Страница 14 из 18
– Ильза, бросай все дела, беги покупать продукты, пока цены не подскочили до небес. Цены, говорю, подскочат на продукты до небес. Война с Сербией и Россией через две недели. Война говорю. ВОЙНА!– Дежурный так орал, что Ильза, наверняка услыхала его и без телефона. Ну а уж телефонистки тем более. В результате, через пять минут Вена осталась без телефонной связи, а еще через пару часов цены действительно взлетели до небес.
Оказав всем жителям Вены услугу совершенно бескорыстно, Сергей ехал на вороной масти Верке – «Трояне» и с удовольствием наблюдал, как от полицейского участка, как от эпицентра, расходятся волны информации, заставляя горожан ускорять шаги и даже бежать. «Весьма неотложное дело» распространялось со скоростью урагана, повергая в шок лавочников, дремавших с утра в своих лавках и вдруг получивших перед прилавками толпы покупателей.
На Шиллерплац эта волна дала сбой, обогнув по периметру с двух сторон и понеслась дальше, набирая силу. А по площади дефилировали барышни с зонтами и кавалеры с тросточками. Художники расселись там и сям, предлагая свои услуги и цветочницы предлагали букетики цветов, окликая мимо проходящих кавалеров: – Купите барышне цветы, господин. Одна крона всего. Совершенно свежие.
Михаил окинул площадь взглядом, разыскивая берет Адольфа и удивился, когда обнаружил его, окруженного толпой желающих заказать портрет. Буквально очередь выстроилась. Конкуренты с завистью косились в его сторону, но нагадить сейчас не могли ни чем. Всего их было с десяток и все они зазывали желающих, но горожане почему-то предпочитали занять очередь к Адольфу. А тот рисовал со скоростью робота, собирая плату и сунув очередному клиенту рисунок, принимался за следующий.
– Что за чудеса? Смотри,– Михаил мотнул головой в сторону «елозящего по бумаге» Гитлера.
– Действительно чудеса. Ну-ка, Филя, слетай, взгляни в чем там дело,– Сергей проводил взглядом «Трояна», который облетев Адольфа и очередь к нему, вернулся назад и доложил:
– Этот прохвост вывесил плакат.– «Помогите художнику – жертве полицейского произвола!»
– «Жертва произвола», значит,– усмехнулся Сергей.– А вон, кстати, и те, чей он «жертва». Сейчас они объяснят ему, как он был не прав эдакое вывешивая,– но Сергей недооценил будущего фюрера и его организаторские способности. Четверо мальчишек, нанятые им, бдительно прикрывали нанимателя со всех сторон. И вовремя предупреждали о приближении блюстителей порядка. Плакатик с наглым текстом, тут же убирался и Адольф улыбаясь, приподнимал берет, приветствуя блюстителей и веселя публику. Полицейский патруль удалялся и крамольный плакат возвращался на свое место, веселя публику еще больше.
– Точно прохвост. На билет до Мюнхена наверняка уже «наелозил», вон как народ сочувствует «жертве произвола». Может и нам у него на память рисунки заказать»
– Тебе же "противно в руки брать и вроде как его глазами на мир смотреть будешь»?
– Интересно взглянуть на себя глазами Адольфа,– загорелся Сергей.– Пошли очередь занимать. Хотя нас он, может быть, по старой памяти без очереди примет. Как думаешь?
– А народ? Неудобно, там вон и дамы стоят. На фига тебе это нужно? Мне его рожа заплывшая уже до смерти надоела.
– Филя, рожу Адольфа зафиксировал?– Сергей постучал легонько пальцем по рукаву мундира.
– Так точно. И вчера и сегодня,– чирикнул «Троян», не вылезая.
– Слышал? Будешь дома кинохронику смотреть. Адольф скачущий верхом на дилижансе, Адольф в наручниках и Адольф в берете, и только нас там нет. Филя, марш вон на тот памятник мужику и снимешь «киноопупею» про нас и фюрера.
– Это Шиллеру монумент благодарные потомки возвели. Всей Веной собирали средства. Деревня.
– Знаю, что из деревни. Хороший памятник, удобный. Филя, вперед,– Филя выпорхнул и через несколько секунд уже занял удобную позицию.
