Христиане

– Опять я слышу глупости, моя милая, – начал Кифа, – во мне нет никакой ненависти, во мне одна любовь. Любовь к тебе…

Айелет рассердилась еще больше. Она совершенно отстранилась от Кифы и пошла вдоль каменистой дорожки вглубь сада. Юноша растерялся, но, постояв еще немного в одиночестве, побрел следом за ней. Догнав девушку, Кифа попытался вновь ухватить ее за руку, но та вновь осталась неприступной.

– Так чего же ты хочешь меня, возлюбленная? – тихо спросил он.

Айелет вновь брезгливо поморщилась.

– Я бы хотела, что бы меня утешал и радовал человек, куда более интересный, чем ты, мой юный Кифа. – проговорила она с дразнящей ухмылкой на своем юном личике.

Юноша строптиво нахмурился.

– Чем для тебя плох я? – раздраженно спросил он, идя по узкой каменной дорожке, посреди цветущих деревьев, вслед за Айелет, – Почему я для тебя не интересен?

– Ты скучен, Кифа, – ответила та, – если бы ты был кем-нибудь, кроме простого молодого и ленивого аристократа…

Теперь он был не на шутку раздражен. Негодование Кифы, вызванное наглым характером этой молодой женщины, достигло своего предела. Казалось, что он вот-вот ударит Айелет.

Однако сцены насилия не произошло. Молодой человек просто перегородил девушке путь.

– Ты была права, – сказал Кифа, горящими глазами смотря на свою возлюбленную, – я один из них… я часть их секты.

Милая Айелет остановилась и повернулась к Кифе. В ее зеленых глазах блеснул огонек самодовольной победы. Кифа слегка побледнел, ему показалось, что девушка каким-то образом хитро обманула его. Увидев самодовольный блеск в ее глазах и хитрую улыбку, он уже начал жалеть о своих последних словах.

– А ведь оказывается ты можешь быть интересен, мой дорогой обожатель. – произнесла Айелет отворачиваясь от Кифы и продолжая неспешно шагать по каменистой дорожке.

Юноша теперь старался идти как можно ближе к Айелет. Его взгляд был взволнованным.

– Так и что же? – нервно спросил он. – Теперь ты знаешь… но ты должна хранить тайну.

– О! Не беспокойся об этом. – мило улыбнувшись сказала молодая римлянка. – Я не стану выдавать тебя никому, мой дорогой Кифа.

– От твоей благосклонности зависит моя жизнь, – добавил Кифа.

Какое-то время они шли молча. Сделав небольшой круг по саду, юноша и девушка вернулись туда, откуда начали свою прогулку – к уютной каменной скамье. Айелет подошла к скамье и, изящно подобрав свое светлое платье, легко опустилась на нее. Жестом она поманила к себе растерянного Кифу. Тот незамедлительно уселся рядом.

– Я слышала, что ты и твои собратья что-что затеваете против римлян, – равнодушным голосом сказала Айелет, – ты бы доставил мне немало удовольствия, если бы рассказал о ваших планах.

Кифа продолжал растеряно смотреть на нее, она ввела его в большее смятение своим нескромным интересом к его делам.

– Но у нас нет никаких планов, мы ничего не затеваем против римлян. – произнес он.

– Ты напрасно считаешь нас преступниками или мятежниками, мы лишь исповедуем нашего Бога и чтим его. – сказал Кифа, немного собравшись с мыслями.

Айелет слегка усмехнулась.

– А чем именно высокочтимый сенатор Ахилла помешал вам, безумцам, исповедовать вашего бога? – спросила она, несмотря при этом на своего обожателя.

– Мы не виновны в его смерти! – возмутился Кифа.

Айелет громко и расстроено вздохнула. Она слегка пододвинулась к юноше и своими нежными губами поцеловала его в щеку.

– Прощай, мой милый Кифа, мне пора. – сказала римлянка, ловко поднявшись со своего места. – Сегодня наша встреча окончена, но я надеюсь увидеть тебя еще.

Кифа неловко попытался ухватить ее за руку, но та ловко увернулась и быстро направилась прочь. Еще мгновение, и милая Айелет скрылась на крыльце своего дома.

Кифа остался в полном одиночестве, посреди роскошного и цветущего летнего сада. Внезапно его охватила сильная злость. Она была вызвана неудовлетворенными надеждами и слишком быстро закончившейся встречей. Ее поцелуй лишь еще сильнее разогрел его кровь и возбудил сильное желание.

