Девушка с плеером

Я специально нашла эту песню, она очень в тему, не находишь? Послушай текст.

Когда поезд начал сбавлять ход, я достала из кармана телефон и набрала номер Ханны. Она взяла трубку почти сразу.

– Привет, это Ника!

– Да, привет! Смотрю, ты пунктуальная в отличие от сестры. – У нее был грубоватый прокуренный голос. – Я тебя встречу на машине.

– М-м, не нужно. Я хочу пройтись, посмотреть город.

– Как хочешь.

Мы договорились о встрече в кофейне на центральной улице, минутах в двадцати ходьбы. Google построил оптимальный маршрут, и, выйдя из полного сквозняков здания вокзала, я пересекла парковку и повернула налево.

Кругом были пустующие кирпичные дома с забитыми досками дверьми и кварталы социального жилья, которые всегда легко узнать по крошечным окнам. Город выглядел удручающе. Вскоре путь мне преградила река, а точнее, мутный ручей шириной с двухполосную дорогу, на другой стороне которого вверх по холму за рядами викторианских домов виднелась городская ратуша. Следуя за голубым пунктиром на дисплее телефона, я повернула направо и оказалась на маленькой площади в центре очередного квартала. Из окон смотрели курящие женщины с толстыми щеками. На глаза попались знаки: «Работает система видеонаблюдения», «Место повышенной криминальной активности». Я насчитала аж четыре камеры на всех углах маленького сквера. Они смотрели в каждый из выходивших в сквер проходов между домами, усиливая впечатление опасности.

Пройдя мимо стайки детей, активно использующих сленг вроде «oi» и «i

От жары все казалось немного замедленным. Густо пахло подгнившей клубникой и нагретой мостовой. Кругом сновали люди. Медленно и глухо били часы.

Это и есть твой мир? На меня нахлынуло дежавю. Часы на ратуше показывали 17:30, торговцы начинали разбирать лотки, последние покупатели в спешке меняли деньги на товар. На углу, возле католического храма с кладбищем и колоннами, продавец газеты «Big Issue» агитировал в поддержку бездомных, мигали вывески ломбарда и дюжины букмекерских контор. Где‐то здесь камера и засняла тебя в последний до недавнего времени раз, промелькнуло у меня в голове.

Пройдя мимо магазина мобильных телефонов и «Бургер Кинга», я повернула налево, на широкую пешеходную улицу. Народу там было гораздо больше, и, лавируя между прохожими, я оказалась у дверей кофейни. Телефон завибрировал у меня в руке.

– Ханна?

– Ника, постой минутку, я, кажется, тебя вижу.

Я обернулась. Высокая блондинка махала мне рукой, вприпрыжку огибая препятствия.

– Ника! – Она легко обняла меня за плечи, обдав запахом дорогого бальзама для волос. – Как приятно познакомиться. Ты ну просто вылитая сестра.

– Правда? – с сомнением откликнулась я.

– Абсолютная правда, только ты чуть повыше и… – Она невольно приложила руки к груди.

Я рассмеялась:

– Ну да, я не такая плоская.

Мы взяли по холодному кофе и сели за столиком на улице.

– Ну вот, добро пожаловать в Ноутон, – Ханна обвела рукой площадь с театральной торжественностью, – обувную столицу Великобритании.

– Обувную?

– Да, этот славный город так называли годов до восьмидесятых, пока производство не перевели в Азию. Сейчас от былого великолепия осталась только одна фабрика, где шьют мужские туфли с вычурными названиями по тысяче фунтов за пару.

– Так вот откуда столько заколоченных окон!

– Какая наблюдательность, – с усмешкой кивнула она. – Я здесь родилась, поэтому уже даже не замечаю.

Небо над ратушей приобрело легкий пурпурный оттенок – близился вечер.

– Получается, ты ищешь ее, да? – после короткой паузы заговорила Ханна.

Я неопределенно пожала плечами. Пока я и сама не знала ответ на этот вопрос.

– Я только вчера нашла видео и сразу разместила в фейсбуке пост. Спасибо тебе, что откликнулась и согласилась поговорить со мной. Сама не знаю, что я хочу найти и отыщется ли хоть что‐нибудь, но мне кажется, я не случайно увидела запись. Кстати, как ты вышла на мой пост?

