Страница 10 из 24
Таким образом Гогия невольно стал свидетелем разговора соседа с девушкой. А девушка строгим тоном отчитывала парня:
– Меня прислал «Отарик». Что случилось? Куда ты пропал? Он очень недоволен, что от тебя нет бабок!
У оперативника была своя легенда. Он стал оправдываться:
– Ехал на такси, вышел из машины, попал в драку с конкурентами, получил ножом. Передай «Отарику», как выйду, сразу отработаю долг.
В это время Гогия подошёл к умывальнику, и девушка обратилась к нему:
– Ведь я тебя знаю… – и дальше всё по сценарию.
Гогия стушевался, зарделся и, отвернувшись, ничего не ответил.
Всё это время Белов «дежурил» в больничном коридоре, а Рощин на улице в который раз нервно измерял шагами расстояние от одного угла корпуса больницы до другого…
Через два часа после театральной постановки оперативник позвонил из больницы Рощину и рассказал, что у него состоялся доверительный разговор с Гогия.
– Ты что, из этих самых? – спросил опер. – Слушай, у меня есть вот такие мальчики! Если тебе нужно, могу помочь! Хочешь, попрошу, чтобы принесли альбом с фотоснимками «красавчиков»?
По словам оперативника Гогия на «наживку» повёлся – сработало! В течение двух часов у них шел разговор по душам. Гогия рассказал соседу, что в ту самую ночь привёл на свою беду студента… Молоденького красивого парнишку с эспаньолкой, в американских очках в еле заметной оправе. Такие очки можно раздобыть только у фарцовщиков. Этот парень и ударил Гогию ножом.
Это была уже серьёзная зацепка, от которой можно начинать работу. Хотя сыщики понимали, что информация неполная и Гогия по-прежнему темнит. Но перед операми все же замерцала надежда.
И тут некстати объявился чекист, приставленной к опергруппе: где вы были все это время, срочно пишите рапорт, чем занимались?
Рощин и Белов что-то сочинили, прекрасно понимая, что раскрывать все карты, – значит, потерять с трудом обретенный шанс!
Перед оперативниками появилась новая, крайне сложная задача. Разыскать в многолюдном мегаполисе парня нетрадиционной ориентации с элегантной бородкой и в запоминающихся очках?!
Некоторое время в работе опергруппы принимал участие прикомандированный участковый, старший лейтенант, с территории, где произошло событие. И он припомнил, что несколько лет назад получил из милиции в Балашихе ориентировку. В ней сообщалось, что несовершеннолетние ребята из Балашихи выезжали на тусовку по этому адресу. В московском отделе милиции оперативники перевернули все подшитые документы, но ничего не обнаружили.
Тогда Рощин послал нескольких оперативников в Балашиху. Они засели в архивах местной милиции, используя «шуршащий метод». Перелистали всю исходящую переписку за несколько последних лет и – бац! – обнаружили то самое информационное письмо, о котором говорил в МУРе участковый. В письме инспектор по делам несовершеннолетних сообщала о том, что некто Коротков, известный в милиции как гомосексуалист, рассказал о человеке, использующим помещение мастерской знаменитого скульптура для любовных утех с подростками. В письме были указаны конкретный адрес и даже телефон мастерской.
Этого Короткова доставили в 83-е отделение милиции, где он после долгих препирательств все-таки рассказал, что ему было известно об оргиях, которые устраивал Гогия, во время отсутствия своего хозяина. Теперь Рощин и его опера могли говорить с Гогия уже предметно.
Гогия умолял муровцев не рассказывать Церетели о своих гомосексуальных пристрастиях. Разгневанный маэстро вмиг бы выгнал своего работника, которому он привык доверять.
Сыщикам он признался, что посещал кафе «Мир» на улице Горького (нынешней Тверской), где знакомился с молодыми людьми. И приглашал к себе, в помещение мастерской скульптура.
В тот злосчастный вечер в кафе «Мир» он познакомился с парнем славянской внешности и грузинской фамилией. Всё, что Гогия о нём знал, это его место жительство где-то в Марьиной Роще, на Октябрьской улице.
В мастерской, прежде чем устроиться на ночлег, они выпили вина. И Гогия сразу почувствовал себя нехорошо, заподозрив недоброе. Потом он отключился и ничего не мог вспомнить, а когда начал приходить в себя и открыл глаза, увидел молодого парня в тонких очках с элегантной бородкой, который бил его ножом.
Теперь вроде бы картина преступления начала понемногу проясняться. Но ещё надо было найти самих преступников, которые, судя по всему, действовали по наводке.
Вместе с Гогия сыщики выехали в отделение милиции Марьиной Рощи, где проверили в паспортном столе все формы № 1 с фотографиями юношей. Терпеливый труд принес результаты. Потерпевший узнал на снимке одного из разбойников. Это был парень, действительно, славянской внешности с фамилией Тамадзе (фамилия изменена). На его квартире сразу устроили засаду и ночью его задержали. В квартире этого парня нашли один из похищенных магнитофонов.
В штабе по раскрытию преступления он рассказал, что в кафе «Мир» познакомился с неким Сашей (имя изменено), который отличался приметной внешностью (все те же неповторимые очки и изящная эспаньолка). Саша рассказал, что «петушки», которые побывали в мастерской скульптура, потом в кафе с восторгом говорили об электронном богатстве, которое они видели в мастерской. И у них родилась идея ограбить мастерскую Церетели под мотив особых пристрастий его служителя. По их расчёту заявлять о грабеже он не будет, поскольку гомосексуализм карается законом.
Саша, по словам Тамадзе, учится на зубного техника, живет на съёмной квартире. У него мать и отчим. Задержанный оказался неплохим художником и даже нарисовал портрет Саши.
В студенческом столе медицинского учебного заведения, кстати, в то время единственного в Москве, где готовили зубных техников, сразу его узнали на рисунке. Но на занятиях его не оказалось, парень прогуливал. Разведбеседы, проведенные с его товарищами, помогли установить номер телефона матери Саши и по горячим следам оперативники сразу выехали по адресу квартиры. На счастье оперов, он был дома и немедленно оказался в наручниках. На допросах ребята держались, как могли. Но продержались недолго, вскоре они пришли к трезвому выводу, что с оперативниками им лучше сотрудничать.
Саша признался, что вместе с Тамадзе они решили поживиться в мастерской известного скульптура. Они хорошо знали о пристрастиях помощника Церетели. Роли распределили так. Тамадзе должен был разыграть «голубого мальчика» и подсыпать в бокал Гогия снотворное.
Он позвонил Гогия и назначил ему встречу в кафе «Мир», откуда они вышли вместе и направились в мастерскую. Саша все время находился чуть поодаль, наблюдая за ними. После того, как Тамадзе «заклофенил» Гогия, он открыл дверь подъезда и впустил Сашу, а потом ещё одного подельника… Когда они уже выносили вещи на улицу, Гогия вдруг пробудился, и Саша ударил его пару раз ножом. Гогия притворялся мертвым всё время, пока они вывозили добычу на обыкновенной «левой» машине. Причем, чтобы все увезти потребовались две поездки.
На следующий день Тамадзе позвонил своему отцу в Лоо и договорился, что отец спрячет награбленное. Они отвезли к нему всю похищенную электронику. Кроме одного магнитофона, с которым у Тамадзе не хватило духу расстаться. Чтобы «обезличить» дорогую аппаратуру, все документы выбросили в море, но их накатом прибило к берегу. Сочинская милиция сообщила об удивительной находке. Муровцы выехали в Сочи, изъяли в Лоо украденные вещи и задержали последнего из налётчиков.
Московский уголовный розыск вернул заслуженному мастеру искусств всю похищенную у него ценную аппаратуру, даже с документацией, правда, несколько пострадавшей от морской воды.
За блестящее выполнение оперативной комбинации начальство вынесло опергруппе во главе с Рощиным благодарность. А г-н Церетели в знак особой признательности преподнёс сыщикам несколько дорогих альбомов с репродукциями собственных произведений. Интересно, что последним, кто узнал все подробности уникального раскрытия преступления, был приставленный к муровцам чекист.