Айелет осталась недоступной, но Кифа хотел утолить, хотя бы на время, свою плотскую страсть. Он чувствовал всю свою мерзость, но юношеская страсть его была сильнее его же веры и благочестивости.

Глава пятая

Второе искушение Кифы

Марк был необычайно красивым юношей. Его юное личико было миловидным и притягательным. Глубокие темные глаза смотрели прямо и искренне. Черные, слегка вьющиеся волосы, изящно спадали на его ровный лоб. Тонкая шея лишь подчеркивала красоту лица этого мальчика. Помимо своей красоты и стройной юношеской фигуры, у Марка был еще один большой достаток – юноша был чрезвычайно умен. Нет, он не слишком сильно доверял культу бога Яхве, но в силу своей одаренности прекрасно понимал, что то движение, к которому ему посчастливилось примкнуть, непременно займет лидирующее положение в провинции. А лидерство сулило ему и всем его единоверцам большие возможности, а может даже и благосостояние. Семья Марка была крайне бедна, да и вообще находилась на грани разорения. Мальчик не на шутку опасался голода, который мог постигнуть его несчастного отца, а также всех братьев и сестер из дома Марка. Участие же в христианских вылазках на богатые дома римлян приносило Марку некоторую выгоду, пускай и небольшую по сравнению с тем риском, которому он подвергался во время очередного разбоя. Теперь Марк тоже был добытчиком в своей семье, а семья его была очень благодарна мальчику за это.

Итак, наш юный Марк сидел на каменных ступеньках под большой каменной аркой неподалеку от своего дома. Стояло то самое жаркое летнее утро, когда Кифа раскрыл свой секрет своей возлюбленной Айелет. Марк не стремился найти своих сверстников, чтобы скоротать время в беспечном детском веселье. Ему было всего немного лет, но сам юноша уже ощущал себя взрослым. Мальчик про себя презирал своих сверстников, он презирал своего отца, почти всех людей, которые его окружали. Только один единственный человек был уважаем Марком. Этим человеком был его молодой наставник. Кифа был на десять лет старше Марка, и именно он взял на себя обязанность перед всей сектой свидетелей воспитать из мальчика верного последователя их бога. Кифа многому научил своего подопечного. Именно благодаря своему пламенному наставнику Марк перестал страшиться убийств и грабежа. Несколько месяцев назад Кифа и Давид взяли его в первый поход в жилище одного богатого римлянина. Набег христиан закончился вполне удачно: безбожник был убит, а все его богатство досталось секте. В тот самый вечер, когда состоялся этот грабеж, Марк не без интереса наблюдал, как Кифа собственными руками хладнокровно душил жену римского богача. Окровавленное тело самого хозяина дома лежало без движения в спальне. Марк хорошо запомнил, как Давид с противной улыбкой на своем лице вытер свой окровавленный нож об одежду мертвого римлянина.

Сидя на теплых ступенях посреди пустынной улочки, Марк вновь и вновь воспроизводил в своей памяти тот волнующий момент, когда обрадованный большой наживой в доме убитых римлян Кифа подбежал к нему и протянул ему свой нож.

«Там, на верху, остались дети неверных, – произнес Кифа, протягивая Марку окровавленное орудие, – пойди к ним, и закончи начатое нами. Мы должны увидеть, насколько сильно ты любишь нашего бога! Ступай же!»

Марк повиновался. Он уверенным шагом начал подниматься по небольшой лестнице на верхний этаж дома. Там, в одном из спальных помещений, он нашел двух маленьких испуганных мальчиков.

Увидев молодого юношу, дети отважились спросить у Марка где их мать и что произошло внизу, почему взрослые так сильно кричали в ночи. Марк не стал долго размышлять и оценивать свои действия. Он хладнокровно занес орудие над головой одного из детей. Несчастное дите не успело даже вскрикнуть. Марк быстро и аккуратно рассек артерию на его шее. Второй мальчик, словно испуганное маленькое животное наблюдавший за убийством своего брата, постарался уйти от неминуемой гибели, забившись в самый темный угол комнаты. Однако вскоре юный убийца настиг и его. Ребенок успел лишь слабо вскрикнуть, прежде чем острый нож в руках нашего милого Марка сделал свое дело. Едва юноша завершил начатое, как на пороге комнаты, где произошло страшное деяние, возникла фигура Кифы. Увидев содеянное, он был весьма обрадован успехами своего ученика. Марк вспомнил, как рука наставника в тот знаменательный вечер мягко легла на его плечо.