Страница 145 из 166
И за что ему всё это?
***
Ночь в пещере у скалистой дороги, ведущей всех этих слегка безумных от усталости путников по опасным горам Тибета к цивилизации, была очень холодной. И тревожной. Юрий слышал встревоженные разговоры о ирбисе, которого они видели по дороге сюда. И все боялись, что он за ними увязался. Но Юрий, взглянув вокруг внутренним взором, знал, что ирбис уже поймал кабаргу и, насытившись, залёг отдыхать.
Юрий невыносимо устал. От смены молитвенного состояния на тревогу и сомнения, из-за подсмотренных мыслей Алексея Матвеевича и его отвратительных дел ему было не по себе. Информация о Конторе и её планах снова свалилась на него грязным комом, оставив на Душе ушиб и ощущение тяжкого уродства. Но делать нечего. Надо было заглянуть и в эту пропасть…
М-да, Саша Никитин не зря жалел убогого Васю. Грех обижаться на больных и юродивых — в сердобольной Руси люди всегда так считали. Но плохо, когда подобным… уродам дана власть над этими людьми. Такие, как этот Вася, всегда хотят иметь власть над другими. Это даёт им ощущение… что они тоже люди…
И Юрий знал — кто стоит за этим Аникой-дома-не-воином. И кто заварил всю эту свистопляску вокруг него.
***
Виктор Иванович — Витя, с детства был очень умён и не по годам развит. Он всегда очень много читал. И отнюдь не стихи, романы или эссе. Он любил изучать людей, человечество. ЗЖЛ, история, наука, философия, эзотерика — вот что его интересовало. А ещё — любые проявления магии. Он всегда знал, что человек — уникальное творение природы. И только то, что основное время он занят добыванием "в поте лица хлеба насущного и рождением в муках своих детей", не даёт проявиться его скрытым дарованиям. Только иногда — в единицах, в гениях, в сверх-человеках — видны были проблески этих дарований, благодаря чему и происходило развитие цивилизации. Если б не они, инертное по своей сути человечество до сих пор жило бы в пещерах и питалось кореньями. И он знал, что, кроме этой реальности, есть ещё что-то.
И более всего, ещё юного тогда, Виктора поразила одна притча из Евангелия. О пшенице и плевелах. Которую Иисус, якобы, рассказал своим ученикам:
"Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел. Когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем и выберем их? Но он сказал: нет — чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними и пшеницы. Оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою".
Виктор Иванович был уверен — Иисус не рассказывал такой притчи. Не мог он сказать такой глупости — оставить плевелы. Это люди приписали ему подобные слова, чтобы оправдать свои безобразия. И своё право на пороки и лень. Виктор Иванович считал, что Иисусу, если б он и вправду пришёл на землю, надо было начать историю человечества заново. И не с принесения себя в жертву неблагодарным фанатичным иудеям, а с обновления этого самого человечества. Но не с нуля, как это произошло после потопа, устроенного разъяренной небесной канцелярией. И не с уничтожения неполноценных особей, исходя из физического или национального принципа, как это пытался сделать бесноватый Адольф Гитлер. Иисус мог бы, приняв за норму ту часть человечества, которая обладала внутренними совершенствами, бережно отделить в человеческой цивилизации зёрна от плевел. Он же бог и вполне мог сделать это, не повредив зёрнам. Ничего ценного в плевелах нет, как это подтвердили две тысячи лет, прошедшие после распятия, чтобы и далее продлевать их существование. На земле должна остаться только пшеница, только зёрна. Люди, обладающие умом, талантами и развитым сознанием. А остальные — солома и сорняки — должны прекратить коптить этот чудесный мир своим смрадным дыханием.
Виктор Иванович никогда не стремился к личной власти — политической или административной. Его интересовала иная власть — возможность влиять на Души человеческие. На атмосферу власти. На отделение зёрен от плевел. А где во времена развитого социализма, в СССР, можно было успешно влиять на этот процесс, используя для этого любые доступные средства, не опасаясь последствий и не завися от личностей? Только в Конторе. В этой самой таинственной и мощной структуре государства, не подотчётной никому. Перед Конторой трепетали даже генсеки и политбюро. Поэтому Виктор Иванович, честно пройдя всю карьерную цепочку — от учебных классов разведшколы до руководящих кабинетов, и занял в этой структуре самую выгодную ступень: стал первым заместителем Главного. В его руках была и власть, и средства, и все ниточки политики и государства. А в случае чего, своей головой отвечал не он, а глава этого, обладающего, практически, неограниченной властью, ведомства. Он пережил не одного такого Главного. Потому что всегда умел работать и быть нужным. Без него любая голова или глава — старая и новая — была, как без рук. И часто он делала так, что даже его правая рука — согласно евангельскому совету — не знала того, что делала левая. Не говоря уж о голове. Главе.
Но был один момент, который очень огорчал Виктор Ивановича — полномочия его и Конторы ограничивались, в основном, рамками этого государства — СССР. И с некоторых пор, он очень хотел взять в свои руки власть над мировыми ниточками. И влиять на процессы, происходящие не только в этом государстве. А оно, закосневая в устаревших формах правления, всё более теряло темпы развития. И этому реакционному монстру, чтобы двигаться далее по пути прогресса, надо было слиться с прочим человечеством. Монстр — СССР — должен был развалиться. И задача эта была по плечу только титану. Возможно, Виктор Иванович — плотный, сероглазый, слегка лысеющий чиновник — и был таковым. Титаном в тени. В тени системы. Её же порождением.
И тогда Виктор Иванович поставил своей задачей сдвинуть этого колосса на глиняных ногах, подтолкнуть его в пропасть. И приложил свою руку к началу крушению данной социалистической империи, не оправдавшей его надежд. Потому как эта проржавевшая и косная система основательно подавляла свободное развитие той личности, которую он столь ценил — зёрен. Индивидуума, вершины творения. Она гасила гениальные проявления этой свободной личности, стояла на пути у прогресса.
Виктор Иванович поначалу осторожничал: сперва лишь слегка приоткрыл железный занавес, сделал перестановку кадров в верхах, умерил давление всей системы на свободу проявления личности и снизил жёсткость механизма наказания — судебного и карательного. Подспудно, нигде не засветившись, через своих людей, изгнал страх и безынициативность из общества. Однако это были лишь небольшие послабления, не затронувшие общую атмосферу социалистического общества. Гайки были закручены слишком жёстко. И заржавели. Их надо было срезать к чёртовой бабушке. Поскольку, как показала жизнь, эта схема была абсолютно нежизнеспособна. Она растила в основном плевелы — вялых, безынициативных, запуганных людей, ни е чему не стремящихся, радеющих лишь об одном — не высовываться из массы.
Конечно, начав рушить прогнившую систему, Виктор Иванович знал, что рано или поздно всё здесь развалится, ухнет в тартарары — там голова, там ноги. Как и положено глиняному колоссу. Но не предполагал, что она настолько прогнила и что это произойдёт так быстро, а главное — что этот процесс затронет и саму Контору. Ему всегда казалось, что она нерушима. Но и она рухнула, как всё, что было создано этим строем, коллективом безынициативных людей. Слишком сросся этот конгломерат. И Виктору Ивановичу стоило немалых усилий сохранить хотя бы частичку Конторы, которая потом и возродилась под новой вывеской. Как Феникс из пепла. Потому и букву "Ф" в аббревиатуру вставили. А задачи и методы… Чего мудрить — они остались прежними: защищать государство не столько от внешнего врага, сколько от внутреннего. И держать бесконечную круговую оборону. Быть государством в государстве.