Дом проклятых душ

Маша растерянно оглянулась, но никаких «ребят» не обнаружила. Улица была совершенно пуста! А впрочем, нет… На перекрестке обнаружилась какая-то женщина в черном платке, низко надвинутом на лоб, одетая в бесформенную, словно бы донельзя растянутую и заношенную кофту не кофту, блузу на блузу и такую же нелепую юбку. Но что-то в ее фигуре, осанке и движениях наводило на мысль, что она молода. Из-под юбки виднелись стройные ноги, причем Маше показалось, что женщина обута в какие-то странные туфли: на каблуках, но почему-то с раздвоенными носами! А на ногах у нее – черные чулки.

Внезапно, словно кто-то нажал zoom in на экране смартфона, желая, чтобы Маша все могла разглядеть как можно отчетливей, стопы женщины увеличились в размерах, и Маша ясно увидела, что у нее не обычные человеческие пальцы, а копыта… причем не круглые, будто конские или коровьи, а с двумя большими «пальцами» спереди и двумя маленькими с боков, отчего и казалось, будто женщина стоит на каблуках. Козьи, что ли, копыта?! Ноги же незнакомки оказались поросшими черной густой шерсткой, а вовсе не чулками обтянуты!

В ту же секунду неведомой волею сделался zoom out, и пугающие конечности странной женщины от Маши как бы отъехали и утонули в пыли.

От страха нашу героиню ознобом пробрало – потому что наблюдала она нечто поистине диковинное! Женщина вскинула руки над головой – и, словно повинуясь этому движению, разошлись затянувшие луну облака.

Откуда ни возьмись, в ее руках появились две палки, которые она то держала крестом, глядя на луну, то опускала и начинала чертить что-то на земле. А потом она резко взмахнула своими палками и направила их в спину человеку в красной рубахе, который отошел уже довольно далеко и приближался к приземистому бревенчатому дому, стоявшему чуть в стороне от дороги.

Маша отчетливо разглядела покосившуюся, облупленную от дождей и времени фигурку деревянного петуха, каких в старину часто ставили на крышах – чтобы уберег от удара молнии. Все окна дома были затворены ставнями, кроме одного, распахнутого настежь.

– Иван Горностай! – страстным, звучным, молодым голосом крикнула женщина с козьими ногами.

В то же мгновение в открытом окне что-то сверкнуло, а потом громыхнуло. Почему-то Маша при этом подумала о том, что скорость света и впрямь превышает скорость звука. Однако тут же вся физика вылетела у нее из головы, потому что человек в красной рубашке схватился за грудь и навзничь рухнул на дорогу, в пыль.

Женщина отбросила свои палки, двинулась к нему, тоже пройдя вплотную к Маше (настолько близко, что та различила странный, сырой, гнилостный, как бы болотный запах, исходящий от нее). Приблизилась к упавшему, наклонилась, повернула набок его голову – и замерла, только видно было, как у нее руки дрожат.

Потом оглянулась на окно, откуда ударило огнем, и Маше стало видно, что оттуда торжествующе машет какой-то чернобородый, звероватого вида человек.

От всего этого Маше сделалось так страшно, что она перекрестилась, после чего, как и положено, страшное видение исчезло, а осталась только пустая деревенская улица. Маша огляделась, всмотрелась в очертания изб, ахнула при виде раскидистой березы, нависшей над крышей одной из них, – и проснулась, испуганная и изумленная.

В стародавние времена

В стародавние времена в одной деревне жила многодетная семья Богдановых. Любили отец и мать что друг друга, что детушек своих, однако одной любовью сыт не будешь. А никакой другой спорины [1] им в жизни не было. Вроде бы и рукаст, и мастеровит был отец, а за что ни примется, все неудачей кончится. На всякую работу был он способен, что печку сложить, что колодезь вырыть, что избу срубить, что сети на реке поставить, однако печь эта вскоре непременно развалится, изба перекосится, в колодезе вода иссякнет, а рыба из сети уйдет.

Постепенно озлобились против него все в округе и ни в одну артель его больше не брали. Вот только что милостью господней да мирской милостыней жила семья! Над ними даже смеялись: Богдановы, мол, божьими даяниями живут!