Подъехав к «жертве произвола» и спешившись, «жандармы» поймали его с поличным. Зевнул мальчишка, не успев предупредить и Сергей громко прочел надпись, висящую на мольберте»
– «Помогите художнику – жертве полицейского произвола». Непременно поможем,– пообещал он заскучавшему сразу Адольфу.– Всех пересажаем. Ишь моду взяли невинных художников обижать. Кто последний, господа?
Господа засуетились, будто им предложили вывернуть для досмотра карманы и сумочки.
– Мы вас вне очереди пропустим, господа жандармы,– решился один из желающих помочь «жертве».
Господин этот в котелке, высказал общее чаяние, поскорее избавиться от подозрительно-учтивых жандармов, да еще конных.– Вы ведь на службе, господа, а нам спешить некуда.
– Спасибо, господа, за понимание. Служба наша и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна. Давай, «жертва», вместе с лошадьми, да постарательнее,– Сергей взял Верку под уздцы и вытянувшись по стойке смирно, сделал «морду кирпичом». Верка покосилась на него, потом на Михаила, вставшего рядом с Леркой и тоже закаменевшего, вздохнула и послушно уставилась тупо, не мигая на Адольфа. Взгляд лошадиный Адольфу не нравился и он нервничал, делая первые штрихи. Начав выписывать именно сначала эту мерзкую кобылу. Однако руки привычно «елозили», а заплывшие глаза выискивали нужные рельефы. На все про все ушло пять минут.
– Готово, господа,– Гитлер сунул Сергею лист ватмана.
– Сколько с нас?– Сергей рассматривал рисунок, а через его плечо заглядывала Верка и возмущенно фыркала ему в ухо.
– Ну что вы, господа, – это презент,– Гитлер расплылся в угодливой улыбке, но публике все же подмигнуть при этом успел. Вот, мол, я каков.
– Сколько берет «жертва» за рисунок?– спросил Сергей у ближайшего, «сочувствующего».
– Пять крон, господин жандарм,– поспешно ответил молодой парнишка, видимо из «оцепления» прибежавший.
– Получи, жертва аборта,– Сергей сунул в руку Адольфа деньги и вскочив в седло, приложил руку к козырьку.– Смотрите, не перегрейтесь на солнышке, молодой человек. Вам, с вашим букетом хворей, следует больше пить жидкости. Вода дождевая, говорят, очень полезна. Честь имею.
Отъехав метров на пятьдесят Сергей сунул рисунок Михаилу:
– Полюбуйся, чего изобразил.
Михаил взял рисунок и расхохотался.
– Ну и зверюга. С такой рожей только в СС служить. Повесь дома на стенку. А Верка-то, как получилась здорово, смотри, Вер,– Михаил сунул рисунок под нос «Трояну». И Верка, оглянувшись по сторонам, прошипела:
– Да видела уже. Совсем не похоже получилось. Глазомер у него плохой. Соразмерности нет. И левый глаз у него косит слегка.
– Тебе бы по сенсорам пару раз врезать, как ему вчера, так они у тебя вообще бы в разные стороны разъехались,– заступился Михаил за Адольфа.
– Да у него с рождения легкий астигматизм левого глаза. Мама Клара наверное уронила головкой вниз,– прошипела Верка.– А, сенсоры у меня прямой удар силой пятьсот кило выдерживают, и если функционировать прекращают, то я перехожу на резервные, а основные утилизируются и впоследствии подлежат замене.
– Вот новости! И сколько у тебя резервных?
– Пять,– прошипела Верка.
– Ну да. Зачем спрашивал? Мог бы и сам сообразить. А вот я совсем не похож. Морда, как у гусака, вытянутая. Точно астигматизм у фюрера.
– Да ты лучше всех получился у него, хоть немного похож, если приглядеться. Больше всех Лерке не повезло один глаз нарисовал больше другого раза в два. Смотри, Лер,– Сергей взял рисунок у Михаила и сунул Лерке на обозрение. Лерка рисунок внимательно изучила и заявила, тоже шепотом:
– Правильно все. Я так и смотрела на него. Один глаз прищурила, а второй вытаращила.
– Зачем? Что за кривляния?– удивился Михаил.
– Ну так, нормальную себя, я всегда могу в файлах Веркиных увидеть, а это вроде шаржа пусть будет,– Лерка заливисто заржала, перепугав насмерть топчущегося у мольберта без работы коллегу Адольфа. Художник, в непременном берете, от неожиданности отскочил в сторону и присел, закрыв голову руками. Пришлось извиняться перед ним и чтобы утешить, снова минут десять попозировать.