Страница 3 из 13
И в связи с тем, что служба в римской армии могла затянуться на долгие годы, многие солдаты поселялись на месте своей службы, привнося туда римские обычаи и язык и утверждая римское присутствие в регионе. В каких-то случаях, несомненно, римские легионы раздражали местных жителей, ровно как вороны Ночного Дозора были вечным противником одичалых, обитавших по другую сторону Стены. Таким образом, некоторые аспекты Стены были хорошо знакомы римлянам: расположение укреплений, присутствие воинской силы и зависимость от далеких правителей и королей в связи с постоянной нехваткой ресурсов. Но что поразило бы римлян, так это невообразимый размер Стены и способность отражать атаки орд противников самостоятельно.
Реконструкция римских приграничных сооружений у Заальбурга
Конечно, они бы с восхищением смотрели на Стену, так же как Тирион, прибывший туда с визитом, и многие другие путешественники. Стены, как и все остальные крупные сооружения, демонстрировали центральную власть, обладающую значительными ресурсами: каменоломнями, дорогами для транспортировки материалов и рабочих, человеческими и природными ресурсами, а также армией для защиты как строящихся, так и уже построенных объектов. Стены провозглашают независимость и ставят четкие границы на карте мира: мы здесь, по эту сторону, в то время как враги и чужаки влачат свое существование там. Таким образом, стены являются символом власти. Когда армия персов сожгла Акрополь в Афинах и спровоцировала массовую эвакуацию жителей в V в. до н. э., Фемистокл, командующий афинскими войсками, сделал поразительное заявление: «Город – это его жители, а стены Афин – его боевые корабли». Такой взгляд на город как на переносное устройство был новым для античного мира, несмотря на тот факт, что армии, находившиеся в дальних уголках империи на протяжении долгого времени, инстинктивно воссоздавали привычную жизнь, даже находясь вдали от дома. Между прочим, идея скитающихся отрядов за пределами стен стала более популярной в следующем веке, когда наемные армии – древний эквивалент Золотых Мечей и им подобных – предлагали свои услуги тому, кто больше заплатит. Такие компании состояли из жителей одного и того же города, и их корни были довольно сильны, даже когда они становились подданными не маленького городка, а более сильного эллинистического государства. Таким образом, одним из наиболее интересных вопросов касаемо Стены является вопрос о ее символическом значении. Функция Стены изначально заключалась в отражении внешних атак, но была построена Старком, Брандоном Строителем, не подразумевавшим, что она будет объединять людей Семи Королевств и даже северян, хотя Ров Кейлин предназначался именно для этого. У братьев Ночного Дозора, в свою очередь, мало общего с римскими солдатами, они, скорее, похожи на служителей монашеского ордена или даже на отряд наемников: служат по собственному желанию, приносят клятву верности и не принимают участия в политической жизни, за исключением тех случаев, когда им нужны деньги или новые солдаты. Тем не менее может ли Джон Сноу, с помощью Станниса Баратеона одолевший Манса Налетчика и вольный народ, использовать силу Стены, чтобы захватить Железный трон?
Брандон Строитель, который возвел и Стену, и Винтерфелл, – два главных сооружения, ассоциирующихся с родом Старков, – заставляет нас вспомнить о мифологических строителях стен. Возведение стен было непростой задачей, а некоторые античные стены, казалось, могли быть созданы лишь богами. Посейдон и Аполлон, например, построили стены Трои, которые не дали брешь даже после десяти лет непрекращающихся военных действий. Стены в Фивах были созданы музыкантом Амфионом, что заколдовал камни своим пением и заставил их самих сложиться в стену. А стены Рима возвел его основатель Ромул, сын бога войны Марса. Эти стены, которые вскоре стали бесполезными, так как город рос очень быстро, сыграли важную роль в основании Рима – стали причиной одной из первых гражданских войн в истории города. Есть несколько версий этого события, но все они сходятся в том, что Ромул убил Рема, своего брата-близнеца, за то, что тот насмехался над строящейся стеной. «Так да погибнет всякий, кто перескочит через мои стены!»[5] – кричит Ромул над телом своего брата, демонстрируя собственную власть и римскую склонность одним махом прекращать междоусобицы кровопролитием. Дискредитация стены – словом ли, осадой ли, – была не чем иным, как посягательством на саму суть города, и именно по этой причине римляне ассоциировали самые серьезные угрозы городу с угрозами его стенам. На протяжении нескольких веков лишь диким племенам галлов удалось проникнуть за стены и разграбить город в период ранней истории Рима. Ганнибал, как известно, потерпел неудачу в попытке прорваться сквозь стены Рима, и эта неудача сыграла решающую роль в войне с Карфагеном, ознаменовав господство Рима как главной средиземноморской державы. Мировая история может зависеть от событий возле стены.
