Страница 19 из 20
Похожим образом, в советские времена, некоторые представители национальных меньшинств записывались «русскими», полагая, что причисление к главенствующей национальности даст им преимущества в карьере или по каким-то иным соображениям.
Как бы там ни было, но даже если слова татар и дадань (татань) являются только лишь фонетическим разночтением одного этнонима, даже и при этом обстоятельстве следует помнить, что даданьская масса не была однородной в этническом, а возможно и в расовом отношении. Китайские авторы выделяли, как минимум, три различные даданьские общности – черных, белых и диких даданей, по другой классификации: цивилизованных и диких, последних же, в свою очередь, разделяли на черных и белых[155].
Китайский дипломат Чжао Хун описывал черных даданей следующим образом: «В большинстве случаев не очень высоки ростом. Самые высокие не превышают пяти чи и двух-трех цуней[156]. [Среди них] нет также полных и толстых. Лица у них широкие и скулы большие. Глаза без верхних ресниц. Борода весьма редкая. Внешность довольно некрасивая». Что касается белых даданей, то они, по словам Чжао Хуна, выглядели иначе и имели, что самое главное, особенную погребальную обрядность: «Белые татары несколько более тонкой наружности, вежливы и почитают родителей. Когда умирают [у них] отец или мать, то [они] ножом изрезывают себе лицо и плачут (выделено мной. – К. П.). Каждый раз, когда [я, Хун], проезжая рядом с ними, встречал таких, которые были недурной наружности и с рубцами от ножевых порезов на лице, и спрашивал, не белые ли [они] татары, [они всегда] отвечали утвердительно»[157].
Погребальный обряд царапанья рук и лиц имели следующие народы или же их правящие слои:
1. Тангуты. К примеру, в 1096 г. тангутский правитель и его мать, возглавлявшие войска, после неудачной осады города Пинся «расцарапали себе в кровь лица и возвратились»[158].
2. Скифы. Геродот сообщает об их обычаях: «Жители каждой области, куда привозят тело царя, при этом поступают так же, как и царские скифы. Они отрезают кусок своего уха, обстригают в кружок волосы на голове, делают кругом надрез на руке, расцарапывают лоб и нос и прокалывают левую руку стрелами»[159].
3. Согдийцы. Ал-Бируни сообщал, что в определенные дни года «жители Согда плачут по своим древним покойникам. Они оплакивают их, царапают себе лица и ставят для умерших кушанья и напитки»[160].
4. Нюйчжи, нучи (чжурчжэни). О погребальных обрядах чжурчжэней в XI в. известно следующее: «Если человек умирает, [близкие] разрезают себе кожу на лбу, кровь и слезы [во время оплакивания] смешиваются. Называют это проводы слезами и кровью»[161]. Сюда же следует отнести сообщения о нравах жителей государства Бохай, известно, что во время капитуляции правителя Бохайского царства перед киданьским императором Абаоцзи (926 г.) бохайские сановники также поранили свои лица, в знак высочайшей скорби[162].
6. Уйгуры (югуры, ойхор, хойху). Китайские авторы сообщают об их обычаях: «Вскоре хан умер. Вельможи хотели и царевну проводить за ним. Царевна сказала им: в Срединном государстве (собственно Китай. – К. П.), если зять по дочери умрет, то жена три года утром и вечером обязана быть при гробе. Тем и обряд оканчивается. Дом ойхоров [хойху], заключив брачный союз за 10000 ли, сделал это из преданности к Срединному Двору; следовательно, я не должна сопутствовать хану. И так остановились; впрочем, она должна была, по их обыкновению, надрезать лицо себе и плакать (выделено мной. – К. П.)»[163].
7. Енисейские кыргызы. Здесь имеются некоторые расхождения в показаниях. «Тайпинхуа-ньюйцзи» пишет о погребальных обычаях кыргызов (хагясов): «Если [кто] умрет, то только трижды всплакнут в голос, не режут лица, сжигают покойника и берут его кости; когда пройдет год, тогда делают могильный холм». Танская история сообщает: «При похоронах не царапают лиц, только обвертывают тело покойника в три ряда и плачут; а потом сожигают его, собранные же кости чрез год погребают. После сего в известные времена производят плач». Между тем, Плано Карпини сообщал об обычаях кыргызов: «Хирподана же в то же время послал Оккодай-кан с войском на юг против Кергис (Киргизы. – Прим. к тексту), которых он победил на войне. Эти люди-язычники, они не имеют волос на бороде; обычай их таков: когда умирает чей-нибудь отец, то они от скорби вырезают на своем лице в знак печали как бы один ремень от одного уха до другого»[164].
