Страница 11 из 22
Знамя Победы – это высшая хоругвь, которую водружал на рейхстаге весь советский народ и все предшествующие поколения. И все самые древние дохристианские племена, и народы, населявшие нашу евразийскую Родину, выстрадали своё государство, выстрадали Победу. И они водрузили знамя своего государства, знамя своей евразийской империи среди развалин чужого враждебного мира.
Знамя Победы – это та хоругвь, что уцелела в чудовищном горниле перестройки. За эти годы были истреблены и разрушены все символы, на которых зиждилось советское государство. И оно рухнуло. Не была истреблена только Победа. Её оплёвывали, в неё стреляли, её оскверняли, её рвали на части. Но обугленная, осквернённая, пробитая пулями Победа перекочевала через 1991 год в наше время и спасла государство российское. Знамя Победы было перенесено через эту страшную линию фронта. И окровавленный народ, народ-подранок, перейдя через роковую черту, упав на землю, достал с груди и развернул это пробитое, окровавленное знамя Победы. И от знамени Победы родилось новое государство российское.
Победа – это не календарное событие, не эпохальное явление, не смысловая категория. Победа – это всё! Это такой грандиозный сгусток всего сущего, что если на какую-нибудь мёртвую планету, где отсутствует жизнь, брызнуть несколько капель Победы, то из этих капель родится великое государство, великая цивилизация, родится всё мироздание, потому что Победа – это полнота, это целостность, это совокупность всего сущего. Победа – это Вселенная, это Христос.
Эти мысли я испытал, находясь на Красной площади, этой каменной иконе России, куда въезжали наши величественные танки, над которой с рёвом проносились наши серебристые бомбовозы, где маршировали наши отважные шеренги. А над ними пламенело, как божественный цветок, алое знамя Победы.
Пули из прошлого[13]
В последнее время часто приходится слышать пугающее утверждение: наше общество кипит неугасимой ненавистью. Все ненавидят всех. Ненависть готова перейти в горячую гражданскую войну. «Откуда, почему? – вопрошают моралисты. – Неужели русский народ – это народ, исповедующий ненависть?».
Нет, русские не исповедуют ненависти. Духовная культура, русская вера, весь русский уклад говорят о любви, о терпимости, об умягчении сердец. Но реальность русской жизни XX и XXI веков опрокидывает эти вековечные устремления.
Весь русский XX век был наполнен трагическими травмами, переломами, вывихами, рассечением исторических линий. XX век – век кровавых рубцов и незажитых ран. Тогда русский народ весь век провисел на дыбе. Царя низложили либералы, и это испепеление государственной власти посеяло лютую ненависть между либералами и монархистами. Большевики опрокинули либералов Временного правительства. Сторонники единой и неделимой России, именовавшие себя белыми, взялись за сабли. Красные вступили с ними в жесточайшую гражданскую войну и разгромили их. По сей день ненависть красных и белых не утихает и ширится.
Мощный еврейский фактор, ворвавшийся в русскую революцию, окрасил её пассионарной жестокостью, породил не утихающий по сей день конфликт между русскими и евреями, конфликт, в котором и ныне сгорают драгоценные социальные энергии. Расказачивание, массовые расстрелы казаков красными комиссарами не забыты казачеством, которое жаждет реванша и возмездия красной эпохе. Раскулачивание крестьян, насильственное, на крови сбивание колхозов – не забыты внуками и правнуками раскулаченных и доныне истекают каплями яда.
Сталинский террор, когда на заклание были пущены отряды ленинской гвардии, сочувствующие им инженеры и военные, когда были расстреляны бунтующие генералы, устрашающим террористическим чисткам подверглись все слои ещё молодого советского общества – этот террор отзывается и сегодня лютым неприятием сталинизма, отвержением Сталина, а вместе с ним – всей сталинской красной эры.
