Страница 7 из 13
«Не бойся, нарики про своих кормильцев не треплют. Но даже если вдруг тебя словят, при себе-то у тебя нет ничего. Прикрутить тебе нечего, – убеждал его Рахмет. – Главное, найди надежный схрон для товара и никому о нем не говори».
Ну еще бы он о таких вещах говорил! Дурак он, что ли? Во-первых, болтать в этом деле категорически нельзя, особенно когда вокруг тебя постоянно всякий люд отирается. Ну а во-вторых, вряд ли такое кому-то из своих понравится. В общаге некоторые пацаны, конечно, баловались травкой. Кто-то – изредка, кто-то – регулярно. Но даже среди последних банчить хардкором считалось делом, недостойным уважения. Вряд ли ему кто-то что-то стал бы за это высказывать, но и молчаливо терять свой престиж не хотелось. Поэтому даже Костян, лучший друг и руммейт, был не в курсе, что за пакет Денис хранил в спортивной сумке в шкафу, куда постоянно уходит и откуда у него завелись деньги.
Деньги… Вот это единственная приятная сторона вопроса. Настолько приятная, что вскоре Денис почти и бояться перестал. Испытывал теперь не столько страх, сколько опасения. И убеждал себя, что скоро-скоро со всем этим покончит, только подкопит еще чуть-чуть – и все, завяжет.
Это «чуть-чуть» длилось уже почти год. Просто трудно было отказаться от легких денег. Даже на лето к матери не поехал. Что он там забыл? А тут, в городе, хорошо: прибыль капает ежедневно; Вика, такая покладистая и безотказная, только свистни – и тут как тут; и вообще, всегда есть куда пойти. Всучил комендантше конфеты и коньяк – и пожалуйста: живи хоть все лето. Скучновато только – народ с середины июня поразъехался. Нет девчонок – не у кого поесть горяченького на ночь глядя; нет пацанов – не с кем потрепаться, покурить, попить пивка; нет первачков – некого гонять и строить. Все самому приходится делать. Абитуру тоже не напрячь – они все с родителями. Но это все равно лучше, чем киснуть в затрапезном родном городишке.
Алене он позвонил просто так, от скуки, ни на что особо не рассчитывая. А она неожиданно с ним заговорила, и вполне по-человечески. По имени назвала и даже не отказалась встретиться. Он тотчас отменил свидание с Викой и помчался на эту встречу. А все вышло даже лучше, чем он мог себе представить.
Интересно было, конечно, почему Алена ушла из дома, но приставать с расспросами не стал. В конце концов, какая разница? Главное, что ему этот уход только на руку.
Разве не чудо, что она согласилась приехать к нему в общагу, переночевать в комнате пацанов? Лучше бы, конечно, у него, но не все же сразу. Это уже большой прогресс.
Вечером он мотался по делам, а подходя к общежитию, увидел, что свет в ее окне не горит. Успел расстроиться, что уехала, но вахтерша успокоила: на месте, никуда не выходила даже. «Значит, спит, – решил Денис, и не стал ее тревожить. – Лучше завтраком ее накормлю, – придумал он. – Завтрак – дело не менее интимное, чем ужин. Лишь бы не отказалась, а то кто этих богатеньких знает?… Сегодня из дома ушла, а завтра еще какая блажь в голову ударит…»
Не отказалась. И вообще, выглядела такой несчастной и потерянной, что Денису по-настоящему захотелось о ней позаботиться, как-то помочь…
Глава 3
Квартиру, хоть и небольшую (зачем ей одной большая?), но в довольно приличном состоянии удалось снять очень быстро. Буквально на следующий день.
Алена искала то, что поближе к университету и подешевле, с расчетом, что впоследствии сама будет платить за жилье. Первый взнос, как это ни претило, придется оплачивать папиной картой. Однако за скромные деньги варианты были совсем плохонькие: загаженные подъезды, «убитые» квартиры или вовсе комнаты в малосемейках с орущими соседями за стеной.
С поиском ей вызвался помочь Яковлев, она не просила, но и отказываться не стала. Мало ли на какой прием можно нарваться? К тому же созванивались с его телефона – свой она со вчерашнего дня не включала. Да и на скутере все же не так утомительно мотаться по городу, как на маршрутках. Так что спасибо ему.
На пару они прошерстили объявления на «Авито». Уже сошлись на мнении, что надо либо ценовую планку поднимать, либо расширять зону поиска, как на глазах, после очередного обновления страницы, появилось свеженькое: «Сдам приличной девушке без вредных привычек однокомнатную квартиру в хорошем состоянии. Оплата поквартально». Цена оказалась приемлемая. Прилагались и фото – тоже вполне себе. Но главный плюс – буквально в двух шагах от университета. Туда и рванули немедленно.
Квартира понравилась. Маленькая, чистая, ухоженная, бюджетный вариант евроремонта. Хозяйка, средних лет дама, явно строгих правил, сообщила сразу:
– Квартиру содержать в порядке. Вещи и мебель беречь. Если что сломаете, ущерб возмещаете дополнительно. Это все прописано в договоре. Категорически нельзя шуметь, распивать спиртные напитки, курить в доме или в подъезде, громко слушать музыку, заводить животных. Соседи тут в основном пенсионеры, очень бдительны… – Затем, с неодобрением покосившись на Яковлева, добавила: – Не хотелось бы, конечно, чтобы вы водили мужчин, но я понимаю, дело молодое. Ну… разве только по-тихому… Но бедлам и разврат тут не устраивать! Имейте в виду, если на вас пожалуются соседи, выселю без разговоров.
Яковлев попытался вставить слово, но Алена его предостерегающе дернула за рукав.
Заплатив сразу за квартал вперед, Алена пометила себе в уме, что обязательно вернет и эти деньги отцу. Возможно, не скоро, но вернет.
С ним самим ни встречаться, ни разговаривать не хотелось, но чувство долга так просто не унять. Поэтому, обустроившись на новом месте, она все же позвонила отцу – понимала ведь, что он места себе наверняка не находит. Ищет, волнуется… А может, и не ищет, и не волнуется… Кто теперь разберет? Но во всяком случае, если она сообщит ему, что с ней все в порядке, то избавится от неуютного чувства, что сама поступает жестоко.
– Ты где? – раздался вопль отца в трубке. – Я тебе со вчерашнего дня звоню! Ты уехала, телефон отключила! Что я должен был думать? Я все морги, больницы обзвонил. Нина с ребятами все гостиницы и хостелы объехали. Я чуть не свихнулся!
– Со мной все в порядке, – как можно более бесстрастно ответила Алена, хотя взвинченное состояние отца передалось и ей.
– Где ты сейчас? Я пришлю за тобой машину.
– Папа, не надо. Я не вернусь. Не проси. Я сняла квартиру. Буду жить… сама… Одна.
– Что это еще за глупости?! Ты ребенок совсем. Ты моя дочь, ты…
– Папа, перестань.
Его голос разрывал ей сердце. Хотелось кричать в ответ: «Я была твоей дочерью и десять лет назад, когда ты про меня знать не хотел! Где ты был, когда я едва не умирала от голода и холода? Когда я, семилетняя, тащила пьяную мать с улицы домой? Где, в конце концов, был, когда мать превращалась из молодой, здоровой, красивой женщины в жалкое, уродливое существо, которое и человеком назвать трудно? Самое страшное, что ты знал про меня, с самого начала знал, но предпочел забыть».
Мысленно она уже десятки раз бросала ему в лицо хлесткие фразы и обвинения, но вслух произнести не могла. Слова комом застревали в горле. Жалко было и себя ту, маленькую, несчастную, никому не нужную, и, как ни странно, его. Ведь теперь он, слышно же, был искренен. И страдал по-настоящему. И она страдала. И может, проще было бы все забыть, простить его великодушно и попробовать хотя бы попытаться жить, как будто ничего и не было. Но не могла. Не получалось переступить через себя. Не хватало, видимо, великодушия. И как оказалось, чем дороже человек, тем сложнее простить его предательство, потому что ранит оно сильнее.
– Пожалуйста, возвращайся, – просил он уже почти спокойно.
– Я не могу… И не хочу.
Повисла пауза. Тягостная настолько, что Алена не выдержала, нарушила молчание первая, спросив:
– А как отец Жанны Валерьевны?
– Там… Да плохо все. Он в коме. Придет ли в себя – неизвестно. Жанна просит перевезти его сюда, в платную клинику. Но врачи отговаривают. Нельзя, мол, в таком состоянии больного куда-то везти… Мы врачей отсюда пригласили, невролога, нейрохирурга… Жанна с Артемом там пока живут, в его доме. Пока не разрешат сюда перевезти. Алена, приезжай. Ну или хотя бы давай встретимся, поговорим?