Мужики что надо

- Я с ним разберусь! - пообещал Василий. - Вот только закончу тут кое-какое дельце и... уконтропуплю его на фик! Понятно? - Он вновь обвел всех взглядом и, встретившись глазами с Синичкой, спросил: - До Промышленной подбросишь?

Любочка радостно кивнула. Капитан двинулся к "девятке", а неизбывный Копайгора засеменил следом.

- Стой, Синицкая! - крикнул полковник, выходя из оцепенения. - Куда?

- У меня рабочий день кончился, - махнула рукой Люба, направляясь к своей машине. - Причем давно.

Внезапно майор встрепенулся.

- Постой, Вася, - окликнул он приятеля, делая шаг к Любиной машине. Поговорить надо.

- Минутку, - остановил его неизвестно откуда взявшийся великан пожарник, мы же вас там ждем! Что происходит?

- Извини, старик, вон мужик стоит, видишь? - сказал Михеев, указывая пальцем на Хмельницкого. - Вот он самый главный, усек?

Ну и давай!

- Ты куда, Михеев? - взвизгнул полковник.

- Я в отпуске, - бросил тот через плечо.

- Это тебе даром не пройдет, - пригрозил Хмельницкий. - Завтра к десяти рапорт на стол.

Виктор Петрович поперхнулся очередной угрозой как раз в тот момент, когда садившуюся в "девятку" компанию скрыла от него исполинская фигура пожарника.

- Извините, но это безобразие! Мы уже два часа ждем, когда к нам придут, заговорил пожарник ровным раскатистым басом. - Там в машине три трупа, а у нас есть ещё работа! Мы не можем здесь до утра торчать.

- Я сейчас приду, черт возьми! - раздраженно ответил Виктор Петрович. Для того чтобы видеть лицо пожарника, ему пришлось задрать голову, приняв не самую удобную позу для ведения бесед.

- Тот, который ушел, тоже так говорил, а мы его потом целый час ждали...

- Хорошо, черт возьми, я иду прямо сейчас!

- Тогда пошли, - великан повернулся и сделал шаг в сторону, давая возможность старшему пройти первым. Хмельницкий понял, что пожарник не отстанет, выругался и, бросив недобрый взгляд на удалявшиеся габаритные огни Любиной "девятки", с раздражением произнес:

- Пошли. Что там у вас?

* * *

Всю дорогу Иван Макарович, успевший снять допрос с раненого Семена, не умолкал, он рассказал своим спутникам о некоторых интересных деталях событий последних дней, о которых не сообщалось ни по радио, ни по телевидению.

Однако об ограблении, в результате которого пропали вешдоки, по крайней мере Михеев и Люба знали, о чем и поведали остальным.

Любины пассажиры недолго гадали на тему, кто навел. Их куда больше интересовало, кто прикончил Жулыбина и Тишкова. Выходило, что Ревякин с кем-то из людей Ганджиева. Получалось, что, раз трупа девушки нигде не оказалось, они и похитили её, так как она, возможно, видела, как произошло первое убийство.

Однако и тут не все вполне сходилось. Поражало описание трупа Тишкова, которое дал другу своего отца Семен, хотя у последнего со страху могла просто разыграться фантазия.

Как бы там ни было, все четверо понимали, что если девушка и не мертва, то скорее всего находится в большой опасности: Ганджиев не такой человек, чтобы оставить свидетеля в таком деле. Убить не убьет, но упрячет так, что концов не найдешь!

Самое главное - все понимали, что бессильны что-либо сделать. Все, кроме разве что Копайгоры, который просто не желал смириться с неизбежностью.

- Я пойду и поговорю с ним, как отец с отцом. У него ведь тоже есть дети и внуки, наверное, - сказал старик. Остальные молчали, а он продолжал: - Не может он убить ребенка, пусть он злодей, пусть торгует наркотиками...

Никто не сказал ни слова. А что сказать? То, что охрана не пустит Копайгору даже на порог?

Предположим, Михееву удастся получить ордер на обыск виллы Ганджиева, и что дальше? Бывший нефтяной директор узнает об этом раньше, чем милицейский "уазик" доставит майора в загородный дворец Сиявуша Мамедовича. Девушку спрячут где-нибудь в другом месте, вот и все.