– Уже и не помню, попался в ленте вроде. Наверное, у нас с ней до сих пор есть общие друзья.

– Но вы… были лучшими подругами?

Ханна кивнула:

– И не только. Мы были соседками, вместе снимали жилье. – Она заправила волосы за ухо и вздохнула. – Я познакомилась с ней в пабе, мы обе там работали. Поначалу Джен меня страшно раздражала, а потом я привязалась к ней. Она была милой. И такой открытой – рассказывала мне все на свете. Мне кажется, никто не знал ее лучше меня.

Я изо всех сил пыталась заставить мозг работать. Надо спросить что‐нибудь важное, значимое. Я и без Ханны знала, что ты была милой. Ради этого не обязательно ехать в такую дыру.

– Ты говорила, у тебя остались какие‐то ее вещи?

– Да, остались. Они в машине. Отдам тебе по дороге на вокзал, зачем таскать их туда-сюда.

– Ханна… – Я глубоко вздохнула, набравшись решимости. – Как ты думаешь, что с ней могло случиться?

– Дорогая, я еще тогда сказала полиции, что я думаю. – Она отхлебнула кофе и шумно проглотила. – Не знаю, насколько ты в курсе, но Джен собиралась уехать в Европу на все лето. Она познакомилась с какими‐то американцами, у них были большие планы.

От ее слов меня прошиб холодный пот. Именно это страшило меня больше всего – надежда. Дурацкая, идиотская, глупая, но бесконечно живучая надежда.

– Странно, она ни разу не упоминала Европу в разговорах с мамой. Даже наоборот, обещала приехать домой на целый месяц в августе.

– Ну, может, это был секрет. Или она хотела сначала прокатиться по Европе, а потом поехать домой. Правда, я не знаю. Но со мной она только о своих новых друзьях и говорила.

– А что они были за люди, ты их знаешь?

– Нет, ни разу не видела.

– И ты говорила полиции все это?

– Да, – утвердительно кивнула Ханна, глядя мне прямо в глаза. – У них есть мои показания.

– А сестра говорила тебе, что едет на Гластонбери?

В задумчивости она потерла подбородок:

– Такого я не припомню.

– То есть вы были лучшим подругами и она тебе не рассказала, что едет на фестиваль, билеты на который покупают чуть ли не за год? – выпалила я, тут же пожалев о своих словах, ведь ты не покупала никакого билета.

Ее лицо, и без того почти обездвиженное ботоксом, закаменело вовсе.

– Ладно, если начистоту, то мы с ней не особо общались последние месяцы перед тем, как она… Все было очень странно.

– Почему? Из-за чего?

– Я не знаю, как тебе сказать, да и надо ли вообще говорить теперь, когда столько лет прошло. Понимаешь, у нее были проблемы. – Она кинула на меня многозначительный взгляд. – Психологического характера.

– Какие проблемы?

– Джен всегда была такой увлекающейся, эмоциональной, гиперактивной. Но иногда у нее бывали спады. В общем, в последние пару месяцев она впала в депрессию.

– Депрессию? Я никогда не замечала, чтобы моя сестра…

– А много ли ты могла заметить, если вы жили в разных странах и ты была ребенком? – со вздохом пожала плечами моя собеседница. – Самая настоящая депрессия. Она запиралась у себя и ни с кем не общалась, только слушала музыку в темноте и без конца курила. Мне даже пришлось вынуть батарейку из пожарной сигнализации.

– Так странно.

– Я тоже удивилась, пыталась с ней поговорить, и не раз.

– И что она сказала?

– Что ей плохо и она хочет, чтобы ее все оставили в покое. А потом, недели за две до ее исчезновения, все изменилось.

– В какую сторону?

– Она вдруг спустилась из своей темницы, помыла голову, болтала со мной как ни в чем не бывало, рассказывала про классных ребят, с которыми познакомилась где‐то в соцсетях, и про грядущее большое путешествие.

1

«Oi!» – обращение чавс друг к другу, то же, что русское «эй», только грубее; i