Страница 5 из 13
– Но ведь не все… – начал было он.
– Папа, – строго сказала она, прерывая его. Какой фальшью теперь веяло, казалось ей, от этого теплого и родного слова! – Я не могу сейчас тут оставаться. Я сниму квартиру. Буду жить отдельно. Мне просто надо побыть сейчас одной. Мне надо самой со всем этим разобраться. Я не останусь, прости.
Отец еще долго спорил, горячился. Убеждал, что незачем ей уходить, что разобраться «со всем этим» можно, и не скитаясь по улицам и съемным квартирам. Алена не возражала, просто безучастно пережидала, когда он выплеснет все эмоции и наконец поймет, что она все равно не останется.
Напоследок он попытался склонить ее к компромиссу: мол, переждать дня два-три, а там он сам найдет ей подходящее жилье. Это предложение она отвергла сразу и категорически. Она ведь от него уходит! Как он не понимает? Не надо ей от него ничего. Теперь все сама, сама.
Сотовый пиликнул – оповестил, что такси ждет за воротами.
Отец снова вспыхнул:
– Нет, никуда я тебя не отпущу! Бред какой-то!.. Я понимаю, ты обиделась, но это пройдет. Из дома из-за этого…
И снова раздался телефонный звонок, на этот раз по его душу. Отец нехотя, с раздражением ответил:
– Да?… Что?… Кто?… Когда?… – Тон его быстро менялся. – Они уже там?… Задержи их! Я уже еду!
Отец повернулся к Алене, кивнул на погасший экран телефона.
– Прости, тут по работе срочное дело. Прошу, дождись меня. Вечером мы все обсудим.
Дожидаться Алена не стала. Как только отец умчался по своему срочному делу, она преспокойно подобрала сумки, отнесла в машину и, напоследок с невольной грустью взглянув на окно Максима, устроилась на заднем сиденье. Машина заурчала и тронулась, сначала медленно, минуя уже знакомые соседские дома за коваными оградами, затем, проехав охранный пост и вывернув на трассу, разогналась.
«Вот и все, – думала она. – Нити порваны, мосты сожжены. Ариведерчи». У нее теперь новая жизнь. На карте были, конечно, деньги. Их, пообещала Алена сама себе, она будет тратить лишь в самом крайнем случае. И если что – потом вернет. Пусть будет сложно поначалу – справится. Она вон и маленькой справлялась, а уж теперь-то тем более не пропадет.
Таксист привез ее к площади Декабристов, адрес она, вообще-то, назвала наобум – первое, что пришло на ум. И теперь не могла решить, куда дальше двигаться с таким ворохом сумок.
«Надо было лучше на вокзал ехать», – посокрушалась она. Там, конечно, есть всякий люд, но со своим багажом она вписалась бы в вокзальный антураж идеально. Тут же, сидя в одиночестве на лавочке в сквере, в окружении котомок, она чувствовала себя нелепой донельзя. Кругом гуляли люди, пожилые и чинные, молодые и разухабистые, парами, тройками, толпой. Все налегке, все отдыхали, и лишь она одна здесь разложилась. Неудобно!
Алена решила поскорее найти более-менее подходящий перевалочный пункт. Объявлений о квартирах посуточно, к счастью, оказалось воз и маленькая тележка. Она принялась выбирать уже по району, по улице, чтобы поближе к площади Декабристов. Но тут телефон взвизгнул и зашелся в нетерпеливой трели. Звонил Денис Яковлев. С чего бы вдруг? И откуда вообще у него ее номер?
Тем не менее она ответила. Как ни достал он ее в прошлом семестре, сейчас его звонок пришелся или к месту, или к настроению. Он словно разрушил это гнетущее чувство одиночества, которое сейчас почему-то вселяло дискомфорт. Впрочем, понятно почему. Одно дело упиваться одиночеством в своем доме, когда вокруг ни души, и совсем другое – оказаться всеми заброшенной на всеобщем празднике жизни. Этот звонок словно приободрил ее: заброшена, но не всеми.
– Да? – ответила она, стараясь, чтобы голос ее не звучал так уж уныло.
– Привет, – отозвался Яковлев. Доброжелательно и даже, возможно, с радостью.
– Привет, Денис.
Алена впервые назвала его по имени. Случайно, вообще-то. Так уж получилось, но он, конечно же, отметил. Ничего такого не сказал, но тон сразу стал другой, более уверенный, что ли…
– Как день рождения отметила? – поинтересовался он.
