Страница 13 из 64
— Эмма, — неуверенно начала Мэри-Маргарет, — Эмма, с тобой все в порядке?
Та с недоумением взглянула на нее.
— Со мной? — словно очнувшись, Эмма угловатым жестом сунула руки в карманы, коротко засмеялась. — Лучше не бывает.
Взгляд Эммы остановился на столе, перешел к аккуратным стопочкам рукописей и набранных страниц, к пишущей машинке. Мэри-Маргарет, не отваживаясь больше заговаривать, съежилась, нервно опустила глаза, потянулась к сумочке, висящей через спинку стула.
Эмма, тяжело ступая, ушла, а она еще долго сидела, не поднимая глаз и недоумевая, отчего именно сейчас вдруг снова в ушах зазвучали все те доводы, которыми Мэри-Маргарет убедила себя три месяца назад, что, начав работать в секретариате СС, она не причинит никому зла. Это просто место секретаря. И только.
Сейчас доводы звучали едва слышно.
Мэри-Маргарет, выпрямившись, лихорадочно застучала пальцами по клавишам.
***
Горячий сладкий чай немного утихомирил сумасшедшую головную боль и отогнал тошноту, но туман стал еще гуще, и Белль то выплывала из обволакивающего прохладой сна, то вновь погружалась в него. Она разговаривала. Кажется, с Голдом. Он отвечал ей.
— Как тебя зовут? — лениво, не приоткрывая глаз, спросила Белль. — «Р» — что это означает?
Донесся легкий смешок.
— Совершенно непроизносимое немецкое имя.
Она озадаченно нахмурилась, попыталась разлепить тяжелые веки.
— Ты мне совсем как в сказке о… Румпе… Румпельш… — Белль оставила попытки выговорить затейливое сказочное имя, — предлагаешь догадаться, как тебя зовут? — она чуть повернула утопающую в мягком кресле голову и задумчиво прошептала: — Если не назову твое имя с трех попыток, то останусь твоей пленницей навсегда. А если назову… Что произошло с тем колдуном, когда его имя угадали? — снова сомкнув веки и удобнее подтянув ноги, спросила Белль.
— Ничего хорошего, — терпеливо отозвался он.
По голосу Белль поняла, что Голд наклонился над ней. Почувствовала, как он берет ее за руку, ищет пульс. Она шевельнула рукой, чтобы его пальцы свободнее легли на запястье.
— Для кого? — сонно спросила она, не открывая глаз. — Для того, кто угадал, или для него?
Голд выпустил ее руку, и, приоткрыв глаза, Белль увидела, что он смотрит на нее с мягкой, задумчивой грустью.
— Для обоих.
Повыше подтянув, чтобы уткнуться подбородком, шерстяной плед, Белль свернулась клубочком и зажмурилась.
— Можешь звать меня «Белль», — выговорила она, погружаясь в сон.
— Хорошо, — в его голосе послышалась улыбка. — Спокойной ночи, Белль.
========== Глава 16 ==========
— Нет, — стиснув зубы, выдавил Дэвид.
Эсэсовец вздохнул.
— Вы заблуждаетесь. Поверьте, вы расскажете все и расскажете в подробностях. Вы будете умолять дать вам досказать. И, нет, мсье Нолан, это не угроза, не запугивание. Вы расскажете все.
Дэвид слушал сочетающий вкрадчивость с холодностью голос, и его все сильнее охватывало исступленное желание размозжить говорившему голову. Не из-за его угроз, которые, Дэвид знал, пустыми не были. Из-за другого.
— А что, если у меня тоже есть вопросы? — перемежая каждое слово паузой, чтобы сохранить самообладание, спросил Дэвид.
Голд пригласительным жестом взмахнул рукой.
— Вернее, один, — глухо выговорил Дэвид. Глубокий вдох. — Что вы сделали с моей дочерью?
Эсэсовец словно ждал этого вопроса; он с готовностью, нет, даже польщенно, усмехнулся.
— Только то, на что у вас не хватило ни времени, ни желания, — растягивая каждое слово, ответил он. — У вас внушительный список, мсье Нолан. Румыния, Испания, Дания, Норвегия, Люксембург. Вы были так заняты, спасая эти страны, что упустили, — Голд иронично щелкнул пальцами, — собственную дочь.
— Я спасал таких, как Эмма, от таких, как вы, — глядя в по-змеиному неподвижные глаза, выделяя каждое слово, выговорил Дэвид.