Муж да жена знали, кого винить за такие бедствия! В свое время была эта женщина, Дарьюшка, сговорена за двоюродного брата своего нынешнего мужа, Аксена Чадаева, да отказала ему чуть ли не на пороге церкви и сбежала с другим, с этим самым Богдановым, за него вскоре и вышла.

Но прежний жених ее был человек непростой. Ходили слухи, что он еще мальцом несмышленым, когда бабка его помирала, подошел к ней сдуру да и взялся за руку, которую она к нему тянула. А бабка-то ведьмой была! Вот она свой дар ему и передала.

Известно, что всякая ведьма и всякий колдун перед смертью стараются навязать кому-нибудь свою злую чародейную силу, иначе ей или ему придется долго мучиться, да и мать сыра земля его не примет. Поэтому люди знающие да осторожные ни за что не возьмут у злодейки или злодея из рук какую-нибудь вещь. Даже сами родные стараются держаться подальше и, если умирающий попросит пить, не дают ковшик из своих рук: поставят его так, чтобы ведьма или колдун сами могли до воды дотянуться.

Если же те перед смертью не передадут никому своего дара, то ох как намучаются, умирая! Но в конце концов придет перед последним вздохом умирающего черт, сдерет с него кожу, одну ее только и оставив в доме, а тело утащит в преисподнюю. Ну и душу на вечные мучения – это уж само собой!

Вообще считается, что ведьма непременно должна какую-то вещь передать, чтобы взявшего заколдовать, но на самом деле вовсе не так: довольно и руки коснуться. Оттого и ковшик с водой родичи сами не дают, чтобы умирающий до неосторожного милостивца не дотронулся!

Малыш, конечно, этого не знал, взял бабку за руку, ведьма померла – а он перенял ее силу.

Знать, это суждено было. Все вышло по пословице: ловит волк роковую овцу! Не зря в фамилии Чадаев слышится слово «ад». А что такое ад? Обиталище сатанинское!

Однако, поскольку был мальчик еще душой невинной, его удалось вовремя в церкви отчитать. Но сила адская настолько велика, что она рано или поздно себя проявит. Со временем, подрастая, начал Аксен лицом темнеть, и волосы его, прежде белесые, сделались черными, да и голубые прежде глаза почернели. С тех пор и привязалось к нему прозвище Черномазый. И никто при этом не вспомнил, что это одно из имен врага рода человеческого, который за этим мальчиком, как и за всяким посвященным ему, приглядывал и знал: стоит такому человеку пожелать зла другому – тут вся его невинность и пропадет, а враг рода человеческого при нем окажется!

И вот невеста Аксена к другому ушла. Он проклял и ее, и мужа ее, и всю семью, не зная, что его устами глаголет сатана. А может, и зная, но это его не остановило: дурное дело начать нехитро, а вот бросить мудрено.

Шло время, и однажды Богданова на пожаре бревном придавило, да так, что лежал при смерти. И мало того что никто семье помочь не хотел – еще и винили бедолагу: мол, уж не его ли небрежением пожар содеялся? А может, он и поджог совершил? Не за это ли его Бог покарал?..

И вот дело дошло до того, что чуть ли не соборовать надо несчастного. Жена его от горя света белого не видит, как вдруг входит в их бедный дом Аксен Черномазый.

От страха Дарьюшка едва на месте не умерла: стала детей руками прикрывать, как наседка крыльями цыплят прикрывает от внезапно налетевшего коршуна, – однако Аксен отдал ей поясной поклон и сказал, что пришел повиниться в грехе своем и взять назад свое проклятие.

– С завтрашнего дня, – сказал он, – все зло, которое я вам пожелал, от вас отойдет. Будете жить-поживать да добра наживать, будто в сказке! Удача к вам вернется, да и деньжат я оставлю, чтобы голодать-холодать больше не пришлось. А взамен отдай мне, Дарьюшка, одного из своих сыновей. Я, вишь, бездетным живу, таким, видно, и помру, а хочется иметь рядом с собой родимую душу. Я тебя, Дарьюшка, по сей день люблю – и сына твоего буду любить как родного! Ну а откажешь мне – повернусь и уйду, слова не скажу, только уж тогда проклятье мое с вами останется.

1

Спорина – удача (старин.).