Страница 6 из 23
Четыре луны тем временем тоже разотмились, но устали и скукожились, свернувшись в одну. Следом и полный диск возвратился в образ серпа-полумесяца: словно вытянутая металлическая спираль резко сжалась и вернула свою сущность в исходное с вечера положение. Видимо, это Артемида не смела больше открыто конкурировать с Юноной, пикироваться с ней и ей противоречить. В общем, проиграла конкуренцию, обиделась и замкнулась в себе.
Краски ночи меркли и приготовились без боя уступить своё место краскам дня.
Богиня Нюкта сдвинулась с места и вознамерилась, покинув мир смертных, переместить свой энергетический сгусток в родной Тартар: она, добросовестно отстояв службу, как и другие, подустала, требовался отдых. Земная твердь имперской Малой Азии, Ближнего Востока, Запада, Африки и всей остальной Вселенной приготовилась встретить очередной единый и неделимый римский рассвет подобно тому, как в далёком грядущем его встретят всего лишь холмы Грузии. Природа, отслоняясь от плеч цезаря, постепенно начала прикрывать от него свои то ли детские, то ли древние секреты. Забрезжили признаки и призраки безжалостно надвинувшегося утра. Сказки, мифы, легенды и сны отступали.
«Со мною вот что происходит: ко мне мой старый друг не ходит, а ходят в мелкой суете разнообразные не те», – находясь в состоянии нирваны, подумал Галерий, сам не осознавая, что мыслит в этот момент не о Юноне-Гере и не об одном ином Божестве, кроме как о Фавне-Пане. О нём, козлорогом и козлокопытном.
Тут же явился энергетический сгусток незатейливого и добродушного Бога лесов, лугов, полей и пастбищ, нутром почуявшего, что о нём наконец-то вспомнили и хотя бы мысленно призвали к ответу.
– Я тут! Ты хотел видеть и слышать меня, смертный? Но ты не мой собственник! Не владелец, не пользователь и не распорядитель! Поэтому не жди вопросительных слов: мол, что, новый хозяин надо? Это ты – моё творение! Не Петра, а моих рук! И даже не рук, а моего святого духа! Я тебя слепил из того, что было, а потом, что было, то и полюбил! Я имею право на всего тебя без остатка. Ты должен меня слушаться. Надеюсь, ты соскучился по мне? Или по иллирийским пастбищам? Или по дакийским? Впрочем, я и пастбища, разве что не иллирийские и не дакийские, – это почти одно и то же, два сапога пара, ибо всё равно… ни Иллирия, ни Дакия не есть мой Лациум. Ну, говори же, что от меня хотел?!
Затем прискакал Бог Приап-Мутин: незваный гость хуже персиянина – этому тоже привиделось, что зван и у Галерия в почёте. Удивительное было Божество, не для приличных домов и общества – о нём мы ещё прочитаем и узнаем!
– Пойди вон отсюда! – прикрикнул Фавн на своего Божественного собрата. – Галерий – мой воспитанник, я с детства обучал его только хорошему, а ты теперь за одну неполную ночь, да ещё под самое утро, хочешь испортить взращённое годами? Ах ты, демон разложения, разврата и изврата! Прочь! Чтоб глаза мои больше тебя не видели! От тебя одни беды и сублимации! Не устраивай тут сексуальных революций и контрибуций, без них мир будет намного проще и чище! Жалкий ты предшественник Фрейда! Твоё место – рядом с нечестивыми персидскими дэвами-дивами! Пшёл вон, я сказал! Брысь под лавку!
Приап огляделся, пригляделся, но, ничего не поняв, решил, что его жестоко разыгрывают:
– Тут нет никаких лавок. Похоже, хозяйственные и коммунальные службы смертных даже в столичном регионе работают никудышно. Бездельники и воры! Коррупционеры! Откатчики! Я бы давно всех поувольнял без выходного пособия! Нету тут лавок, даже присесть негде усталому путнику!
– Тогда просто сгинь отсюда!
Приап оказался сегодня не столько Мутином, сколько невероятно покладист (возможно, тоже с недосыпа), поэтому не стал возражать и быстро удалил свой энергетический сгусток в одну из частных эллинских кумирен на полуострове Троада в малоазийской области Мизия, где он в любое время ночи всегда был люб почитателям и посетителям – местность и само святилище располагались совсем недалеко от Никомедии. Время Приапа развернуться на полную мощь в судьбе римского императора Галерия, похоже, ещё не приспело.
