Страница 7 из 14
Лестница-мост уже почти опустилась до крайней точки, и в трапециевидном проеме открылось пустое пространство, в котором бешено кружился снег, а за снежной пеленой взгляду открывалась верхняя часть башни. Это была величественная конструкция, вид которой вызывал ассоциации с религиозной живописью. Казалось, вот-вот грянет торжественный хор.
Внешне башня в верхней своей части напоминала падающую башню в Пизе. В середине конструкции было круглое помещение, окруженное галереей. Были видны перила и несколько колонн. С края крыши свешивались огромные сосульки; в яростной снежной круговерти они казались грозными клыками, которыми обзавелась зима в этом северном краю.
Сцена из непоставленной оперы Вагнера. Огромная, великолепная декорация, от которой захватывало дух. Фоном декорации служил угольно-черный занавес неба, за которым простиралось невидимое глазу северное море, забитое дрейфующим льдом. Затаив дыхание гости смотрели на зиму, которая открылась перед ними в напоминавшем вход в преисподнюю трапециевидном провале, и им казалось, что время обернулось вспять и они перенеслись из Японии далеко-далеко, куда-то в Северную Европу. Наконец лестница-мост с громким стуком, напоминающим удар швартующегося судна о причальную стенку, опустилась на выступ в башенной стене.
– Мост готов! Здесь довольно крутой подъем, так что будьте осторожны, – проговорил Кодзабуро, оборачиваясь к стоявшим у него за спиной гостям, и те, боязливо хватаясь за перила, стали выбираться на морозный воздух.
Когда вся компания оказалась на лестнице, вдруг показалось, что та перевернется под ногами людей и сбросит их вниз. И они вцепились в перила изо всех сил в надежде, что, если такое случится, это им как-то поможет.
Смотреть вниз было страшно – все-таки высота больше трех этажей. К тому же перила были холодны как лед.
Кодзабуро перешел в башню первым и закрепил лестницу с помощью специального замка. Галерея вокруг башни была чуть больше метра шириной. Козырек не закрывал галерею целиком, поэтому снега на нее намело порядочно.
Прямо возле лестничного перехода в башне было врезано окно, а через пару метров направо по галерее – дверь, которая вела внутрь. В окне было темно. Отворив дверь, Кодзабуро вошел в помещение, включил электричество и тут же вышел обратно. Свет падал через окно на галерею, и теперь можно было не смотреть все время под ноги. Кодзабуро повернул направо и направился дальше по продуваемой всеми ветрами галерее. Группа гостей последовала за ним, стараясь не наступать на скопившийся на галерее снег.
– Мой вопрос очень прост: у основания башни разбита клумба, на ней узор. Что бы он мог значить? Клумба довольно большая; если встать посередине, весь узор окинуть взглядом не получится, а без этого разве что поймешь?
С этими словами Кодзабуро остановился и, перегнувшись через перила, объявил:
– А вот отсюда можно.
Не обращая внимания на сугроб под ногами, он легонько постучал ладонью по перилам. Собравшиеся вокруг него гости посмотрели вниз. Кодзабуро сказал правду – клумбу было видно очень хорошо. На нее падал свет стоявшего в саду фонаря. Еще ее подсвечивали гирлянды рождественской ели и свет из окон салона на первом этаже. В украшении из выпавшего снега она напоминала торт, испеченный на Рождество. На покрытой белоснежным покрывалом поверхности клумбы в игре света и теней рельефно выступал узор (рис. 2).
[Рис. 2]
– Так вот как это выглядит! – подал голос вцепившийся в колонну Сюн Кусака. Гудел ветер, было холодно, и он почти кричал.
– Ух ты! Просто замечательно! – по своему обыкновению прогромыхал Эйкити Кикуока.
– Сейчас зима, снег, и вы не можете насладиться разноцветьем цветов и листьев на клумбе, но могу вас уверить, что там много чего посажено. Все распустится и зацветет в свое время. А узор лучше видно сейчас. Ничего лишнего, ничто не отвлекает, не бросается в глаза.
– Настоящий веер!
– Точно. Похоже на складной веер. Но я не думаю, что все так просто, – заметил Кусака.
– Верно, это не веер, – ответил Кодзабуро.
