Страница 14 из 34
- Элас, Элас... Я могу хоть что-нибудь для тебя сделать?
- Расскажите, как на воле. Что с Лээлин? Эзель потупился.
- Я... На днях я видел ее в открытых носилках с Ниссаглем, - сказал он нарочито медленно.
- И что? - оживился Элас. - Она говорила с Ниссаглем обо мне? Не вижу другого повода, чтобы находиться в обществе этого негодяя...
- Нет. - Лицо Эзеля стало жестким, голос звучал глухо: - Многие, очень многие видели ее с Ниссаглем повсюду, и в таких открытых платьях, какие носит королева, а Лээлин отроду не носила.
- Ну так что же! Может статься, она просто не хочет выделяться среди придворных дам. Глупости, конечно, да мне ее отсюда не поправить. Увидите передайте, что мне это не по душе.
- Она в последнее время редкая гостья у кого-либо из нас. Так что, боюсь, не в том дело. Лээлин не к лицу такие наряды, в которых принято вертеть голыми плечами и задом. - Эзель очень не хотел причинять Эласу боль, он отчаянно пытался как можно дольше не называть вещи своими именами.
- Ну не невеста же она ему?! Хотя как знать, к чему он ее принудил! Возможно, заставил называться невестой! Возможно, даже тайно обвенчался...
- Я не думаю, что Ниссаглю взбредет в голову тайно венчаться с сестрой преступника. Поговаривают, что он любовник Беатрикс.
- Послушайте, да что вы все вокруг да около? - раздраженно спросил Элас. Он слегка закинул голову, чтобы видеть собеседника. Его волосы рассыпались по соломе, стали видны глубоко запавшие глаза и ранние морщины. - Я же чувствую, - продолжал он, стараясь говорить тихо, чтобы не тревожить ребра, - что вы что-то хотите мне сказать и не можете.
- Элас, я хотел, чтобы ты догадался сам... Ладно. Знай же, что твоя сестра Лээлин стала любовницей Гирша Ниссагля.
- Что? Как вы сказали? Как такое может быть?
- Из-за тебя, Элас, - отозвался принц и отвернулся к окну. - Она хотела тебя спасти. Или до сих пор еще хочет. - Эзель смотрел в окно, которое было прорезано в цоколе башни и раньше служило бойницей, Вагерналь была не видна, но в воздухе носилась водяная пыль.
Элас молчал, прикусив костяшки здоровой правой руки - левая, сильно вывихнутая, а может, и сломанная, неестественно свисала из-под сукна, полуразжатые пальцы отливали синевой.
- Как он смел? И как она могла? Она же Посвященная, невеста короля! Она божество. У него что, совсем разум помутился? Как он посмел к ней прикоснуться? Проклятый ублюдок! - Элас закашлялся, сгибаясь и давясь от боли.
- Какие высокие слова! Прямо как в рыцарских романах. И как нелепо они звучат здесь! Элас, за то время, что мы его знаем, он посмел совершить множество куда более гадких вещей! Он отрубил руки Этери, казнил сотни наших братьев, он спит с королевой, он самочинно погубил Энвикко Алли, и ничего ему за это не было, так почему же ему не призвать в свой дом и твою сестру, не приказать ей раздеться, не повалить ее на кровать, не...
- Замолчи!
- Не замолчу. Неужели ты, говоривший еще недавно о том, что Ниссагль наша тень, так и не понял, что он давно уже смеет все не только в этих стенах. Он всесилен, для него нет законов, потому что он сам себе закон. И ты после этого, содрогаясь от боли при каждом слове, начинаешь вдруг кричать о том, что он не смеет трогать твою сестру. Ха-ха-ха! Мы проиграли и лежим в пыли у золотых каблуков королевы, вот что я тебе скажу. И не кричи - я не хочу, чтобы ты получал пинки от охраны.
Эзель замолчал; чтобы успокоиться, он вдыхал холодный воздух.
- Прости за эту горькую правду, Элас. На воле я вижу слишком много печального, чтобы утешать тебя в тюрьме, - наконец сказал он после долгой паузы.
- Что на это скажет мой отец? Как я буду смотреть ему в глаза?.. От него были вести?
- Нет пока. Как в воду канул. Все ждут. Мы уже думаем отправить кого-нибудь ему навстречу, потому что ты растревожил клубок змей, Элас, они расползаются и начинают жалить, и твоего отца надо об этом предупредить. Я понимаю, ты хотел покончить со всеми разом, но... ты придавил одну змею и разозлил всех остальных. Доносы множатся. Меня держат в золотой клетке, но даже я чувствую, что творится в Эманде. Им уже мало ходить за мной по пятам, они хватают людей из моего окружения. Прости еще раз, кажется, я совсем тебя доконал...
- Время вышло! - крикнули в распахнутую дверь.
Беатрикс уже начала ходить, держась за стену, припадая на ушибленную ногу, подолгу останавливаясь для отдыха. Сама себя она именовала "параличной" ударилась она действительно левым боком - левая рука и левая нога плохо сгибались, и лицо слева было в ссадинах - по счастью, таких, что должны были скоро зажить, не оставив следов. По пятам за королевой, причитая и бранясь, ходила Хена - лекари вставать не разрешали. Но Беатрикс была упряма - целыми днями ходила по покоям, морщась и ругаясь, потому что все-таки было больно. Она часто капризничала, призывая к себе то одного, то другого вельможу, или порой отсылала всех вон, вытягивалась на жарких мехах, угрюмо глядя куда-то в угол, где в полумраке различались причудливые фигуры на травянисто-золотистых, из Марена привезенных шпалерах.
Из докладов Ниссагля явствовало, что в заговоре участвовали чуть ли не все Этарет. Иногда ей казалось, что Ниссагль в своем рвении давно уже вышел за все возможные границы крамолы и попросту хватает всех, чьи имена срываются с искусанных во время пытки губ. Но, с другой стороны, как определить границу крамолы? Начинается с вольного слова, кончается кинжалом в рукаве. Пускай хватает всех подряд. У Ниссагля даже заносчивый Элас запел по-другому. Пускай пожалеет, что на свет родился. Взгляд ее вяло скользил по отполированным виткам толстых колонн балдахина. В спиральных бороздах блестел малахит. Сверху свисала длинная пыльная бахрома - в покое не было сквозняков, пыль толстым слоем лежала повсюду. Когда она поправится, прикажет сделать уборку. Явился Гирш. На приемы к ней он всегда одевался подчеркнуто роскошно, и она давно позабыла, сколько ему на самом деле лет, так умело он скрывал свой истинный возраст. Сегодня он облачился в бурый камзол, покрытый крупными четырехугольниками золотого шитья и отороченный куницей. У пояса висел тяжелый тесак, что был Гиршу более по руке, чем меч.