Хищева невеста

Фыркнул Чудище, поудобнее добычу свою в лапах переложил, шаг к Пёсе делает — раз, и девку на здоровое плечо закинул, сам куда-то направился, быстро ногами перебираючи, тенью по лесу скользя. А чешуя и вовсе не страшная оказалась — как у ящерки обычной, горячая, скользкая самую малость.

Да только недолго Чудище невесту свою волокло — к деревне оно вышло и стряхнуть с плеча девку пытается. Видимо, решило, что заблудилась она, случайно к волкам забрела. Заплакала горько Пёся, изо всех сил в чешую эту диковинную вцепившись, когда попытался жених ее на землю спустить, в деревню вернуть. Рычит Чудище сердито, от себя девку оторвать пытается. А Пёся уж представила, как ее задразнят, что, мол, даже чудищу она не приглянулась, а потом и вовсе сожгут во славу богам изначальным — так и зверь диковинный самым желанным мужем показался. Вцепилась в сеть черную, спину да грудь Чудища защищающую, и заладила:

— С тобой пойду! Всем-всем помогать буду! Я много чего умею! Только не возвращай в деревню! Раны твои лечить буду, за домом твоим смотреть! Не возвращай в деревню!

Разозлилось Чудище, плечом тряхнуло, лапой вцепилось в ногу девке, когти черные в плоть вогнало — кровь выступила, по коже защекотала. От боли пискнула Пёся, но рук не разжимает, за жениха цепляется. А Чудище словно само того, что сделало, испугалось, разжало лапу поскорее, заворчало что-то на языке чужом и странном, защелкало, заурчало, зашипело. А Пёся уж ревмя ревет, словно на похоронах, да кулачков не разжимает — не от боли, от страха, что оставит ее тут Чудище.

Рыкнул Зверь раздраженно, поправил девку на плече своем, развернулся и как помчится прочь от деревни, только ветер в ушах засвистел. На дерево запрыгнул, по ветвям поскакал, ловко дорогу в темноте отступающей находя, словно и не тревожат его раны страшные. Болтается на плече мужнином Пёся, да в себя приходит потихоньку, от страха отходя, от холода лютого. Царапинки уж и не болят почти — в четверть силы жених ее рванул когтями.

Быстро бежит Чудище, деревья словно стелются перед — истинно, Владыка Леса! Думает про себя Пёся: «А может, и повезло мне? У кого ещё муж такой сильный да страшный? Да и не злой он к девкам вроде…». Однако тут подумала Пёся о долге супружеском — и снова забоялась. А потом сама себя утешает: «Ну, коль потребует, так и справлюсь, что я, совсем что ль глупенькая? А коли ему и не надо — так и навязываться не стану!».

====== V. Дом ======

Остановился вдруг жених Пёсин, с дерева ловко спрыгнувши, с плеча девку спускает аккуратно, лапой поводит, словно хоромы свои показывает, ворчит неясное что-то, издевается, видать. Оглядывается Пёся. Лес дремучий да страшный, рев медвежий слышится, пещера под пологом зелёным, из веток сплетенном, еле видна. Не дворец — ну так и Пёся не в сказке. Улыбнулась Чудищу, поклонилась ему в землю, говорит, не зная, понимает ли слова ее жених:

— Благодарность прими, что в дом привел, волкам не отдал, в жены взял.

Удивлённо голову Чудище наклоняет в бок. Помолчал, после вид сделал, что не слышал ничего. Отвернулся, сваливает шкуры да головы волчьи, развернувшись, к реке неторопливо идёт, на ходу слегка переваливаясь. Следом за ним Пёся бежит — хоть и храбрится Чудище, а видно, что, скособочившись, идёт, рукой пораненной лишний раз шевельнуть боится. Больно ему, укусы ноют, плечо прокушенное, спина разодранная.

Снял жених пёсин с плеча здорового доспех свой темный, диковинный, сеть черную скинул, на берег вещи кладет аккуратно. На Пёсю, в сторону нарочито отвернувшуюся, косится, застёжку на поясе теребя. Мотнул башкой гривастой, решение какое-то для себя приняв, сгреб здоровой рукой добро свое и на иву прибрежную полез, так штаны свои защитные и не снявши. Оставил Зверь добро на ветках, чтоб не трогала невеста, а сам в воду лезет и давай холодной водой раны свои промывать, рычит негромко да ежится от холоду утреннего.

