Как до Жирафа…

– А Катя ответственная и умная, поэтому папа привезёт ей подарки. И денежки. То есть подпишет отгулы и премию. И навстречу тоже пойдёт, когда попросит. Но если вдруг что-то…

Внезапно одарённая детским теплом, запахом молока, пряников и доверия, я поняла, что мне хочется остаться, несмотря на страх накосячить – ведь у меня не было своих детей и, как сказал врач, никогда не будет…

– Всё будет халашо. Мне нлавится Катя, – сказала малышка и обняла меня за шею.

– Да, хорошо, – повторила я.

Андрей Викторович улыбнулся дочке, поднял глаза и воззрился на нас с недоумением. Постоял, изумлённо моргая. Затем вспомнил про время и сообщил:

– Я буду звонить. И вы звоните. По любому вопросу. Ключи от квартиры здесь, на полке. На холодильнике указания про Машу. Контакты. В квартире можете пользоваться всем, что потребуется. Запритесь на верхний замок. Ложитесь спать.

Он ещё раз внимательно и очень недоверчиво посмотрел на меня, ласково чмокнул дочку и вышел.

Мда… Вот тебе и вампир, ужас на крыльях ночи.

– Ты будешь моя Катя? – спросила малышка, поуютнее устраиваясь у меня на руках. – Ты вкусно пахнешь.

– Буду твоя. И что мы с тобой будем делать? – спросила я.

Держа чужое сокровище, я сделала шаг вперёд по коридору и оторопела, увидев в зеркальной дверце шкафа-купе наше отражение: у меня на руках сидела маленькая я. В пижамке со слониками.

Глава 3

Малышка зевнула и сказала:

– Давай тепель я буду плинцесса, а ты мне песенку споёшь?

– Давай, – согласилась я.

Поставила на пол Машу, сняла, наконец, пальто и выступила из мокасин. Положила сумку на полку под зеркалом. Маша подхватила с пола брошенного медведя и побежала внутрь квартиры, шлёпая по полу босыми пяточками.

– Я здеся!

Я пошла на голос и, миновав большую тёмную комнату, оказалась в детской. Она была просторной, с ночниками в виде цветов, бабочек и птичек, светящихся по разным углам и придающих детскому царству неонового волшебства. В окно, пробиваясь в свободное пространство меж пышных штор, заглядывал ночной город. Мне в глаза бросилось огромное количество игрушек, детский столик со стульчиком и что-то громадное меховое в углу слева. Маша залезла на кроватку, забыв про медведя, попрыгала и бухнулась с лёту на подушку.

– Ласскажешь мне сказку?

– А как же песенка? – удивилась я.

– Сказку. Пло колобка.

– Ну хорошо. – Я села на край кроватки и попыталась извлечь из памяти давно забытую историю про кочующую сдобу.

Чёрт! Как же там было? А!

– Жили-были дед и баба. Домик у них был уютный у леса, огородик, цветочки в саду и красивые занавесочки на окнах.

– В галох? – спросила Маша, хлопая ресничками.

– Ага, в голубой.

– Нет, лучше в класный!

– Ладно. В красный, – согласилась я. – Захотел однажды дед вкусненького, он вообще был тот ещё сластёна.

– Как мапа! Как мапа! – развеселилась Маша и захлопала в ладоши.

– Угу. Вот дед и говорит: «Бабуля-красотуля, свет души моей, испеки мне пирожок».

– А колобок где?! – удивилась малышка.

Я таинственно улыбнулась:

– Колобок тоже будет. В следующем эпизоде.

– Тогда по сусекам-по сусекам… – подсказала Маша, свернулась клубком и положила голову мне на колени.

Я погладила пушистые волосики.

– По сусекам да уж, пришлось бабке поскрести, в карманы курток позаглядывать и старые сумочки повыворачивать – вдруг монетка найдётся.

– Зачем?

– На сахар. У стариков был кредит на избушку, поэтому еды особо в доме не было… И обоев, – вздохнула я. – А денежек так тем более.

Однако не успела я извратить сказку по полной, превратив «Колобка» в кредитный фильм ужасов на основе реальных событий, как малышка поёрзала-поёрзала и мирно засоспела. Где-то тикали часы, где-то шуршали шинами автомобили по мокрой мостовой, а в сказочной детской у меня на коленях спало кудрявое чудо. Трогательное, нежное, ма-аленькое.

Я боялась пошевелиться и смотрела на малышку, как зачарованная. Моё сердце растекалось тёплыми лужицами любви. Мне стало хорошо и ласково, пока не резануло осознанием: «А у меня такой никогда не будет…». Я поджала губы, чтобы не заплакать и не разбудить всхлипами малышку. Нос забился. Вот-вот хрюкну или разревусь. К глазам предательски подступили слёзы.

Я осторожно переложила девочку на подушку и пошла из детской, оставив дверь приоткрытой. Прошмыгнула в коридор как раз вовремя – зазвонил мой телефон. Я поспешно подняла трубку и прошептала, оглядываясь на детскую и прикрывая рот рукой:

– Аллё… – хрюкнула-таки. Встрепенулась и за неимением под рукой салфетки, вытерла нос тыльной стороной кисти. Хорошо, что никто меня не видит, но ужас!

– Как у вас дела? – напряжённо спросил царевич, словно ждал, что у нас уже стены обрушились под натиском бабаек, взорвалась кастрюля с кашей и на крышу упал неучтённый цирком слон.

– Всё хорошо, – тихонько ответила я уже более нормальным голосом. – Она заснула.

Отчего-то мне было стыдно за свои, так и стоящие комом в горле слёзы.

– Хорошо, – ответил он с облегчением. Помолчал немного и добавил: – Спасибо.

– Извините, Андрей Викторович, а как мне завтра на работу выходить? Кто-то придёт меня сменить?

– Не знаю, – нервно ответил он. – Возможно. Я дам знать.

И положил трубку. Через минуту позвонил снова.

– Я даю вам на завтра отгул. В любом случае, – пробурчал царевич. – Но скорее всего вам придётся побыть с Машей. Пока цейтнот. Потом я что-нибудь придумаю…

– Да я могу и посидеть, мне не сложно. Маша очень милая, – вырвалось у меня, а сердце снова потянулось в детскую – убедиться, что мне на самом деле подарено на несколько часов это чудо.

– Спасибо.

Он снова положил трубку. И через секунду перезвонил – у него тариф, что ли такой – «Короткий звонок» называется? Или хочет, чтобы его полиция по звонку не отследила? Я сказала:

– Вы Машу так разбудите.

– А вы поставьте на вибрацию, – распорядился он жёстко, но тут же сменил тон. – Я подумал, что вам надо переодеться.

– Да не стоит, право… – пробормотала я.

– Не перебивайте! – рыкнул он, и я прижала уши. – В гардеробной, в шкафу слева от входа есть чистый халат и нераспакованные футболки. Возьмите любую. Тапочки для гостей, полотенца, постельное бельё. Всё найдёте на полках. Горничная была предупреждена и всё подготовила.

– Но мне неловко…

– Это мне неловко! – огрызнулся он. – Почему вы гундосите? У вас же не было насморка!

– В глаз что-то попало, – соврала я и опять вытерла забитый сожалениями о несбывшемся нос.

– Умойтесь. В квартире две ванные комнаты. Пользуйтесь любой. Я вижу, что вы слишком щепетильны. Оставьте это до офиса. Считайте, что вы в гостях. Берите без спроса всё, что нужно. На кухне есть холодильник, в нём достаточно продуктов. В резной шкатулке на полке я оставил карту, если что-то потребуется купить. Пароль там же на стикере. Мультиков Маше показывать не больше пятнадцати минут в день. Конфетами не баловать. На обед обязательно суп.

– Хорошо. Спасибо.

– Я туда и обратно. А вы ложитесь спать, – приказал он.

Послышались короткие гудки. На этот раз царевич не перезвонил. Офигеть, какой контролёр! Я пошла исследовать его жилище, на поверку оказавшееся квартирищей метров на сто двадцать, нашпигованной электроникой и ультрасовременной мебелью. Дорого. Видимо, стильно. Но я такое не люблю. Когда-нибудь, когда у меня появятся деньги, – верю, что этот день наступит, если даже и к пенсии, – так вот я куплю в свою квартиру что-то более уютное, ближе к классике: диван с кучей атласных подушечек, в тон шторы, большое, мягкое кресло, чтобы можно было забраться с ногами и пить чай, слушая дождь, как сейчас. А ещё у меня будет книжный шкаф или стеллажи, на которые я расставлю кучу всяких ненужных, но милых фусечек… Ох, как же мне хотелось тратить деньги на чудесную ерунду!

Я заглянула в следующую комнату. Тут тоже был книжный шкаф, на полках которого весьма вольготно чувствовали себя книги о бизнесе, маркетинге, стратегиях развития и управлении персоналом. Непонятно как между «Критической целью» Голдратта и учебнику по нейролингвистическому программированию затесалась Анна Каренина. Силён Толстой Лев Николаевич! Ему даже бизнес-акулы ни по чём!