Война в её первые годы породила разрыв в травмированном советском обществе. Власовцы, присягнувшие Гитлеру, бандеровцы, воевавшие под знаменем вермахта, прибалтийские повстанцы, одетые в форму СС, – всё это превращало народ в рубленое кровавое месиво. И только великая Победа, этот священный, политый слезами и кровью алтарь, её огненное светоносное солнце расплавило мёртвые кромки рассечённого на части общества, Победа срастила их, сочетала в великом единстве, образовала новый, светоносный, небывалый в истории России народ. В Победе соединились монархисты и красногвардейцы, белые и красные, священники и атеисты, раскулаченные крестьяне и красные комиссары, узники ГУЛАГа и те, кто их охранял. Победа создала великий сплав советского народа, который поднялся в космос, восстановил разгромленную Родину, покрыл Сибирь, Заполярье, пустыни новыми городами и невиданными заводами.
Это слияние длилось долгие годы, которые были искуплением всех минувших трат и насилий. Но и в эти годы проявляли себя тлеющие в недрах страны разногласия. Они обнаружили себя в литературе. Городская проза со своим глашатаем Юрием Трифоновым, исполненная мучительного тихого страдания, предъявила власти обвинение в истреблении первого поколения революционеров, первой плеяды революционных интеллигентов, которые вначале с триумфом заселили Дом на набережной, а потом погибли в подвалах Лубянки.
Деревенская проза с её кумирами Беловым, Распутиным, Астафьевым предъявила государству страшный счёт за истребление деревни. Вся восхитительная проза деревенщиков – это обвинение государства в жестоком изнасиловании, которому была подвергнута русская деревня и исчахла, изведённая на великих стройках и в военных походах.
Все эти противоречия и социальные травмы, упрятанные в монолит советской идеологии, удерживались и останавливались государством, которое использовало ресурс централизма, ресурс Победы в управлении массивами громадной страны. Когда в сердцевине государства, в её высшей партийной элите возникла задача разрушения страны, на свободу были извлечены и выпущены все микроорганизмы прежних болезней, замурованные в монолит красной идеи. Перестройка – это рациональный проект извлечения из русской истории дремлющих штаммов, взращивание их и превращение в эпидемии. Творцы перестройки, стремясь разрушить советское государство, выпустили на свободу все трагические коллизии истории XX века, сопроводив их и более ранними, наполнявшими нашу историю расколами. Язычники и ранние христиане, старообрядцы и никониане, допетровская Русь и Русь великой петровский империи… И общество погрузилось в четырёхлетнюю свару, в грызню, в непрерывные вопли ненависти, в сведение исторических счётов. Все ненавидели и истребляли друг друга. Церковники истребляли красных богохульников и атеистов. Монархисты гвоздили либералов и жидомасонов. Крестьяне оплёвывали технократов, выпивших все соки деревни. Оскорблённые переселённые народы, вернувшись в свои вековые гнездовья, проклинали Москву и империю. Ленинцы обвиняли сталинистов. Сталинисты и русские националисты клеймили либералов. Вся перестройка – это гигантский оползень, когда государство сходило в бездну.
После крушения красного государства ненависти не убавилось. Победители-либералы, коих было меньшинство, взяли власть в стране благодаря своей изощрённой, блестяще реализованной политике и предательству красных элит. Либералы стремились закрепить свою власть, страшась реванша обманутого, обобранного до нитки народа. Они впрыскивали в народ ядовитые струи ненависти. Провоцировали идеологическую гражданскую распрю, натравливая белых на красных, монархистов на коммунистов.
Всё российское постсоветское общество состояло из трёх фрагментов, напоминавших расколотые льдины. Красный советский фрагмент, самый большой и могучий. Русский национальный фрагмент, который стремительно разрастался. Самый малый либеральный фрагмент, захвативший Кремль. Эти три фрагмента двигались в бушующем море русской современной истории, сталкивались, искрились, на кромках сплавлялись в нелепые быстротечные союзы и вновь разлипались, расходились в разные стороны. И это броуновское движение наблюдается по сей день.
13
2016, № 25, 23 июня.