Страница 7 из 11
Зазвучала теплая сладковатая музыка. По темпу старик Харитон значительно уступал и Глюку, и Берлиозу, но добиться от него положенного allegro molto[17] у княгини так и не получилось.
Обещание ежедневно навещать крестную Ардов дал в первый же день по возвращении из Швейцарии немногим более месяца назад. После жестокого убийства отца и молодой мачехи, совершенного почти пять лет назад, у Ардова не осталось более близкого человека на всем белом свете. Именно Баратова отправила его в баденскую клинику к доктору Лунцу, регулярно справлялась о здоровье и вообще всячески поддерживала. Неожиданное возвращение крестника несколько обеспокоило княгиню, но, убедившись, что заграничное лечение пошло на пользу, она быстро привыкла к присутствию Ильи Алексеевича в своей жизни и теперь дня не могла прожить, чтобы не поделиться новостями или обменяться мнениями по вопросам международной политики.
Сегодня Анастасия Аркадьевна пребывала под впечатлением от нового приобретения – из Италии пришел заказанный полгода назад огромный стол, где вместо ножек столешницу поддерживали припавшие на одно колено обнаженные юноши из белого мрамора. За этим столом она и принимала Илью Алексеевича. Всего было шесть фигур – по три с каждой стороны. Обнаженные мужчины в гостиной, хоть и под столом, вызывали невольное беспокойство и приятно горячили кровь. Княгиня поминутно опускала взгляд, словно тревожилась, не слишком ли им тяжело удерживать на плечах украшенную резьбой каменную плиту.
– Как думаете, Илья Алексеевич, не очень ли это фривольно? Все-таки мы не Италия… У нас климат другой, нам представить юношу в одном хитоне[18] непросто.
Про себя Ардов отметил, что в данном случае не было и хитонов – они благополучно сползли со статуй и застыли внизу изысканными драпировками, удачно прикрывая наиболее деликатные места. Вслух же он попытался пошутить возможно беспечней:
– Ганимеды[19] в тулупах выглядели бы здесь нелепо.
– Вы тоже так думаете? – обрадовалась княгиня. – Им-то что, у них юноши три четверти дня проводили абсолютно голыми в этих своих палестрах[20] – и никого не смущало.
– А конкурсы красавиц в Тенедосе? – воскликнул Илья Алексеевич – он решил помочь крестной с подбором аргументов для гостей, которые ожидались здесь вечером. – А состязания в Спарте? А фессалийские танцовщицы?.. А жрицы в храме Афродиты в Коринфе?
Память любезно раскрыла перед Ардовым страницы декадентского журнала «The Yellow Book»[21], откуда он и принялся черпать примеры обстоятельств, при которых древнегреческие художники имели возможность лицезреть совершенные формы юного тела неприкрытыми и в живом движении, что наполняло их воображение высокими образами и подготавливало души к изображению самой идеи прекрасного.
– Великий Пиндар[22] не постеснялся прославить их в песне, чем же мы хуже? – процитировал он финал статьи.
Баратова с облегчением вздохнула – вкус крестника был безупречен.
– Анастасия Аркадьевна, вы знаете что-нибудь про Костоглота?
Получилось не очень элегантно, но уж как вышло. Завершив светскую часть беседы, Ардов счел возможным перейти к волновавшему его вопросу. Княгиня имела широчайший круг общения и обладала поистине бездонными знаниями секретов высшего света. Ее советы за последний месяц здорово помогали Ардову разбираться в перипетиях, когда дело касалось выдающихся по своему положению особ.
– Костоглота? Я слыхала, он жестко дело ведет, многие стонут, – сказала крестная и сделала паузу.
Илья Алексеевич молчал, давая понять, что рассчитывает на более прикровенную информацию.
– Говорят, он был крупным коммерсантом в Одессе и познакомился там с неким влиятельным лицом, прибывшим на закладку храма в Свято-Ильинской обители. Видать, крупный взнос сделал, за что и был представлен. В правительстве как раз обсуждали идею железнодорожных концессий. Знаете, в этом деле найти такого, чтобы всех примирил да в один узел связал – забота особая. Вот так все удачно и сложилось – возглавил Касьян Демьяныч правление. По слухам, у него не только государственные мужи, но и члены императорской фамилии в доле.
– Это же запрещено! – не сумел сдержать удивления Ардов.
– Злые языки болтают, – беспечно пожала плечами Анастасия Аркадьевна. – Достоверно знать нельзя.