— Но ее вы не спасли, — в голосе Голда насмешливые интонации вдруг вытеснила приглушенная, мрачная ярость.
Несколько секунд эсэсовец молчал, словно пытаясь справиться с явно непритворной злобой, потом подался вперед и негромко спросил:
— Скажите, что вы сделали для спасения дочери? Что попытались бы сделать, получи вы второй шанс?
Дэвид растерянно смотрел на Голда. Сложно было не распознать в голосе и словах эсэсовца обжигающей ненависти, которая резко контрастировала с тем, как тот начал допрос. Дэвид смутно догадывался, что к нему это чувство отношения не имеет.
— Ни у кого нет второго шанса, — тяжело сказал он наконец.
Эсэсовец непроницаемо, холодно и опасно улыбнулся.
— Перейдем к моим вопросам.
***
Мэри-Маргарет свернулась клубочком, спрятала голову под подушку, но ни поза, ни старательно нашептываемое «Я никому не причинила зла» не помогали. Было холодно, тоскливо и одиноко. За подушкой начинался огромный, непонятный, пугающий мир, но сейчас Мэри-Маргарет боялась не его.
Было страшно наедине с собой.
К вечеру Мэри-Маргарет решилась.
***
К вечеру поднялся ветер, не по-весеннему порывистый, сухой. Кучевые, подсвеченные темным пурпуром фиолетовые облака низкой грядой облегли небо на западе.
Белль с тяжестью на сердце оторвала взгляд от окна. И импульсивно спросила:
— Я здесь уже пять дней. И что, твой блестящий план сработал? Ты кого-то арестовал?
Голд внимательно взглянул на нее.
— Нет.
— Но это только вопрос времени. Рано или поздно ты арестуешь всех.
— Белль, это неизбежно, — сухо уронил он, меняя позу и удобнее перехватывая набалдашник трости.
Белль отступила от окна вглубь комнаты.
— И что с ними будет? — откинув голову, она взглянула на Голда.
— То, на что они вполне осознанно, — на последнем слове голос стал холоднее, — шли.
— Как и я.
— Ты по делу не проходишь,— нетерпеливо бросил Голд.
— Почему? Потому что ты так решил? Я останусь жива, просто потому что у тебя духу не хватит поступить со мной, как с другими?
Перебиравший, пока она задавала вопрос за вопросом, папки Голд при последних ее словах поднял на Белль насмешливо мрачный взгляд.
— Да.
Она секунду помолчала.
— Но ты же мог бы… — неуверенно начала Белль, но он перебил ее.
— Мне нет дела до остальных, дорогуша, — четко, равнодушно произнес он. — Только и всего.
Белль, похолодев, смотрела в темные, безжалостно непроницаемые глаза.
— А если бы среди них был кто-то, кто тебе… — она осеклась и начала заново: — Если бы среди них был твой сын, ты смог бы уничтожить его, как уничтожаешь других?!
Голд, точно не расслышав вопроса,поднялся, перехватил трость и прошел мимо Белль.
Остановившись в двух шагах от нее, вполоборота, он ровно сказал:
— Я уже это сделал, Белль.
Она видела, как его губы искривила усмешка, как он, опустив голову, оперся рукой о стол.
Белль подошла поближе, накрыла его руку ладонью. На мгновение ей показалось, что он отпрянет от ее прикосновения, и она убрала ладонь.
Голд поднял голову, взглянул на Белль. Неуверенным жестом, точно вслепую, протянул руку, дотронулся - Белль едва ощутила его прикосновение - до ее щеки.
И тогда, свободно, легко, всем своим существом Белль потянулась к нему, приподнялась на цыпочки, и его губы коснулись ее губ. Прикосновение перешло в поцелуй; поцелуй, не соединяющий их - Белль чувствовала это - но пронизывающий осознанием: к отдельности друг от друга нет возврата.
Через секунду она почувствовала, как что-то изменилось. Открыв глаза, Белль чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Белль разняла и опустила руки - он смотрел на нее с потерянным, смятенным выражением. Внезапно оно исчезло, сменившись приглушенной, душной злобой.
Голд стиснул предплечья Белль и, вынуждая ее смотреть ему в глаза, прошипел:
— Я солгал тебе. Все арестованы. А те, кто уцелел, будут схвачены в ближайшие дни. Ну же, Белль, — он встряхнул ее, и тут же его пальцы разжались.
Он тяжело оперся о стол и медленно, неровно усмехнулся, почти попросил ее: