Женщина в белом

- Вы заставляете меня уступить вашей просьбе, сэр Персиваль, хотя я предпочла бы отказать вам. - С этими словами мисс Голкомб встала со стула и подошла к письменному столу.

Сэр Персиваль поблагодарил ее, подал ей перо и отошел к камину. Маленькая левретка мисс Фэрли лежала на ковре перед камином. Он протянул к ней руку и добродушно поманил собаку.

- Подойди, Нина, - сказал он. - Мы с тобой помним друг друга, правда?

Маленькая собачонка, трусливая, капризная, какими обычно бывают эти избалованные собачки, злобно огрызнулась на него, отпрянула от его руки, зарычала, задрожала и забилась под кушетку. Трудно предположить, чтобы такой пустяк, как прием, оказанный ему собакой, мог вывести сэра Персиваля из равновесия, однако я заметил, что он сразу же быстро отошел к окну. Возможно, временами он бывает вспыльчив. Если так, то я ему сочувствую. Я тоже иногда могу вспылить.

Мисс Голкомб недолго писала записку. Закончив ее, она встала и подала ее сэру Персивалю. Он поклонился, взял записку, тут же, не читая, сложил ее, запечатал, надписал адрес и вернул ей. Это было сделано с такой учтивостью и с таким достоинством, что, право, ничего подобного я в жизни не видывал!

- Вы настаиваете, чтобы я отослала письмо, сэр Персиваль? - спросила мисс Голкомб.

- Умоляю вас об этом, - отвечал он. - А теперь, когда письмо написано и запечатано, разрешите задать вам один или два вопроса относительно несчастной женщины, которой оно касается. Я прочитал заявление мистера Гилмора, любезно посланное им моему поверенному, с описанием обстоятельств, при которых была установлена личность автора анонимного письма. Но есть подробности, о которых не упомянуто. Виделась ли Анна Катерик с мисс Фэрли?

- Конечно, нет.

- А с вами, мисс Голкомб?

- Нет.

- Она не видела никого из домашних, кроме некоего мистера Хартрайта, который случайно встретил ее на здешнем кладбище?

- Никого больше.

- Мистер Хартрайт был в Лиммеридже, кажется, в качестве учителя рисования? Он принадлежит к одному из художественных обществ?

- По-моему, да, - отвечала мисс Голкомб.

Он помолчал с минуту, как будто обдумывая этот ответ, а затем прибавил:

- Вы выяснили, где жила Анна Катерик, когда была здесь?

- Да. На ферме Тодда.

- Найти ее - наш общий долг по отношению к этой несчастной, продолжал сэр Персиваль. - Возможно, она сказала на ферме что-нибудь такое, что поможет нам узнать, где она сейчас. При случае я прогуляюсь туда и порасспрошу их. А пока что, могу ли я просить вас, мисс Голкомб, чтобы вы были столь любезны и передали мисс Фэрли мои объяснения - мне самому слишком тягостно касаться этой неприятной темы, - конечно, когда вы получите ответ от миссис Катерик.

Мисс Голкомб обещала исполнить его просьбу. Он поблагодарил ее, любезно поклонился и оставил нас, чтобы отдохнуть в своих комнатах. Когда он открывал дверь, злая левретка высунула свою острую мордочку из-под кушетки и залаяла на него.

- Мы хорошо потрудились, мисс Голкомб, - сказал я, когда мы остались одни. - Все хорошо, что хорошо кончается.

- Да, безусловно, - отвечала она. - Я рада, что ваши опасения рассеялись.

- Мои! Но после того как вы написали такое письмо, и ваши тоже, надеюсь!

- О да, разве может быть иначе? Я знаю, это невозможно, но мне так хотелось бы, - продолжала она, говоря больше сама с собой, чем со мной, чтобы Уолтер Хартрайт был еще здесь, присутствовал при этом объяснении и слышал, как мне предложили написать это письмо...

Ее последние слова меня удивили и, пожалуй, даже обидели.

- Мистер Хартрайт безусловно принимал самое живое участие в деле с анонимным письмом, - сказал я, - и я готов признать, что в целом он вел себя весьма осмотрительно и благоразумно, но я никак не могу понять, каким образом его присутствие могло бы изменить то впечатление, которое произвели на нас с вами слова сэра Персиваля.

- Просто мне показалось... - отвечала она рассеянно. - Нет нужды спорить, мистер Гилмор. Вам лучше знать. Принимая во внимание ваш жизненный опыт, лучшего руководителя я не могла бы и желать.

Мне не очень понравилось, что она явно перекладывает всю ответственность на мои плечи. Я бы не удивился, если б это сделал мистер Фэрли, но я никак не ожидал, чтобы умная и решительная мисс Голкомб стала уклоняться от того, чтобы высказать собственное мнение.

- Если вас беспокоят еще какие-то сомнения, почему вы немедленно не скажете мне о них? - сказал я. - Скажите прямо: есть у вас причины не верить сэру Персивалю Глайду?

- Никаких.

- Может быть, что-то в его объяснении показалось вам противоречивым или несообразным?

- Что я могу сказать после того, как он дал мне неопровержимое доказательство, что говорит правду? Разве у него может быть лучший свидетель, чем мать этой женщины, мистер Гилмор?

- Лучшего свидетеля и быть не может, конечно. Если ответ на ваше письмо будет удовлетворительным, лично я не могу понять, каких еще объяснений мог бы требовать от сэра Персиваля любой человек, доброжелательно к нему настроенный.

- В таком случае, отошлем письмо, - сказала она, вставая, чтобы выйти из комнаты. - Не будем больше говорить об этом, пока не получим ответа. Не обращайте внимания на мою неуверенность. Я могу ее объяснить только тем, что слишком тревожилась за Лору последнее время, а тревога, мистер Гилмор, может вывести из равновесия самого сильного из нас.

Она поспешно вышла из комнаты. Ее обычно такой уверенный голос дрогнул на последних словах. Тонкая, горячая, страстная натура - женщина, каких редко встретишь в наш пошлый, поверхностный век. Я знал ее с юных лет, я наблюдал ее по мере того, как она росла, я видел, как она вела себя во времена разных семейных передряг, и мое длительное знакомство с ней заставляло меня тем внимательнее относиться к ее неуверенности, чего я, конечно, не сделал бы, будь на ее месте другая женщина. Я не видел никакого основания для колебаний или каких-либо сомнений, но все же мне стало чуть-чуть не по себе, и я встревожился. В молодости я бы горячился и досадовал на собственное непонятное настроение, но к старости я стал умнее и по-философски решил рассеяться, то есть пойти прогуляться.