Прожевав жаренную с розмарином улитку, она слегка нагнулась над столом и продолжила громким шепотом, хотя таиться здесь было решительно не от кого:
– Да и не сами же они в реестр записаны! У кого жены, у кого тетушки.
Ардов переваривал услышанное.
– Ответственность немалая, – наконец вымолвил он. – А если вдруг убыток?
Баратова улыбнулась и ответила уже без всяких ужимок:
– У Костоглота договор с правительством: если случится убыток, его из казны и покроют.
– То есть как? – Илья Алексеевич опять не удержался от невольной адмирации[23]. – Покроют разницу между доходами и расходами?
– Ну да, – вполне обыденно подтвердила княгиня.
– Но ведь у него частное предприятие!
Анастасия Аркадьевна посмотрела на крестного со смешанным чувством. Ей импонировала его безупречная нравственная чистота, но вместе с тем она не могла не испытывать беспокойство от той наивности, с которой Илья Алексеевич смотрел на мир. Она точно знала, что мир этот готовил молодому человеку новые жестокие испытания. Ей хотелось закрыть его от этого мира, оградить, заточить в прекрасную комнату и не выпускать, снабдив всем необходимым, как это было с принцем Сиддхартхой[24], ради которого индийский царь велел каждое утро вырывать пожелтевшие травинки в саду, чтобы мальчик не задумывался о смерти. Но она понимала, что это невозможно.
– Потому и договор концессионный[25], – вздохнула она.
Глава 7. Костя Данго
После обеда Илья Алексеевич отправился на Сенной рынок, где условился встретиться с репортером Чептокральским. Газетчик оказывал чиновнику сыскного отделения кое-какие услуги в обмен на подробности для криминальной хроники. Доканчивая на ходу кулебяку, он повел Ардова по Полторацкому переулку в «Вяземскую лавру» – средоточие распутства и гнили столичного города. В здешних трущобах ютились последние подонки общества, а сбатари[26], не опасаясь облавы, прямо средь бела дня обделывали свои грязные делишки. Соваться сюда приличному человеку было небезопасно, и уже сразу после арки у Конторского флигеля к непрошеным визитерам метнулась пара гольцов[27], но Чептокральский ловко отначил их буквально одной фразой, которую Ардов не расслышал. Пройдя вдоль длинного двухэтажного здания, в нижнем этаже которого гудел знаменитый кабак Никанорихи, Чептокральский нырнул за низенькую дверку хлипкой пристройки и увлек Илью Алексеевича по темным коридорчикам, опускавшимся все ниже и ниже. Когда сыщик уверился было, что они окончательно заблудились, Чептокральский остановился у подвальной двери и стукнул условным стуком. Дверь тут же отворилась, и в тусклом свете появилось обезображенное глубоким шрамом свирепое лицо бородатого великана.
– Костя знает, – тихо проговорил Чептокральский.
Великан молча пропустил Ардова внутрь и тут же задвинул засов, оставив провожатого за дверью. Подняв над головой красный фонарь, он молча стал спускаться по ступеням. Илье Алексеевичу ничего не оставалось как отправиться следом. Миновав еще пару дверей, они наконец очутились в устланном циновками подвале со сводчатым потолком, освещенном множеством японских фонарей-окиандонов в бумажных абажурах. За бамбуковыми ширмами угадывались многочисленные двери. В зале стоял прохладный запах криптомерии[28], уравновешенный мягкими цитрусовыми нотками.
17
Музыкальный термин, означающий «очень быстро».
18
Нижняя одежда у древних греков в виде длинной рубахи без рукавов.
19
Ганимед – троянский юноша, похищенный Зевсом из-за своей красоты.
20
Гимнастическая школа для подростков в Древней Греции.
21
Скандальный английский литературный журнал, издававшийся в 1894–1897 годах.
22
Самый знаменитый лирический поэт Древней Греции.
23
Удивление, восхищение (от франц. admiration).
24
Сиддхартха Гаутама – имя, полученное при рождении легендарным основателем буддизма Буддой Шакьямуни.
25
Концессия – форма партнерства, при котором государство передает частной компании земли или предприятия для коммерческой эксплуатации на оговоренных условиях.
26
Преступник, вор (блатн.).
27
Несовершеннолетний преступник (блатн.).
28
Вечнозеленое дерево семейства кипарисовых, называемое также японским кедром.