Страница 23 из 25
И танки горели, и люди гибли десятками. И удивлялись немецкие военачальники: какой рисковый у русских командир, как точно он угадал момент артиллерийского огня!
Кафур Мамедов родился в азербайджанском селении Говсаны в семье кирщика Насира Азиз-оглы. Каждый день отец уходил на работу. Он заливал киром, густым затвердевающим мазутом, плоские крыши домов, и дел у него в Говсанах хватало, а значит, и денег.
Рождению Кафура радовалась большая семья: родители, братья и сестры. Кафур был «сон бешик», «последним в люльке», самым младшим ребенком Насира Азиз-оглы и Пюсты-ханум.
Вскоре мало работы стало у кирщика в Говсанах, и семья переехала в Баку и поселилась в домике на окраине азербайджанской столицы. «Сон бешик» рано пошел работать, устроился учеником в типографию, получил специальность наборщика.
22 июня 1941 года, рано утром, Кафур пошел с приятелем ловить рыбу и до вечера просидел на берегу моря. Возвращаясь домой с богатым уловом, друзья удивились: в городе было темно, не зажглись уличные фонари.
Пюсты-ханум не обрадовалась улову, не обратила внимания на «последнего в люльке». Она «первого в люльке», она старшего сына собирала на фронт, на войну. Тревожные глаза матери, грустное лицо отца, оставшегося не у дел и не знавшего, чем помочь жене, матери своих детей, поразили Кафура. Война была так далеко. Война была близко-близко, за порогом дома, война была в доме. Не скрыться от нее, не уберечь от нее сыновей.
Проводили они на фронт старшего сына, Касима. А затем и среднего сына, Мухтара, собрала мать на фронт, и стали письма приходить к ним в дом, треугольные, солдатские. Ждала письма мать по-матерински. Радовался им отец по-мужски, стараясь неосторожным словом не всколыхнуть в сердце Пюсты-ханум тревогу. Завидовал братьям «сон бешик», надоевший военкому, постоянно повторявшему: «Тебе еще рано воевать, ступай домой».
Уходил он домой, по утрам уходил на работу, верстал тексты плакатов, старательно верстал, хвалили его. Хвалить хвалили, а на фронт не пускали. Однажды верстал Кафур Мамедов плакат о подвиге Николая Гастелло, позавидовал герою и после работы пошел в горвоенкомат. Но и в этот раз ответ был тот же. И в следующий раз. У Кафура щетина суровая, мужская (так ему казалось в те дни) появилась и усы в рост пошли, а военком все твердил и твердил свое:
– Рано тебе воевать!
Но однажды майор изменился в лице. Он просмотрел медицинские справки Кафура, сына Насира Азиз-оглы:
– Отправляю тебя в учебный отряд батальона морской пехоты.
Слишком большая разнарядка пришла в Баку по формированию батальонов морской пехоты. Война требовала много людей, все больше и больше людей.
Пришел «последний в люльке» в отцовский дом, и Пюста-ханум все без слов поняла. И на следующий день отец и мать проводили «сон бешика» на войну, и остались они в Баку жить-поживать да сыновей ожидать. Долго ждали они сыновей. Отец долго ждал-переживал, а у матери это «долго» в пять раз надо увеличить. Такая уж у них, матерей доля. Вроде рядом они с мужьями живут. А время материнское по другим законам движется, быстрее, чем время мужское, даже отцовское, – когда мать с фронта весточки ждет, детей ждет.
Солдатские треугольники, как кукушки, отсчитывали время матерей. «Ку-ку». Я жив и здоров, мама родная. И я, сынок, жива и здорова. Самое больше придумано кем-то зло для матерей – когда дети их умирают раньше них. «Куку». Солдатская похоронка. И время делает резкий скачок. И стареет мать, и тускнеют глаза ее, а в походке, в осанке появляется что-то оттуда, откуда приходят похоронки.
Хорошие были сыновья у Пюсты-ханум и Насира Мамедова, часто посылали они письма отцу и матери. Мы живы. И вы живите. «Ку-ку».
…Учебный отряд в составе батальона морской пехоты прибыл в Севастополь в начале героической обороны. Лики войны потрясли Кафура. Даже страшно было некоторое время. Но страх быстро прошел. Не так быстро прошло недоверие к юному бакинцу бывалых моряков. Даже боцман, не очень старый морской волк, но большой любитель и мастер приколов, долго приставал со своими шутками к «краснофлотцу» Кафуру Мамедову, повторяя ехидно-благодушно:
– Салага ты еще. Ой, салага!