8. Ашина (тукю, тугю, туцзюэ) по Л. Н. Гумилеву, тюркюты. О них известно, что «в день похорон, так же как и в день кончины, родные предлагают жертву, скачут на лошадях и надрезывают лице»[165].
9. Гунны (хунну). Иордан сообщает о гуннских нравах: «Следуя обычаю того племени, они отрезают себе часть волос и обезображивают уродливые лица свои глубокими ранами, чтобы превосходный воин был оплакан не воплями и слезами женщин, но кровью мужей»[166]. Вообще-то, у гуннов обычай резать лицо не являлся исключительно погребальным. «Детям мужского пола они рассекают щеки железом, чтобы раньше чем воспринять питание молоком, попробовали они испытание раной»[167].
10. Славяне (сакалиба). У С. М. Соловьева мы встречаем упоминание о резании лиц при описании славянской погребальной обрядности, приведем это описание в полном виде: «Всего важнее обычай погребения, в котором выражаются обыкновенно понятия народа о загробной жизни, и потому в летописи читаем описание этого обычая. Радимичи, вятичи, северяне и кривичи совершали тризну над покойником, потом сожигали труп, кости собирали в небольшой сосуд, который ставили на столбе при дороге. В чем состоял погребальный обычай у полян во времена язычества, об этом летописец молчит и тем дает знать, что обычай полян был одинаков с обычаем других племен; употребление тризны у полян видно из того, что св. Ольга, жившая в Киеве, среди этого племени, запретила совершать по себе тризну. Под именем тризны разумелись, как видно, вообще поминки и потом преимущественно борьба в честь умершего, с поминками соединялся веселый, пьяный пир, также резание и царапание лица (выделено мной. – К. П.) в знак печали. Одновременно с обычаем сожигания и ставления урн с пеплом на придорожных столбах существовал и обычай погребения в могилах, которые сыпали холмами»[168].
Упоминают о резании рук и лиц славянами так же и восточные авторы. Ибн Руст пишет: «Когда умирает у них (славян. – К. П.) кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица»[169]. Ал-Бекри в XI веке сообщал о погребальном обычае славян: «И у них (у славян (сакалиба) – К. П.) обычаи подобные обычаям индийцев. Они граничат с востоком и далеки от запада. И они радуются и веселятся при сожигании умершего и утверждают, что их радость и их веселость (происходит) от того что его (покойника) господь сжалился над ним. Жены же мертвого режут себе руки и лица ножами»[170]
155
Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар). М.: Наука, 1975, с. 45.
156
Чи – мера длины, равная в ту эпоху приблизительно 0,3–0,32 м; цунь – 1/10 чи.
157
Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар). М.: Наука, 1975, с. 46.
158
E. И. Кычанов. Очерк истории тангутского государства. М., 1968, с. 77.
159
Геродот. История. ОЛМА-ПРЕСС Инвест; 2004 (WWW).
160
Абу Рейхан Бируни. Избранные произведения. Т. I: Памятники минувших поколений / Пер. с араб. и прим. А. М. Салье. Ташкент, 1957, с. 229.
161
Кычанов Е. И. Чжурчжэни в XI в. (Материалы для этнографического исследования) // Древняя Сибирь. Сб. ст. Вып. 2. Сибирский археологический сборник. Новосибирск, 1966. (Материалы по истории Сибири).
162
Е. И. Кычанов. Властители Азии. М., 2004, с. 151.
163
Н. Я. Бичурин [Иакинф].Собрание сведений… 1950, с. 315.
164
Джиованни дель Плано Карпини. История монгалов. М., 1957, с.48.
165
Н. Я. Бичурин [Иакинф]. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М-Л. АН СССР, Институт этнографии им. Миклухо-Маклая. 1950, с. 230.
166
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. СПб.: Алетейя, 1997 (WWW).
167
Там же.
168
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга I. Русь изначальная (WWW).
169
Откуда есть пошла русская земля… том II. М.: Молодая гвардия, 1986 (WWW).
170
Цит. по: Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Часть 1. // Записки императорской Академии наук. Том 32. Приложение № 2. СПб., 1879, с. 56.