– Хорошо. Спасибо за поздравление, – вспомнила она про эсэмэску.
– Не за что. Я бы тебе и подарок подарил, если б ты меня пригласила. Кстати, подарок я могу и задним числом…
– Не стоит.
– Эх… – многозначительно вздохнул он. – А что ты сейчас делаешь?
Можно было бы и соврать, придумать что-нибудь, но Алена ответила честно. Умолчала только о причине своего ухода из дома.
Не прошло и четверти часа, как Яковлев примчался на своем скутере.
Оглядев ее пакеты и сумки, он ухмыльнулся:
– Тебя из дома выгнали, что ли?
– Сама ушла, – мрачно ответила Алена, не разделяя его юмора.
– Что вдруг так?
– Ну вот так. Решила стать самостоятельной.
– Уважаю, – одобрил он. – И куда теперь?
– Думаю вот снять на сутки, а там поищу…
– Делать нечего! Поехали лучше к нам в общагу. Я один в комнате живу.
– Нет-нет… – замотала она головой.
– Приставать не буду, обещаю, – заверил Денис.
– Все равно это не дело. Спасибо, конечно, но нет.
– Ладно, можно и не ко мне, а в другую какую-нибудь комнату тебя пристроить. Сейчас там полно пустых, поразъехались же все, кроме меня. Даже абитура уже свалила. А с комендой я договорюсь.
Алена еще немного поупиралась для виду, но в конце концов решила: почему нет? Во всяком случае, хоть какая-то определенность.
До Набережной добиралась на такси, но Яковлев, не отставая, ехал следом и потом помог занести вещи в вестибюль общежития.
– Ты пока посиди тут, а я найду коменду.
Алена послушно присела на скамейку. Огляделась по сторонам. Плиточный серый пол, стены, выкрашенные в нежно-зеленый, огромный плакат с длиннющим перечнем, что делать можно, а чего нельзя, в углу навесной ящик с огнетушителем. Слева вестибюль от коридора, куда умчался Яковлев, отделяла вахтерская будка. Справа – железная решетка, увитая традесканциями. Узкий проход посередине заграждал допотопный турникет-вертушка. Распоряжалась турникетом, решая, кого впускать, кого нет, пожилая вахтерша. Сначала она таращилась на Алену с нескрываемым любопытством, даже чуть привстала, потом, когда та перехватила ее взгляд и приветственно кивнула, отвернулась.
Яковлев вернулся минут через двадцать. Вручил ей колечко с ключом.
– Все, я договорился с комендой. Можешь пока перекантоваться в пятьсот двадцатой. Пацанов моих обитель. Они вернутся недели через три, не раньше. А ты пока сходи в ваш деканат. Пусть тебе дадут комнату. Должны. Тем более у лингвистов общага не чета нашей.
– Почему?
– Ну у нас что душ, что сортир на весь коридор в одном экземпляре. А у ваших секционка.
Алена не знала, что такое секционка, но догадалась, что условия, видимо, там получше. Хотя условия ее не так уж и тревожили. Она, конечно, успела привыкнуть к комфорту, но от сибаритства была очень далека. Да и вообще, когда в душе хаос, а сердце разбито, все эти удобства начинают казаться такой мелочью…
И это хорошо, потому что пятьсот двадцатая «обитель», как именовал ее Денис, выглядела очень аскетично. Четыре койки с панцирными сетками, поставленные в два яруса, засаленные обои, облупившиеся тумбочки, драный линолеум.
– Ладно, обживайся. – Денис сгрудил сумки и пакеты у входа. – Моя комната в конце коридора, возле душевой. Захочешь чаю – велкам. Пацаны свое барахло сдали на лето на склад, чтоб абитура не расхристала. Так что, если вдруг что понадобится, обращайся.
Он подмигнул и вышел, но через секунду дверь опять открылась. Сам не стал входить, только голову всунул:
– А еще у меня телик есть. Имей в виду.
Снова подмигнул и снова вышел, теперь уже, наверное, с концами.
На Алену вдруг навалилась отупляющая хандра. Час, кажется, она просидела на стуле мешком, не двигаясь, глядя в одну точку. Утром ее здорово подстегивала злость. Затем Яковлев с его веселым трепом худо-бедно отвлекал от тоскливых мыслей. Теперь же накатило… Ведь, ни много ни мало, мир ее рухнул. Как с этим жить?