Использовать силу? Вломиться на виллу с оружием? А если он уже отправил Жанну куда-нибудь в Турцию? Ведь не секрет, что и у нас появились торговцы живым товаром. Потом охрана, они ведь не с пластмассовыми пистолетиками да пластилиновыми автоматиками дежурят. У Ганджиева больше сотни подручных. Конечно, на вилле одновременно находятся не больше двух десятков, но все они, вне всякого сомнения, вооружены. Ситуация безвыходная.

Но беспокоила капитана не только судьба Жанны. Ему не давала покоя мысль о "Морской соли", - этот наркотик был куда страшнее, чем казался на первый взгляд.

Михеев под честное слово сообщил товарищам, что специалисты, проведя необходимые тесты, впали в панику. На первых порах вещество вообще не проявлялось как наркотик. Лабораторные животные в одних случаях дохли, в других - испытывали заметную эйфорию.

После разгрома джегоевской группировки милиция обнаружила людей, на которых проводились эксперименты с наркотиком. Покупатели желали узнать, как действует новое незнакомое средство. Испытуемых оказалось шесть, хотя сначала, как сообщила одна из уцелевших жертв преступных экспериментов, их было тринадцать.

Четверо умерли, а троих убили, остальным удалось выжить лишь по чистой случайности.

Одной из особенностей наркотика являлась очень высокая степень привыкания, регулярное употребление "Морской соли" приводило к неизлечимой наркомании, быстрой деградации и распаду личности. Обнаруженные милицией люди фактически оказались живыми трупами.

Михеев не мог с уверенностью сказать, сколько их на текущий момент осталось в живых, когда майор три недели назад уходил в отпуск, умер второй из шести.

Но оставалось ещё третье - дедов "наган", который у Ревякина, а тот... Тот точно работает теперь на Ганджиева. Значит, возможно, скрывается на его вилле.

"Наган". Вернуть его - вопрос чести, но Коновалов в отличие от Копайгоры не мог не понимать - нельзя прийти на виллу к нефтяному директору и просто поговорить с ним.

А что же делать? Что?! Ответа не было.

Пришлось описать значительный крюк, чтобы заехать в отделение, где Михеев сделал несколько срочных звонков. Потом "девятка" долго кружила по перекопанным улицам в поисках дороги.

Одним словом, когда Синичка остановила машину на Промышленной улице возле старого, грязно-серого, давно не ремонтированного здания, где нашел временный приют Омар Хафизов, с момента появления последнего в психбольнице прошло почти два часа.

Была глубокая ночь.

Маркиз сидел на больничной койке, погруженный в медитацию. Он сложил ноги, как турецкий паша, сомкнутые ладони поднял на уровне лица и развел локти широко в стороны. Он давно уже не утруждал себя как ежедневными физическими, так - и духовными упражнениями.

Чувствовал себя Омар неплохо, никто насильно не удерживал его здесь, он мог встать, одеться в свой костюм, который висел в шкафу, и отправиться хоть домой, хоть на поиски Коновалова.

Однако спецназовское начальство - оно примчалось сразу же, как только впавший в тоскукручину лейтенант Слепнин сообщил в свое отделение про аварию "Форда" и про то, что опасному преступнику, несмотря на все его, Слегшина, с командой самоотверженные действия, удалось скрыться, - предложило Омару послужить чем-то вроде приманки. Маркиз, конечно же, без колебаний согласился, все, что ему надо было делать - лежать и ждать, когда спасенный им "вертолетчик" примчится убивать своего благодетеля.

Мудрое спецназовское начальство почему-то решило, что именно так оно и будет, и, оставив полдюжины своих "медбратов", отбыло, довольное собственной изобретательностью. Фээсбэшники пронюхают, ан поздно! Опасный преступник схвачен. Ловите лучше тех, кто у вас важный груз упер!

Блондин, потерявший свой автомобиль и оружие, - падая, Омар накрыл пистолет своим телом, - между тем не появлялся, и Маркизу стало надоедать бесцельное лежание на койке. Даже поговорить было не с кем: врач отвел своему необычному пациенту отдельную двухместную палату "для блатных", а самих "блатных" перевели, разместив в так называемых братских могилах - огромных двенадцатиместных палатах с высоченными потолками.