Тень (ЛП)

Вой Пай знала о работодателях Джервикса достаточно, чтобы понимать, что они могут навредить Лао Ху. Она не совсем присягнула им на верность, не так, как присягали на верность Шулерам во времена Пирамиды, или даже Восстанию меньше года назад.

Насколько он мог сказать, это больше походило на отношения дани.

Лао Ху платили охранную дань этим личностям, как иные люди платят синдикатам организованной преступности в местах, которые контролирует этот синдикат. Что в ответ получали Лао Ху, всё ещё не ясно до конца. К сожалению, блоки на свете Вой Пай оказались обширными и грамотно выстроенными — слишком грамотно выстроенными, чтобы Балидор или кто-то другой успели сломать их до того, как они добрались до аэропорта.

Он хотел бы забрать её с собой и узнать больше, но это было невозможно.

А так Элли не ошибалась, говоря, что это приведёт к войне. Лао Ху никогда не простят его за то, что он держал в заложниках их лидера, вывез её из Города, пусть даже ненадолго. Для них это вопрос сохранения репутации, а также демонстративного наказания его за такой поступок. Они никогда не спустят такое с рук. Никогда.

Возможно, они и не могли этого сделать, если не хотели, чтобы кто-то другой попытался провернуть подобное.

Это также означало, что Лао Ху могут посчитать уместным заключить союз с их врагами — ещё один поворот событий, которого они не могли допустить.

Конечно, он ни о чём не жалел. По правде говоря, он мог ощущать лишь облегчение.

Он жалел лишь о том, что они не сумели выяснить, кто держал поводок Джервикса. Он не знал ни одной группировки видящих, которая была бы настолько могущественна, что их боялись Лао Ху.

Ощутив боль, заструившуюся по его свету, он стиснул подлокотники кресла в эконом-классе.

Она убила Джервикса.

Он знал, что это не должно его трогать или вызывать такие эмоции, которые накатывали на него при данной мысли, но он ничего не мог с собой поделать. Тот факт, что ей было не всё равно, и она отреагировала подобным образом, вызывал у него столько чувств, что он едва мог дышать.

А ещё это давало ему проблеск надежды.

Он подпрыгнул, когда дверь позади него открылась.

Повернув голову, он не вставал, пока не увидел её силуэт в дверном проёме, освещённом сзади. Она смотрела не на него, а на свои ступни, возясь с дверной ручкой. Она повернулась к нему спиной, поплотнее закрыв дверь и покрутив ручку, пока механизм не заперся нормально.

Затем она посмотрела на него. В ту же секунду он встал, всё ещё держась за спинку сиденья, на котором сидел.

Косички исчезли, и теперь её волосы лежали на спине, пропитывая влагой тёмно-синюю футболку, которую он ей дал. Её смуглые ноги торчали из-под шортов, в которых он обычно спал — ей они доходили до середины мускулистых бёдер. Должно быть, в Городе она также занималась mulei.

Он пялился на её ноги, не в состоянии отвести глаз, затем почувствовал на себе её взгляд и посмотрел на неё. Он знал, что реагирует, ещё до того как боль заструилась по его свету, отчего стало сложно смотреть ей в глаза.

— Лучше? — спросил он немного неловко.

Она кивнула, перехватив ком одежды, который прижимала к груди.

Затем он заметил, что цепочка с его кольцом опять висит у неё на шее. Его боль усилилась, едва не ослепив его, когда он ощутил реакцию своего тела.

Он заставил себя отвести взгляд от места, где кольцо лежало почти на её грудях. Он ненавидел себя за то, что пялится, особенно видя, что она чувствовала, куда он смотрит.

Когда она ничего не сказала, он попытался ещё раз, прочистив горло.

— Хочешь, чтобы я забрал это? — спросил он, протянув руку за одеждой.

Она посмотрела на него, и он уставился в её светло-зелёные глаза, вновь вытесняя реакцию из своего света.

— Куда их деть? — спросила она.

Уязвимость выплеснулась из её света, отчего его язык буквально разбух во рту.

Боги. Он едва мог контролировать свой свет, а ведь он даже не стоял рядом с ней.

Он неопределённо показал на багажный отсек в стене и приоткрытую дверцу возле перегородки. Почувствовав, как к лицу приливает тепло, он показал туда кивком головы и подбородком.

— Можешь положить туда, — сказал он.

