Страница 9 из 11
– Я даже не понимаю, как это произошло! – оправдывалась она.
Инна ее не слушала, она не винила подругу, понимая, что решение приняли «наверху». А вот поверить, что к этому приложила руку Аня, Соломатина отказывалась.
Профессор Брыкалова позвонила Инне:
– Соломатина, от вас я не ожидала такого!
– Чего вы не ожидали? – возмутилась Инна. – Я не брала денег за консультации. Только за те, которые шли через коммерческий отдел.
– Послушайте, запомните, в психиатрии очень легко стать миллионером. Но и нищим тоже. А еще легко потерять профессию и друзей.
– Так можно сказать про абсолютно любую профессию, про любого специалиста, – возразила возмущенная Инна, – даже про сантехника.
– И все-таки запомните мои слова.
– Хорошо. – Инна поняла, что она ничего не докажет.
Так Соломатина осталась без работы. И без профессии. Без профессии, потому что устроиться по специальности у нее не получалось. Вроде бы встречали ее приветливо, цокали языками, видя диплом, но на работу не брали. Даже в школы и дошкольные учреждения, где всегда требуются детские психологи. Уже заволновались родители, видя, как мыкается дочь, уже Егоров примчался на помощь с деньгами и кучей вакансий от своих друзей, уже Брыкалова позвонила, обеспокоенная. И только Аня Кулько безмятежно ходила на работу и с каким-то удовольствием сообщала Инне все новости.
– Знаешь, мне совсем неинтересно знать, что там происходит, – не выдержала как-то Инна.
Кулько вытаращила глаза:
– Даааа?! А я думала, что интересно… Про тебя, кстати, там спрашивают все время.
Кулько старательно передавала сплетни, но молчала о том, что в разгар того самого разбирательства именно она, Аня, произнесла фразу, которая, похоже, решила судьбу Инны.
– Скажите, доктор Соломатина вела частные приемы? Она брала деньги с пациентов в обход кассы? Вы ее асситент, вы должны были многое видеть, – задали вопрос Ане.
– Ну, я не могу сказать точно, иногда доктор оставалась наедине с больным. А меня куда-нибудь отсылала, – отвечала Кулько.
И в этой лукавой полуправде-полулжи увидели сигнал. Инну уволили, даже не задав никаких вопросов.
Это были трудные времена. Трудные и несправедливые. И горько было от осознания того, что поступили несправедливо.
– Почему ты не хочешь разобраться во всем? – не успокаивался Егоров. Он спокойно перенес отказ Соломатиной от помощи, но сердился из-за ее мягкотелости.
– Ты пойми, это вопрос принципиальный, – отвечала ему Инна, – я не хочу оправдываться.
– Да причем тут оправдываться? Ты должна сказать, что тебя оклеветали.
– Да кто? Кому это надо?
– Кто сидит теперь на твоем месте?
– Глупости не говори! – Инна не возмущалась, она просто начисто отвергала эти домыслы. – А сидит Аня, потому что специалист с высшим образованием. Неплохой специалист. И, кстати, Брыкалова зря о ней так отзывалась.
– Ох, Соломатина, ты уникальный человек, – вздыхал Егоров.
Так время шло: Аня Кулько делала карьеру на чужом месте, Соломатина искала работу. Между собеседованиями она подрабатывала няней. Кто же откажется от няни с высшим образованием, с дипломом психолога, с хорошо поставленной речью и приятными манерами? А если учесть, что Инна всегда соглашалась задержаться, помочь, выйти в неурочное время, то потихоньку она обросла клиентурой и стала зарабатывать очень неплохие деньги. К тому же, верная своей ровной и спокойной доброжелательности, завоевала искреннее расположение родителей. И вот папы ее подвозили до метро или даже до дома. Мамы дарили ей духи, предлагали бесплатно сходить в дружественный салон или, стесняясь, вручали большой пакет:
– Вот, вы только не обижайтесь, это очень хорошее платье. Почти новое. Я пару раз его надела, а потом что-то поправляться стала…
Соломатина краснела и отказывалась. Слово «обноски» она не решалась про себя произнести, но фраза «с чужого плеча» тоже была неприятна.
