Рейс «Ориона»
(Рассказы)

Владислав Крапивин

РЕЙС «ОРИОНА»

Рассказы

ВОСЬМАЯ ЗВЕЗДА

Поезд шел из Ленинграда в Свердловск. Ярко-желтый кленовый лист прилип к мокрому стеклу где-то у Тихвина и был теперь так далеко от родного дерева, как не занес бы его ни один осенний ветер. Лишь вечером поезд вырвался из-под низкого облачного свода. Впереди синело чистое небо, и первые звезды дрожали над черными кронами тополей.

Через несколько минут поезд остановился на маленькой станции. Красный огонь семафора светился впереди. Узнав, что путь не откроют, пока не пройдет встречный состав, я вышел на перрон. Это была обычная маленькая станция, каких сотни встречает на своем пути пассажир. Коричневый домик, желтый свет в окнах, палисадник с кустами акаций и высокие, нависшие над крышей тополя. Влажный ветер изредка пробегал по их вершинам, и тогда одинокие листья падали на дощатый перрон.

Я вынул папиросы и, достав из коробки последнюю спичку, закурил.

— Дяденька, у вас коробка пустая? — раздался позади мальчишеский голос. Я обернулся. Двое ребят стояли передо мной: один в школьной форме, только фуражка на нем не обычная, серая, а наползающая на уши мичманка с «крабом»; другой, поменьше, оделся в громадный, видимо, отцовский, ватник и завернулся в него, как в тулуп. Должно быть, ребята лишь на минуту вышли из дома.

Оба выжидающе смотрели на меня.

— Какая коробка? — удивился я.

— Ну, спичечная. Мы наклейки собираем, — пояснил старший.

Я отдал им коробку. При свете, падающем из окна вагона, мальчишки разглядывали этикетку. На ней вокруг улыбающегося земного шара мчался спутник.

— Есть у нас такая, — вздохнул обладатель мичманки. — Ну, все равно. Спасибо… — Он обхватил малыша в ватнике за плечи. — Айда домой, Васек.

— Подождите, — остановил я их и нашарил в кармане другой коробок. — А такая у вас есть?

Васек смущенно почесал веснущатую переносицу.

— Есть… Нам бы с космической ракетой…

Я развел руками. Коробки с ракетой у меня не было.

— Нечего им спички давать, — раздался вдруг сердитый голос проводницы. Она стояла в тамбуре и с неприязнью разглядывала ребятишек. — Подожгут еще чего.

— Нам спичек вовсе и не надо, — удивленно сказал Васек. — Нам коробку. Пустую…

— Пустую, — проворчала проводница, скрываясь в вагоне. — Знаем…

Васек запахнул поплотней телогрейку, и мальчики пошли, не оглядываясь, с перрона. Мне не хотелось, чтобы они думали, будто я заодно с проводницей. Как-то обидно стало.

— Послушайте, — окликнул я ребят. — А разве бывают с космической ракетой? Я таких наклеек и не видел.

Санька обернулся, и вдруг шагнул назад. Мне показалось, что у него промелькнула хитроватая улыбка.

— Мало ли кто чего не видел, — сказал Санька. — А вы знаете, сколько звезд в Большой Медведице?

Я без колебания ответил, что в ковше Медведицы семь звезд, и по торжествующим лицам мальчишек понял, что совершил какую-то ошибку.

— Смотрите, — сказал Санька, показывая в небо. Там уже ярко проступали созвездия. — Видите среднюю звезду в ручке ковша? Так рядом с ней, чуть влево и вверх, еще одна, восьмая…

Старательно вглядываясь, я увидел еле заметную звездочку.

— Видите? — обрадовался мальчик. — Ее не каждый видит. В древнем Египте воины проверяли по ней свое зрение.

— Это ты откуда знаешь?

Он пожал плечами.

— Так, читал…

Я еще раз отыскал глазами восьмую звезду, и представил вдруг теплую ночь, согретую дыханием близкой пустыни. На загадочном лице сфинкса метались красные отблески жертвенных огней. Лунный свет струился по склонам пирамид, и тускло блестели бронзовые щиты. Молчаливые люди стояли неподвижно и смотрели в темно-зеленое небо, где над самым горизонтом висел, опрокинувшись, бледнозвездный ковш Медведицы. И была тишина, лишь трещало в жертвенниках пламя, да изредка тихо звенел щит, коснувшись копейного древка.

