Страница 2 из 64
Ей было холодно, холод поднимался изнутри, крался к сердцу, и ей казалось, что оно едва бьется. Реджина понимала: это состояние шока, с ним нужно бороться, нужно подняться, пройтись.
Но она не шевелилась.
Реджина пыталась понять, за что с ней так поступили те, кому она доверила свою жизнь.
***
Свернувшаяся клубочком на подоконнике Белль, стараясь не задеть горшочек с розовой циннией, молча отодвинулась в сторону, освобождая место для Нила.
— Тебя что-то тревожит? — по его губам скользнула озорная улыбка. — Я имею в виду, помимо того, что у тебя в квартире обосновались два изрядно насоливших Третьему Рейху типа.
Она заставила себя улыбнуться в ответ.
— Нет, я… — Белль порывисто вскинула на него глаза. — Нил, я все думаю о ней. Эта девушка, которая вела допрос, она… она младше меня. И она не немка, у нее нет акцента. Нил… как она может? Как, как такое возможно?
Нил отвел взгляд, но не раньше, чем Белль успела заметить, как в карих глазах погасли искорки смеха.
— На этот вопрос тебе никто не сможет ответить, Белль, — холодно проговорил он. — И не пытайся.
Нил поднялся, точно пытаясь поставить этим движением точку, словно хотел что-то добавить и боялся, что сделает это.
— Таких людей нельзя понять, — сухо обронил он и плотно сжал губы.
— Дочь Нолана, — едва слышно проговорила Белль. — Она с ними?
Нил кивнул.
— Лучше не говори об этой девушке при нем, — показал он кивком головы на соседнюю комнату.
Белль не ответила, но они оба знали, что следующим вопросом, который она так и не произнесла, стало бы: «А о ком мне молчать с тобой?»
========== Глава 2 ==========
Дожидаясь очереди, Белль старательно убеждала себя, что повторный допрос — это всего лишь обычная в подобных случаях процедура, но обмануться не удавалось: сердце тревожно колотилось.
Загораживаясь томиком Фроста, Белль снова и снова спрашивала себя, не допустила ли она где ошибки, просчета? Затем, спохватываясь, вспоминала совет Нолана: держаться увереннее, отвлекаться, ожидая своей очереди. Глаза скользили по страницам, выхватывая фразу тут, слово там. «Идя домой по белизне холмов… по белизне холмов…»
Еще твердя эти строчки, Белль переступила порог.
***
Эмма с профессиональным интересом изучала сидевшую перед ней женщину. Выглядит старше своих лет, бледна, взгляд черных глаз мрачен, уголки губ угрюмо опущены, дыхание затруднено: налицо признаки шока.
— Мадемуазель Миллс, ваше кодовое имя, — она сделала вид, что сверяется с бумагами, — Королева. Почему вам дали такое прозвище?
Губы арестованной дрогнули в подобие усмешки.
— Видимо, из-за моего первого имени.
— И какое же первое имя у Чарминга? — нарочито рассеянно спросила Эмма, перекладывая справа налево объемистую зеленую папку. — Ромео?
Реджина равнодушно откинулась на спинку и пожала плечами.
— Возможно, — уронила та. — Мы знали друг друга лишь по кодовым именам.
Эмма выждала пару секунд и, резким движением захлопнув папку, — Реджина вздрогнула — перегнулась через , впилась глазами в лицо арестованной.
— Именно поэтому,— неторопливо произнесла она, — в ваших записках к нему стоят инициалы Д. и Н.?
Реджина нахмурилась, не то пытаясь скрыть замешательство, не то досадуя на оплошность. Когда пауза затянулась, Эмма поднялась, неторопливо обошла и наклонилась над подавшейся назад «Королевой».
— Крюк — полагаю, этого к вам занесло из Неверленда? И как зовут нашего пирата-пиротехника? Тоже не помните?
Реджина сглотнула, собралась что-то сказать, но, опережая женщину, — «Урок третий: вся хитрость в неожиданности Эмма. И в контрасте» — она что было сил ударила ладонью по столу.
— Ты хоть понимаешь, что эти люди тебя предали, даже не раздумывая, просто потому что так легли карты! — выкрикнула Эмма, отмечая, как Реджина непроизвольно сжалась в комок.
Реджина молчала, глядя в одну точку, лицо женщины застыло.