Цезарь в последний раз оглядел небесное и подводное великолепие: «А ведь тут можно построить загородную резиденцию и создать кооператив! Как же я раньше-то про кооператив не сообразил?! Не мудрствуя лукаво, прямо так его и назвать – «Озеро», в будущем пригодится! Ах, какой же в водоёме чудный лес! Ах, каким будет кооператив при нём! Пальчики оближешь! Дай встать на цыпочки в твоём лесу!»
Но в воду не вошёл. Его потянуло в сон – это наконец-то, пусть и припоздав, заактивничали Боги грёз: Гипнос-Морс со своим сыном Морфеем. Пора было возвращаться в Никомедию и брать бразды правления державой в свои пусть и порезанные травой, но крепкие и уже оправившиеся от онемения руки. Галерий встряхнулся, вскочил на коня и во весь опор погнал его обратно в сторону города: «Сяду я верхом на коня, ты неси по полю меня, по бескрайнему полю моему…»
Светало. Забрезжил рассвет. Это Богиня Гемера стала выбираться из Тартара, в бездну которого в эти же моменты перемещала себя то ли её сестра, то ли мать Нюкта. Римский Восток загорался зарёю новой. В долинах, на равнинах и по холмам пушек не грохотало – их ещё не изобрели, поэтому дым багровый к небесам навстречу утренним лучам не восходил. Вокруг было тихо – кажется, даже неугомонный барсук отключился и уснул. А вместе с ним за компанию и бурундук.
«Дай-ка я разок посмотрю, где рождает поле зарю, ай, брусничный цвет, алый да рассвет, али есть то место, али его нет, – наигрывали остатки ночной мелодичной романтики в полусонном сознании Галерия. – Есть такое место! Есть! И я теперь о нём знаю. Почему же я раньше его не замечал, ведь не один уже раз бывал здесь! Вот стоило этому месту меня сегодня ночью притянуть, затянуть и втянуть в себя и – вот те раз – теперь знаю!».
И вот тогда – из слёз, из темноты, из бедного невежества былого друзей его прекрасные черты появятся и растворятся снова. Это будет тогда, когда обнаружатся сами друзья, ибо без друзей не бывает и их черт. У Галерия настоящих друзей не было, был только начальствующий соправитель, подданные и рабы. Ну, разве что ещё те, кого с натяжкой можно было назвать деловыми партнёрами.
В воздухе кружилась жёлтая, прилетевшая невесть откуда, листва. Возможно, с северов Гипербореи. Мчавшегося галопом-карьером скакуна ей, листве, было не догнать, как и бешеной тройки из грядущего. Затаптывалась копытами, жухла и сгнивала.
– Это было Божественное самопознание, – много позже скажет Валерия мужу, когда он, расслабившись и снова сорвавшись в рефлексию, ненароком поделится с ней воспоминаниями о том, как однажды ночью вышел в поле с конём. – Ты внутренне готов принять благодать, теперь надо осознанно делать первый шаг и семимильно двигаться дальше!
– Куда?
– Только вперёд, к Спасителю!
«К Нацлидерству!» – в ответ подумает тогда Галерий и скрежетнёт зубами в дикой злобе и ненависти к галилеянам.
Гипнотические сказания-1 о Царе царей Ардашире
«Я однажды кувшин говорящий купил.
“Был я шахом! – кувшин безутешно вопил. —
Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха,
Сделал бывшего шаха утехой кутил”…».
Омар Хайям. Рубайят
Спустя несколько дней после бегства с армянских гор и предгорий шахиншах Нарсе-Нарсес, добравшись, наконец, до предместий своей столицы и терпеливо дождавшись полуночи, под покровом тёмного времени суток в сопровождении хорошо оплачиваемой личной охраны из бессмертных тайно въехал в Ктесифон. Случайно попадавшиеся на пути прохожие, полуночники и совы, тут же, не успев ойкнуть, охнуть, вздохнуть и крякнуть, отправлялись на тот свет поближе к справедливому и всеведущему Ахура Мазде: Великий Авестиец хранил покой праведников.
На следующее утро десятки вышколенных и проинструктированных глашатаев со счастливыми выражениями лиц вывалили на улицы ирано-персидской столицы и разнесли благую весть о великой победе Царя царей над нечестивыми безбожниками из насквозь прогнившего западного закордонья.