— Слушай, — спросил я, — в небе столько больших, ярких звезд. Почему же вы собрались на такую тусклую и маленькую?

Ребята переглянулись, словно советуясь.

— Откуда вы знаете? — резко ответил Санька. — Может, она больше и ярче в сто раз, чем Полярная звезда. Она, может, просто очень далеко.

Васек беспокойно потянул его за рукав:

— Пойдем домой, Сань.

Больше я ни о чем не спрашивал ребят. Видимо, у них была какая-то своя тайна.

— Может быть… — только и сказал я.

Семафор вспыхнул зеленым светом, и я вскочил на подножку.

— Ну, прощайте, космонавты!

Они кивнули и пошли к маленькому домику, желтые окна которого ярко светились за кустами акации. Я долго смотрел вслед мальчишкам и забыл прочитать название станции, когда вокзал медленно проплывал мимо вагона.

Так и не знаю, что это была за станция. Помню только, что шумели там высокие тополя и неяркие огни робко мигали на стрелке…

Черные деревья набирали скорость за окном. Летели мимо едва различимые столбы, тихо плыли далекие огоньки. Лишь звезды висели неподвижно, и среди них восьмизвездная Медведица.

Если бы кто-нибудь рассказал суровым воинам древнего Египта, что через тысячи лет двенадцатилетний мальчишка решит лететь к далекой звезде, по которой они проверяли свою зоркость! Они посмеялись бы, наверное, покачивая тяжелыми шлемами, и сказали бы, что все это сказка, если только мальчик не будет сыном богов.

КОСТЕР

Густели темно-синие сумерки. Луна, похожая на щит из красной меди, поднималась над заросшим прудом. На другом берегу, касаясь черными кронами редких зеленых звезд, стояли одинокие сосны, а за ними светились окна заводского поселка. На листьях кустарника метались отблески костра.

А в кустах сидели Димка, Владик и Вовка. У них была задача: поймать того, кто разжигал костер. С ребятами соседней улицы у них была война, и мальчишка, возившийся у костра, мог быть только часовым передового поста противника.

— Пора, — сказал командир Димка. Шнурок висевшего на шее автомата натирал ему кожу, а рукоятка деревянного кинжала, засунутого за резинку трусов, больно уперлась в живот.

Ребята выбрались из кустов и подкрались к костру. Но «часовой» не думал ни бежать, ни сопротивляться. Он подбрасывал в костер щепки, потом хватал лежащий рядом альбом и кисточку и быстро бросал на бумагу мазки красок. На пуговице рубашки у него висел включенный фонарик. Мальчишки узнали Альку Ершова из четвертого «В».

— Я вас звал, да? — быстро сказал Алька, когда на него направили автоматы и скомандовали: «Руки вверх!» Он выпрямился и загородил альбом: — Чего вам надо? — спросил он. — Я в войну не играю.

Димка опустил автомат.

— Покажь, — попросил он и кивнул на альбом. — А почему ты ночью рисуешь?

Алька колебался. Он хотел сказать, что в альбоме еще ничего нет, но ребята уже подошли и разглядывали рисунок.

Из темно-синих, черных и красноватых мазков складывался странный пейзаж. Он был немного похож на тот, который видели ребята перед собой, но в то же время был совсем другой, наполненный напряженной тишиной и тревогой. Среди черных ветвей и резных листьев мерцала синяя вода. Над горизонтом вставала розовая громадная планета. У воды поднимался из черной листвы светлый металлический конус (на самом же деле на берегу росла береза). На металле горел отблеск багрового огня.

— Это у тебя ракета? — спросил Димка, показывая на рисунок. — На Марсе, да?

Алька не ответил.

— Мало красных отблесков, — сказал он потом. — Сухих веток надо, чтобы горел костер.

И тогда Димка предложил:

— Давай, ты рисуй, а я посвечу. Дай фонарик.