Вернувшись за стол и неспешно собрав разлетевшиеся по столешнице бумаги, она мягко произнесла:
— Твои друзья стали твоими врагами, Реджина, — выждала еще немного и, впустив в тон нотки доверительности, — «Не нужно переигрывать, дорогуша. Немного, вот так», — спросила: — Может, стоит проверить, не окажутся ли твои враги твоими друзьями?
***
Перешагнув порог, Белль недоуменно моргнула; она ожидала увидеть за столом вчерашнюю белокурую девушку, но на нее поднял глаза мужчина в форме СС. В руках у него была чашка, и до Белль донесся аромат кофе; настоящего кофе, не суррогата, не эрзаца. Она невольно ухватилась за горьковато-сладкий запах, пытаясь не думать о том, почему этот человек сменил мадемуазель Свон.
— Френч, Белль, — полувопросительно произнес мужчина, отмечая что-то в лежащем перед ним списке. Голос у него был низкий, приглушенный, и ей подумалось, что голос этот отлично гармонирует с темными, тоже словно притушенными, глазами.
— Медсестра из пятого отделения, — закончила за него Белль, проходя к столу и присаживаясь напротив него.
— И что вы знаете о пациентах из палаты 53? — рассеянно, словно ему заранее неинтересен ее ответ, спросил эсэсовец, поднося чашку к губам и делая глоток.
— Они не из моего отделения, — пожала она плечами.
— Но исчезли они в вашу смену.
— Да, а еще в мою смену скончались трое, — Белль открыто встретила равнодушный взгляд, — полагаете, и это произошло не без моего участия?
Эсэсовец несколько секунд изучающе смотрел на нее.
— Вы не боитесь, — констатировал он, — значит, либо вам нечего скрывать, либо вы мастерски это делаете. Кого вы видели у входа в больницу той ночью? — без переходов спросил мужчина, едва заметно сощурив глаза.
— Я не покидала больницу той ночью, — спокойно ответила Белль.
— Кто-нибудь из ваших… коллег?
— Я не знаю.
Эсэсовец отставил чашку, пристально взглянул в ее глаза. Белль считала секунды, стиснув руки под столом. Не отводить взгляда… не отводить. Карие глаза пусты, и это пугает сильнее молчания, становящегося тяжелее с каждой прошедшей секундой.
— Мадемуазель Френч, — упали в тишину слова, — как вы относитесь к немецкой оккупации?
Белль почти ощутила, как засверкали ее глаза, в горле зашевелились слова, произносить которые нельзя ни в коем случае.
— Жанны д`Арк из меня не выйдет, — слишком ровным от напряжения голосом ответила она. Попытка улыбнуться, похоже, тоже провалилась.
Впрочем, может, и нет.
Эсэсовец задумчиво откинулся в кресле и легким взмахом руки указал ей на дверь:
— Вы свободны.
***
Вечером Белль, утопая с поджатыми ногами в любимом, вплотную придвинутом к книжному шкафу кресле, по второму кругу описывала допрос. Когда она закончила, мужчины обменялись взглядами, и Нолан слегка кивнул.
— Уходим сегодня, — отрывисто проговорил он. — Кэссиди, забери план 2а, остальное сожжем.
— Подождите,— запротестовала она, поднимаясь. — Я уверена, он ни в чем меня не заподозрил.
— Белль,— Нолан словно мимоходом положил руку ей на плечо, — ты держалась молодцом, но поверь: вторичный допрос — плохой знак. Особенно если ту девчушку сменил матерый эсэсовец. Рано или поздно он возьмет след, и к тому времени тебя с нами ничто не должно связывать.
Нолан отошел и окликнул склонившегося над камином Нила:
— Кэссиди.
Нил поднял глаза, и Белль вдруг стало не по себе; вдумчивый взгляд карих глаз на мгновение вернул ее в комнату 424.
***
Удобнее вытянув правую ногу, Голд уселся в кожаное с высокой спинкой кресло, и, потянув к себе список, аккуратно зачеркнул последнюю колонку имен. Скользнул взглядом по оставшимся нетронутыми фамилиям: Ариэль Лемаршал, Аннет Дефарж, Джоан Фрейе и Белль Френч.
Белль Френч — яркие голубые глаза, вскинутый подбородок, побелевшие костяшки пальцев, сдавленный голос.
«Жанны д`Арк из меня не выйдет».
— А это как посмотреть, мадемуазель Френч, — негромко произнес он. — Это как посмотреть.