Кафур, южный человек, горячий человек, мог проплыть несколько километров по морской волне. Но в морских походах он еще не участвовал. Выходит, он действительно пока еще салага? Терпел Кафур, дела ждал, боя ждал. И дождался он первого боя, штыковой атаки. И четверых фашистов заколол. Получил ранение, остался в строю. Боцман тоже хорошо поработал в штыковой. Но на то он и боцман! А этот-то бакинец еще совсем малец, а как орудует штыком и прикладом! Любо-дорого посмотреть.
– Кончили, братишки, приставать к Кафуру. Он еще ничего не знает из морского дела, но душа у мальца морская, – сказал после боя боцман.
А раз боцман дал сигнал, значит, вышел Кафур из салаг и настоящим моряком стал. Ничего, что он всего раз пассажиром на эсминце прокатился до Севастополя.
Шибко зауважали моряки сына Насира Азиз-оглы, кирщика бакинского. И Кафур не подводил их. Его охотно посылали в разведку. Он мастерски овладел новой специальностью, точно выполнял задания, захватил несколько пленных.
Восемь месяцев боев у стен Севастополя сделали из Кафура прекрасного воина.
Батальонсражался до последнего. Это уже был батальон сводный – все, что осталось от морской бригады. Они занимали узкий песчаный перешеек. Немцы давили. С каждым днем у краснофлотцев оставалось все меньше патронов и гранат. Моряки решили стоять до предпоследнего патрона. Последний – для себя.
В последний момент, когда уже никаких возможностей не было сдерживать врага, когда оставался этот самый предпоследний патрон, пришла команда свыше: оставить Севастополь, и моряки, и гарнизон покинули город.
…Морских пехотинцев перевели под Туапсе. Здесь шли жаркие бои. Командир роты, в которой воевал Кафур Мамедов, лейтенант Зиновий Синицкий назначил сына кирщика своим связным.
Кафура не раз посылали в разведку. Однажды он пошел на важное задание вместе с белорусом, главстаршиной. Они вышли к указанному месту, провели разведку, обнаружили скопление живой силы и техники врага, готовящего неожиданный удар, и на обратном пути наткнулись на немцев. Завязалась перестрелка. Главстаршину ранили в ногу.
– Уходи! – сказал он Кафуру. – Доложи командиру, что мы увидели. Это приказ! Я тебя прикрою.
Кафур обязан был выполнить приказ. С трудом он покинул боевого товарища. Тот отстреливался несколько минут. Этого хватило, чтобы отойти на безопасное расстояние и добраться до своих. Белорус погиб в неравном бою. Кафур выполнил приказ и поклялся отомстить за гибель боевого товарища.
3 октября 1942 года немцы бросили на Черноморское побережье сильную армию. Хутор Пшадапредставлял собой стратегически важную точку в системе обороны Красной армии. Захватчики атаковали непрерывно. Они потеснили русских, и… лейтенант Синицкий поднял роту в контратаку. Немцы обрушили на неприятеля шквал огня, но Синицкий смело шел вперед, а рядом шли коммунисты и комсомольцы, и Кафур Мамедов.
Враг не выдержал дерзкой атаки и бежал с захваченной территории.
А уже вечерело. Морские пехотинцы, заняв позиции, обходили окопы и блиндажи и готовились к отдыху, зная, что в любой момент враг может вновь броситься в бой.
И вдруг предвечерний мирный час взрезал резкий окрик:
– Товарищ лейтенант!
И все увидели стремительный прыжок Мамедова, который своим телом преградил лёт пули, выпущенной немецким автоматчиком из укрытия. Не заметили его морские пехотинцы вовремя. Кафур увидел верный глаз ствола, бросился к командиру, подлетел к нему. Нужно было сделать еще одно движение и уложить командира на землю. Не успел Кафур. И осталось у него одно средство. Он взлетел над землей птицей и спас командира ценой своей жизни.
Пуля врага смертельно ранила бакинского наборщика. Морские пехотинцы быстро управились с фашистом и собрались возле раненого. Совсем недавно в разговоре с однополчанами один из бойцов сказал: