Страница 1 из 15

Дьявол кроется в мелочах

Мартова Людмила

Людмила Мартова

Глава первая

Дети гордятся успешными родителями. По крайней мере, успешным родителям нравится так думать. Что при этом думают сами дети, по большому счету, никого не интересует. А зря. Потому что если в детстве ты действительно гордишься известностью своих мамы и папы, то в юности к этому чувству начинает примешиваться легкий страх, а будешь ли ты их достоин. Наступает такой возраст, когда очень важно быть кем-то самому, а не просто сыном или дочерью «Марьи Петровны» или «Ивана Ивановича».

По крайней мере, двадцатиоднолетняя Настя Пальникова о своей самоидентичности думала достаточно часто. Будущим летом она заканчивала бакалавриат юридического факультета, где все четыре года училась исключительно на пятерки, славилась общественными нагрузками, которые взваливала на себя добровольно и несла с честью, имела за плечами юношеский разряд по фигурным конькам, подрабатывала младшим помощником у известного адвоката Аркадия Ветлицкого, а в выходные охотно становилась волонтером приюта для собак.

И даже самой себе Настя редко признавалась в том, что вся ее активность вызвана только одним – утвердиться в жизни умной, работоспособной и упорной Настей Пальниковой, а не просто дочерью известной журналистки Инессы Перцевой.

Мама в их городе была настоящей звездой. Ее все знали, и она всех знала. Ее фамилия отпирала любые двери, и в детстве Настя постоянно слышала за спиной шепоток: «Смотри, смотри, это дочка Перцевой».

Мамой она гордилась, но характеристика «дочка Перцевой» с годами начала раздражать неимоверно. К счастью, мама не просто работала под псевдонимом, но и в обычной жизни имела с Настей разные фамилии. Настя была Пальниковой по отцу, с которым мама развелась, когда она была еще совсем крохой. А мама в паспорте была записана под фамилией второго мужа – Полянская. И за последние годы их мало кто идентифицировал как дочь и мать, по крайней мере, Настя сделала для этого все от нее зависящее, а потому сейчас жила наконец в относительной гармонии с собой.

Даже Ветлицкий не знал, что она – «дочка Перцевой», и Настю это вполне устраивало. На работу ее взяли благодаря способностям и держали благодаря исключительно деловым качествам. Аркадий слыл мужиком крутым и к сантиментам не склонным, а потому никакая протекция бы не помогла, будь Настя глупой, ленивой или излишне непокорной. Но она не была.

Сейчас девушка спешила на курсы английского языка, которые начала посещать еще в прошлом году в гонке за собственным совершенством. Мама никаким иностранным языком не владела, а потому к французскому, который она учила в школе и в институте, Настя добавила английский, собираясь в этом году сдать экзамен IELTS.

Занималась она на самых лучших в городе курсах, попасть на которые было не так-то и просто. Стоили они тоже целое состояние, но Настя платила за второй год обучения сама, благо Ветлицкий платил ей неплохо. И отец, и отчим предлагали Насте не маяться дурью и взять у них деньги на оплату занятий, благо оба не бедствовали, а зарплату тратить по собственному разумению на девчачьи безделушки, но Настя была непреклонна. По своему разумению, она считала необходимым самой платить за образование, вот и платила.

Она знала, что мама посмеивается втихомолку, потому что упорством в достижении целей и непреклонностью собственного мнения дочка была вся в нее, но Настя с этим и не спорила. У нее была замечательная мама, и никакая война между ними не бушевала, так, легкое соревнование, причем только с Настиной стороны.

На курсах ей нравилось. Во-первых, язык преподавала совершенно замечательная учительница, общаться с которой было просто удовольствием, а, во-вторых, на занятиях Настя неожиданно сдружилась с несколькими людьми, ранее в ее орбиту не попадавшими, и эта новая дружба оказалась крепкой и интересной.

Особенно сблизилась Настя с Аглаей Молчанской, дочкой известного в их городе предпринимателя – первопроходца в IT-сфере, которого, как и Настину мать, знал и уважал весь город. Впрочем, в отличие от Насти, Глашу известность отца ни капельки не тяготила. Глаша Молчанского обожала.

С полгода назад, правда, выяснилось, что Глашку выносила и родила суррогатная мать, и это открытие девушка пережила очень болезненно, ушла из дома, с отцом не разговаривала, плакала у подруги на плече.

Настя ее успокаивала, как могла, а потом случилась трагедия, в результате которой у Павла Молчанского погибла жена[1], и общее горе сблизило отца и дочь, чему Настя была очень рада. Павла она уважала, а к Глашке относилась как к младшей сестре, которой у нее никогда не было.

Отец Аглаи собирался жениться снова, к его подруге девушка относилась хорошо, но жить осталась отдельно, благо квартира у нее была своя. Настя, все еще живущая с мамой, этому обстоятельству немного завидовала, но о переезде в собственное жилье дома не заговаривала. Отец и отчим покупать ей квартиру не предлагали, а просить ей казалось зазорным. Машину подарили на восемнадцать лет – и спасибо. А квартиру она сама купит. Вот окончит институт, выйдет на работу на полный день, возьмет ипотеку и купит. А пока ей и с мамой нормально живется. Та, несмотря на всю свою занятость, кулинарка знатная и хозяйка отличная, есть чему поучиться, да и отвлекаться на хозяйственные хлопоты не нужно. Оно и славно.

На этих привычных мыслях Настя подъехала к зданию университета, в котором ходила на курсы английского языка, припарковала машину и выпорхнула на улицу, запахивая легкий пуховичок.

Весна в этом году была ранняя. Несмотря на начало марта, капало уже вовсю, снег на газонах съеживался в тоске от неминуемой гибели. Был он серый, грязный, побитый жизнью и посеченный дождем, унылый и сдавшийся. При взгляде на этот снег, ноздреватый, как плохая кожа у не следящего за собой человека, Настя испытывала легкую брезгливость. Она не уважала тех, кто не следит за собой. И тех, кто легко сдается. Ее мама, к примеру, никогда не сдавалась. И Глашкин отец – тоже.

Она посмотрела на часы – без четверти пять. До начала занятий еще пятнадцать минут. Подождать Глашку на воздухе или зайти внутрь?

Воздух был холодный, но уже весенний. В нем висел тот непередаваемый аромат приближающейся весны, который невозможно спутать ни с чем. Пахло капелью, надеждами, счастьем и еще немножко мечтой.

Настя, как человек серьезный, всем говорила, что мечтает о хорошей карьере. Она собиралась стать адвокатом и была готова много и трудно работать для достижения своей заветной цели. Но на самом деле, глубоко в душе, она мечтала о любви. Настоящей, крепкой, со счастливым концом. Она никому-никому об этом не говорила, чтобы не прослыть романтической дурочкой. Но ведь всем известно, что начало весны – время, когда просыпаются в глубокой берлоге не только медведи, но и запрятанные в недрах души мечты. Вот они и проснулись в отведенное природой время, и висели в воздухе, щекотали нос, дразня и насмехаясь.

С любовью Насте не везло. Точнее, любви не везло с Настей. При очень симпатичной внешности – огромных глазах, роскошных волосах, длинных ногах, тонкой талии и большой груди – она, разумеется, нравилась молодым людям. От поклонников у нее отбоя не было, вот только Насте было с ними скучно. С ней знакомились либо маменькины сынки, не способные самостоятельно не то чтобы женщину завоевать, а даже носки себе купить, либо стареющие бонвиваны, молодцевато втягивающие живот, приглашая на свидание, втайне от жены, разумеется.

Читайте об этом в романе Людмилы Мартовой «Бизнес-план счастья» – Прим. ред.