Первая римская стена простиралась вдоль померия, священной границы города, и была расширена несколь ко раз, как того требовало положение дел. Померий был как религиозной, так и военной границей, и, несмотря на то что его тоже требовалось расширять по мере роста империи, лишь величайшие сыны Рима удостаивались этой чести. Наиболее выдающийся из них, император Август, расширил померий в VIII в. до н. э., желая обозначить границы Римской империи, и поэты воспели Римскую imperium sine f ne – бесконечную империю. Правитель так же хотел напомнить людям о том, кто они есть, возродить чувство патриотизма, которое, как он полагал, пошатнулось вместе с Римом в процессе гражданской войны за пятьдесят лет до прихода Августа к власти. Император также сделал частью своей программы создание первой публичной библиотеки в Риме. Он поручил это писателю и ученому Варрону, чьи многочисленные работы отвечали запросам Августа – возвращали чувство собственного достоинства римлянам, в то время как они были чужаками на их собственной земле, не знающими ни традиций, ни обычаев[6]. Это чувство отчуждения от дома очень ясно проглядывается в Вестеросе: Сэм испытывает его на Стене, пока не находит тайную библиотеку, Бран – когда покидает разоренный Винтерфелл, и Теон Грейджой – когда наконец возвращается домой, на Железные острова, лишь для того, чтобы обнаружить, что он отвергнут и изгнан. А сильнее всех, наверное, тоскуя по родине, на землю которой она никогда не ступала, испытывает его Дейенерис Таргариен, отвергнутая как вестеросцами, так и дотракийцами, коих она считала собратьями. Теон пытается справиться с отчуждением, пытаясь захватить Винтерфелл, в то время как Дени пытается узнать о своем доме как можно больше, читая книги и слушая истории. Но может ли последний из Таргариенов или даже последний из Старков напомнить вестероссцам о прежних временах и унять ужасы гражданской войны, или им, подобно Ромулу, придется идти по трупам своих же родственников?
Стена и ее аналог – Ров Кейлин – не единственные объекты, свойственные Северу. Север и в особенности Винтерфелл – последний оплот Старых Богов, только здесь люди до сих пор поклоняются им, приходят в темные мрачные богорощи, в центре которых находится чердрево. Когда мы впервые встречаемся с Недом Старком, именно возле него он чистит свой фамильный меч Лёд. Кроме того, мы видим чардрево в удивительной анимационной заставке к сериалу, вырастающим среди механических моделей городов.
Греки и римляне деревьям не поклонялись, хотя римляне знали, что галльские друиды питали особое почтение к дубу. Что интересно, слово «друид», вероятно, произошло от греческого слова drus, что означает «дуб». Тем не менее античная мифология полна легенд о деревьях, которые оживают и наделяются человеческой душой. Наиболее известная, пожалуй, об Аполлоне и Дафне, где прекрасная нимфа, преследуемая богом, превратилась в лавровое дерево, чтобы сохранить целомудрие. Лавр был священным деревом Аполлона, а его листья использовали в религиозных церемониях и делали из них венки для победителей поэтических состязаний. Другие деревья считались священными для богов в силу их местоположения: дубы в окрестностях Додоны, например, выполняли функцию оракулов: верующие приходили за божественным советом и слушали шелест листьев, а после жрецы его истолковывали. Некоторые деревья были священными не сами по себе, но как часть священной рощи, они предоставляли убежище каждому, кто в нем нуждался. Такая роща была в Риме, но она служила храмом для одного человека. Если туда приходил кто-то еще, он должен был убить предшественника, чтобы занять его место. Именно туда сбежал радикальный политик Гай Гракх, когда мятежники выступили против его амбициозной программы и казалось, что аристократические соперники выжали из него все соки. В роще Гракх оставался недолго – осознав, что все потерял, он попросил раба убить его.
5
Тит Ливий. История Рима от основания города. I. 7. Пер. В. М. Смирина.
6
«Тут я сказал: „Все это так, Варрон, ведь именно твои книги как бы вновь возвратили нас домой, живших доселе в своем городе чужестранцами или странниками, и дали нам наконец возможность познать, кто мы и откуда“» (Цицерон. Учение академиков. Цицерон Варрону. I. 9. Пер. Н. Федорова).