Последовав за лёгким тычком его света, она отодвинула дверцу и запихала в круглое отверстие одежду, которую носила раньше. Он наблюдал за ней, затем опять ощутил на себе её взгляд, но не сумел заставить себя отвернуться. Повернувшись, она обхватила себя руками — не совсем скрестила их на груди, но почти.

— Ты сказал, что есть место, где я могу прилечь? — спросила она.

Он кивнул, всё ещё подавляя реакции в своём свете, и показал на одну из коек слева от рядов сидений. Она проследила взглядом за его пальцами.

— Нижняя? — спросила она.

Он кашлянул.

— Любая, Элли. Какую захочешь.

Затем она повернулась, посмотрев на него.

Когда её глаза серьёзно посмотрели на него, он опять порадовался, что их разделяет сиденье. Та уязвимость сильнее проступила в её свете, настолько сильно, что он невольно отвёл взгляд.

— Ты устал, Ревик? — спросила она.

Осознав, о чём она его просит, он почувствовал, как к его коже прилил жар. Боль рябью пронеслась по нему с такой силой, что поначалу он не мог ответить или посмотреть на неё.

Когда он наконец заговорил, его голос прозвучал так мягко и тихо, что ему пришлось приложить усилия, чтобы она его услышала.

— Элли, — выдавил он. — Элли, самолёт… весь самолёт… это конструкция, — он заставил себя посмотреть на неё. — Мы не можем. Я хочу… боги. Я хочу, Элли… так сильно. Я даже не могу… — он покачал головой. — Но мы не можем… не здесь…

Воцарилось молчание.

Она не пошевелилась, не изменила выражение лица, но он осознал свою ошибку в ту же секунду, когда она отвернулась, стиснув зубы. Он поднял ладонь в знак извинения, быстро заговорил, чувствуя, как напряглись его плечи, когда он шагнул в её сторону.

— Элли, — сказал он. — Элли, прости. Я не имел в виду тебя, Элли. Я не обвинял тебя…

— Я не предлагала тебе секс, — сказала она.

Теперь её голос звучал бесцветно, почти устало.

— Я знаю. Прости…

— Я не предлагала этого, — повторила она. — Не предлагала, Ревик.

Она посмотрела ему в глаза, и его сердце пронзило болью, отчего он вынужден был замолчать на мгновение.

— Я и не подразумевал, что ты предлагаешь это, Элли, — сказал он наконец. — Клянусь богами, не подразумевал.

Он шагнул к ней, и она попятилась назад, к койке, на которую он показал ранее. Теперь на её лице виднелась насторожённость.

— Элли, — повторил он. — Прости. Боги, мне так жаль. Пожалуйста… пожалуйста, извини меня.

Она уставилась на него, и её зелёные глаза слегка светились.

Он знал, что она ему не поверила — ещё до того, как её взгляд слегка сощурился. Она отвернулась, уставившись невидящим взглядом куда-то в сторону, как будто собирая свой свет. Он наблюдал, как она крепче скрещивает руки на груди.

Теперь он едва мог её чувствовать.

— Чёрт подери, Элли, — хрипло выдавил он. — Дело не в тебе! Дело во мне.

Она покачала головой и ненадолго прикрыла глаза.

— Забудь, — сказала она. — Всё хорошо. Я просто устала.

Затем она посмотрела на него, и он вновь ощутил в ней ту уязвимость. Он заставил себя выдержать её взгляд и не отворачиваться.

— Я хотела, чтобы ты остался, — медленно произнесла она. — Я просила тебя остаться. Я не собиралась ничего делать. Я даже не прикоснусь к тебе, если ты не хочешь, — видя, как он вздрогнул, она опять покраснела. — Ревик. Я имела в виду, не прикоснусь к твоей руке или ещё к чему. Я не имела в виду…

— Я знаю, — перебил он. — Я знаю, что ты имела в виду, Элли.

Несколько секунд они лишь смотрели друг на друга.

Затем он осознал, что она заставила себя сказать это, признаться, что она хотела его присутствия.

Его боль усилилась до такой степени, что он не мог ничего сказать.

Он наблюдал, не шевелясь, как она повернулась к койке, вделанной в наружную перегородку. Он ощутил, как до его света доносится очередной завиток боли, когда она ушла от него. Она отодвинула занавеску и наклонилась, заглядывая в низкое пространство над койкой. Последовала пауза, во время которой он чувствовал, как она сканирует это место глазами и светом. Он продолжал наблюдать, пока она забиралась внутрь, и её движения всё ещё оставались почти осторожными.