоришь правду!

– Но если я говорю правду, значит, я вру! – улыбнулся Генри.

– Свечи прогорели наполовину, давайте задувать, – предложил Эзра.

– Без меня, – кинул Марк из-за газеты.

– Ну, не порть праздник!

Звякнул колокольчик, на табличке появилась надпись «Багдад». В лавку ввалился какой-то мужчина, выглядящий как бедуин в детских книжках. Он подскочил к стойке и выпалил женским голосом:

– Запечатай выход!

– Клара? – Генри присмотрелся к глазам замотанной в тряпье фигуры.

– Жалюзи, Эзра, – спокойно сказал Марк.

Паренек подскочил к ручке, но не успел. Дверь снова распахнулась, в лавку ворвался такой же бедуин, только бородатый. Генри тут же пнул его ногой в живот с такой силой, что тот вылетел из помещения быстрее, чем в него ворвался. Щелкнули жалюзи. Звуки улицы пропали.

– Еще одним входом меньше, – заметил Марк.

– Не одним, думаю, теперь стоит закрыть все выходы в Ираке, – снимая чалму и тяжело дыша, ответила Клара. Она бросила головной убор и села на пол, привалившись к стойке.

– Привет, – поздоровался Генри. Клара посмотрела на него, потом на торт, прямо у нее над головой:

– Что празднуем?

– Годовщину знакомства, – ответил Эзра.

– Эти женщины, – хмыкнул Марк, – вечно забывают важные даты, да, Генри?

Тот промолчал, покосившись на Клару.

– Тебе принести тарелку? – спросил Эзра гостью.

– Привет, малыш! – только заметив мальчика, поздоровалась Клара.

– Я не малыш, – буркнул тот. Девушка усмехнулась.

– Справедливо, – заметил Марк.

– Прости. Принесешь мне тарелку?

Эзра ушел в подсобку.

– Принесла? – спросил тихо Марк.

– Нет, пришлось выкинуть по дороге, – сокрушенно покачала головой Клара.

– Плохие новости не могут быть бесконечными, – ни к кому не обращаясь, сказал Марк.

Эзра вернулся с тарелкой:

– Свечи почти совсем догорели. Давайте задувать, каждому по одной!

Все присутствующие, даже Марк, приготовились дуть.

– Три, четыре, – скомандовал Эзра.

Огоньки на свечах сначала заплясали, а потом погасли. Генри достал нож и поделил торт на четыре части. Все принялись молча жевать.

– Вкусно, – прокомментировала Клара.

Марк крутил в руках вилку и смотрел на свой кусок, когда снова звякнул колокольчик. Все посмотрели на табличку, но на той не было вообще никакой надписи.

– Эээ, – протянул Генри.

В лавку вошел мужчина в твидовом пиджаке и аккуратных очках. Располагающе улыбнулся, глядя на собравшихся:

– С днем рождения, Марк! Я не опоздал?

Все посмотрели на Марка.

– Нельзя опоздать туда, куда тебя никто не звал, – холодно ответил Кауфман.

– Не будь таким вредным. Может, предложишь мне кусочек торта?

– Кончился, – отрезал Марк.

– Я могу съесть твой кусок, если ты не против, – улыбнулся мужчина.

– Против, – в очередной раз односложно ответил хозяин лавки.

– Ладно, не буду портить вам вечеринку. У меня для тебя письмо, Эзра. – Посетитель достал из внутреннего кармана большой конверт и протянул его пацану. Тот не тронулся с места. Посмотрел на Марка. Марк же пристально смотрел на гостя.

Генри сделал шаг, чтобы забрать письмо, но мужчина отдернул руку.

– Нет, тут написано лично в руки.

Эзра снова посмотрел на Марка. Тот коротко кивнул. Мальчик сделал три медленных неуверенных шага и забрал конверт.

– Был в ваших краях, решил лично обрадовать. Тем более что и повод заглянуть был, так сказать, на огонек, – улыбнулся мужчина.

– Это из Оксфорда, – глядя на конверт, сказал Эзра.

– Именно! До встречи в учебном году! – Посетитель повернулся, чтобы уйти.

– Что это значит? – спросил Генри.

– О, я буду вести у Эзры философию. Жду не дождусь, невероятно талантливый молодой человек. – Мужчина вышел. Наступила тишина.

– Плохие новости не могут быть бесконечными, – неуверенно протянул Генри.

Глава 12

– Почему именно газеты? – спросил Эзра. – Почему не учебник истории, например?

Марк отвлекся от чтения и посмотрел на пацана, потом на газету в своих руках.

– Прекрасный источник информации, – ответил Марк.

– Брось, это же необъективная чушь.

– Именно это и важно.

– Почему?

– Ну вот, например, статья о том, что США собираются бойкотировать Олимпиаду в СССР. Меня интересует не сам факт, а то, как его преподносят.

– И зачем тебе эта пропаганда?

– В ней отражение пропагандиста.

Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над входом. Марк и Эзра посмотрели на надпись. Краков.

В лавку вошел ужасный старик в потертом на локтях пиджаке. Он помогал себе при ходьбе тростью и едва заметно подволакивал ногу. Эзра не мог оторвать взгляда от его изуродованного лица. Оно будто было собрано из каких-то неровно сшитых кусков. Кривое, уродливое и страшное. Губ не было вообще, отчего рот становился похож на безобразную неровную щель с торчащими оттуда зубами.

– Пан Кауфман. – Старик попытался улыбнуться, отчего ужасная щель, заменявшая ему рот, стала еще страшнее.