Смотрит Пёся, морщится жалостливо — руки так и чешутся помочь! Не сдержалась девка — скинула ботиночки на песок, поневу подоткнула, от рубашки нижней кусок отрывает и в воду следом за Чудищем в воду идет. Зарычал Зверь на нее сердито, прочь отпрыгивает. Знамо дело — никакой мужик лечиться не хочет, до последнего врать будет, что в порядке он, не нужно ему помощи, сам справится! Обмакнула Пёся тряпицу в воду, да мужу-жениху своему почтительно протягивает, с поклоном.

Неуверенно лапу тянет за холстиной протянутой. Взял, тканью промывать-вытирать принялся, от боли шипя да на Пёсю с удивлением поглядывая. Не привык, видать, чтобы заботились о нем. Мыслям своим Пёся улыбается, царапки от когтей жениховых между делом обмывая — неужто затеплилось сердечко девичье к монстру страшному? Думает об этом девка, сама себе удивляется. А после как вспомнила Медведа деревенского — силен, как зверь и жесток так же, трех жен уморил, детишек своих нет, а чужие боятся. Из деревни бы выгнали — да боязно. Если так уж взглянуть — то Чудище и получше будет!

Очистил жених Пёсин раны свои на плече, а царапины длинные от когтей волчьих промыть никак не может — не изогнуться ему так! Да и тряпица, подолом Пёсиным раньше бывшая, уж в зелени гадкой вся. Ещё кусочек от подола Пёся отрывает, осторожно к мужу подходит, про воды холод волчий, за ноги кусающий забывая. Смотрит на нее жених, шипит негромко, словно ужик лесной.

— Помогу я! — Говорит Пёся, рукой на раны указывая.

Отвернулось Чудище, вид делает, что нет тут никого, мол, сама решай, рискнешь ли подойти. А Пёсе только того и надо — макнула в воду тряпки кусок и аккуратно края царапины длинной промокает, кровь склизкую смывая, да раны края чистя. Шипит жених ее, тут же голову вывернув и за каждым движением пёсиным следя. Промыла раны Пёся нежно и аккуратно, от грязи очистила. Едва закончила работу свою девка — так и выскочил из воды Зверь, на невесту зыркнул, на бережку выразительно развалился, спину солнышку ясному подставив, мол, не мешай отдыхать труженику, баба!

Косится на следы от зубов да когтей звериных Пёся. Ее спасаючи, пострадал ведь! Вышла на бережок Пёся, быстро подорожника набрала, с ивы коры кусок сбила с трудом, камнем острым себе помогая, ромашки нащипала. Следит за ее беготней Чудище, не шевелится. Села на песочек рядом с мужем Пёся, подорожник в пальцах растерла, чтоб сок выделился, на кору выложив. Теперь соки подорожниковые с ивовыми смешаются, ромашки немножко добавить — и готово. Масса травяная, целебная вышла. Непривычно Пёсе — она-то всегда в горшочке отвары да мази делала, на огне, со ступкой да травами сушеными, запасы которых дома имеются. Но и такое средство, на коленке сделанное, подойдёт, чтобы горячки не допустить. Смешалась кашица подорожниковая с ромашковым соком да ивовым, настоялась на Солнце лучинку*, запахла правильно.

Подбирается девка к жениху своему, мазь-сок приготовленный показывает. Понюхал Зверь кашицу целебную, палец сунуть попытался. Отодвинула кору от лап любопытных Пёся, головой качает:

— Для ран мазь целебная!

И показывает — на кашицу сперва, на укусы после. Пожал плечом здоровым, спину подставляет, искоса за руками девкиными наблюдая. Смазала раны Пёся и говорит:

— Полежи немного ещё, чтоб сок впитался.

Фыркнул Зверь, глаза прикрыл, не шевелится, мол и не собирался я никуда. Вздохнула Пёся, развернулась — и в лес. Нашла Пёся орешник возле пещеры чудищной — молодых орехов ждать долго ещё, но ветки-то есть! Выломала с трудом палку длинную да толстую — и обратно к реке. Сложно с ранами охотиться будет — а значит, ей надо Зверю своему еды какой-нибудь найти — не ягодами же с ростом таким питаться. На то и супружница она верная!

С детства Пёся рыбку любила — как только не изощрялась, чтоб побольше да повкуснее выловить. Сети ставила, корзины в воду прятала, по утру с десяток рыбин вытаскивая в сезон. Ну и острогой била, конечно. Палка — не острога, но одну-то рыбину поймать удастся! Пусть видит Чудище, что и от девки польза есть, пусть знает, что не безрукая жена ему досталась, умелая, да к желаньям мужа чуткая.