– Вы хотите сказать, что стали оформлять участок вокруг башни, и в результате получилась такая форма?
– Именно так.
– Ни одной прямой линии…
– Точно! Метко подмечено, Кусака. Можно засчитать тебе очко, – сказал Кодзабуро и, заметив среди присутствующих повара Харуо Кадзивару, обратился к нему: – Ну как, Кадзивара-кун? Понятна задачка? Можешь решить?
– Нет, извините, – не ломая голову, ответил Кадзивара.
– Итак… Что же это такое? Что в этой штуке особенного? Объясните мне, кто понял. Но есть еще одна вещь, о которой я должен сказать. В том, что эта странная клумба разбита возле Дома дрейфующего льда, в этом месте, есть особый смысл. Она должна находиться именно здесь. Вы должны воспринимать ее в единстве с этим домом. Причина, почему дом немного отклонен от вертикальной оси, кроется в узоре на клумбе. Задумайтесь хорошенько над этой связью.
– Дом кривой из-за клумбы? – удивился Кусака.
Кодзабуро молча кивнул в знак согласия.
«Странный узор на клумбе и падающий дом…» – размышлял Кусака, глядя на сыпавшийся с неба снег, который клумба будто всасывала в себя. Он смотрел на белые холмики, образовывавшие замысловатый рельефный узор. Снежинки пронизывали воздух, словно множество маленьких дротиков, летящих к мишени. Кусаке стало казаться, что он теряет равновесие и того и гляди полетит на клумбу. Потому, наверное, что башня, как и главный дом, тоже как бы заваливалась на клумбу.
«Стоп!..» – подумал Кусака. Он вроде начинал что-то понимать. Так, может, дело в этом? Наклон башни, тревога, что вот-вот с нее свалишься… Нет ли здесь связи с этими ощущениями?
Человеческие эмоции? Но если дело в них, то загадку решить будет чрезвычайно трудно. Зыбкие, абстрактные мысли, ощущения… К чему это может привести? Получалась какая-то головоломка в стиле дзэн, вопросы без ответов.
Веер… Классический японский символ. Смотришь на него с высокой башни, и приходит ощущение, что падаешь. Потому что падает сама башня… Что же может символизировать башня, какую идею?.. Может, в этом и заключается загадка?..
«Нет, не похоже. Что ни говори, а Кодзабуро Хамамото – человек европейского склада. Всякого рода эмоциональным порывам он предпочитал задачи, требующие ясного и четкого ответа, так, чтобы, услышав ответ, все разом приняли его и сказали: «Только так и могло быть!» Следовательно, и эта задача должна быть более упорядоченной и остроумной…» – размышлял Кусака.
Если он рассуждал про себя, то Тогай прямо-таки кипел от возбуждения:
– Я хотел бы зарисовать узор на клумбе. Можно?
– А почему нет? Но не сейчас, наверное. У тебя же нет ни карандаша, ни бумаги, – ответил хозяин особняка.
– Холодно, – заявила Эйко. Она, как и все, уже дрожала от холода.
– Думаю, не стоит здесь больше задерживаться. А то простудимся. Тогай-кун! Мост будет открыт, можешь потом прийти сюда порисовать. Я хотел бы пригласить вас к себе, в мои апартаменты, но боюсь, всем там будет тесновато. Давайте вернемся в салон, выпьем горячего кофе, который нам приготовит Кадзивара.
Возражающих не нашлось. Гости, постукивая нога об ногу, чтобы стряхнуть налипший снег, по опоясывающей башню галерее направились к подъемному мосту.
Не спеша спускаясь по ступенькам, ведущим в особняк, они чувствовали, как каждый шаг возвращает их в привычную реальность, а душа обретает спокойствие. А снег все падал и падал.
Сцена 4. В номере первом
Наконец снег прекратился, и на небе показалась луна. На верхушке башни ее не было видно. Сквозь шторы на окне пробивались едва различимые, мертвенно-бледные лучи. Мир был погружен в полную тишину.
Куми Аикура уже давно лежала в постели, а сон все не шел. Ей не давала покоя Эйко Хамамото. Думая о ней, Куми чувствовала себя борцом, участвующим в соревнованиях и готовящимся на следующий день выйти на ринг.