– Ты странная, сама же ходишь в «секонд-хенды», – как-то сказала ей мать, – а тут люди искренне. Ну, действительно, она поправилась, а платье лежит, его жалко. Продавать – рука не поднимается, лень и все такое. Человек от души предлагает.
Инна задумалась, и вскоре уже Аня Кулько завистливо разглядывала ее платье.
– Да, круто! Это же известный бренд! – проговорила она и тут же добавила: – Правда, вот пуговица на волоске висит. Вообще, эти богатые тетки ни фига не чувствуют момента. Ну, коль жертвуешь, так приведи в порядок.
Соломатина дернулась от слова «жертвуешь», но тут же рассмеялась:
– О, мне кажется, что вскоре вообще перестану покупать одежду.
И увидев досаду на лице подруги, вдруг почувствовала удовлетворение. Такое с Соломатиной случалось редко, но Аня как-то уж очень явно ее подколола, да и о ее работе отзывалась пренебрежительно.
Теперь Аня Кулько, позабыв о том, как помогала ей Инна, вдруг загордилась. Она с апломбом рассуждала о ситуации в институте, делала далеко идущие выводы. И вообще вела себя заносчиво. И встречаться они стали реже, а если встречались, то именно Инна жертвовала своим временем или делами. А Кулько могла запросто сказать:
– Ты с ума сошла?! Я не могу в середине недели куда-то ходить – у меня работа, не забывай, мне рано вставать! Я не могу опаздывать, я все-таки небольшой, но начальник.
И Соломатиной со всеми этими «я» никак не удавалось забыть, каким образом ее подруга превратилась в начальника.
Как-то поздно вечером раздался телефонный звонок. Инна, уже лежавшая в постели, перепугалась. Но звонила совершенно незнакомая женщина.
– Извините, мне ваш телефона дала Людмила, – произнесла она.
– Да, слушаю, – ответила Инна.
Людмила была мамой четырехлетнего Валерика, которого воспитывала Соломатина три раза в неделю. Мальчик был приятный, умненький, но очень нервный. Инна с ним уставала, но не отказывалась от него. Ей было очень интересно применять на практике полученные знания по психологии. Людмила, мать мальчика, да и его отец, молились на Соломатину. Она каким-то образом умела влиять на настроение мальчика и, более того, умела заставить его читать, рисовать и вообще хоть минут двадцать обойтись без суеты и мельтешения, беготни. Людмила предупредила, что Инне будет звонить их знакомая, потому что ей очень нужен совет.
– Людмила дала вам самые лучшие рекомендации. Она такое рассказывала! Она говорит, что Валерик уже знает буквы и может читать сам. Вот и нам сейчас нужна помощь. Но проблема в том, что мы должны уехать с мужем, а с дочкой остается бабушка. Вы не могли бы пожить у нас в доме, присмотреть за нашей дочкой, помочь бабушке в воспитании. И вообще, понаблюдать за Светой.
– Света – это ваша дочь, – сказала Инна, вспоминая недавний разговор с Людмилой.
– Да, а к работе приступать надо с понедельника. Мы улетаем через несколько дней.
– Но я должна с Валериком заниматься…
– Я с Людмилой договорилась. Она вас отпускает. Если вы, конечно, согласитесь. Вы не волнуйтесь, мы хорошо оплатим вашу работу – понимаем, что психологам достается самое тяжелое. Мы вам премию выплатим. И понятно, завтраки, обеды, ужины – все у нас, за наш счет. Вам будет предоставлена отдельная комната. Вы сможете высыпаться, и вам не надо будет никуда ездить.
– А где вы живете? – насторожилась Соломатина.
– Ближнее Подмосковье, – ответила женщина и назвала один из элитных пригородов.
– Я даже не знаю… – засомневалась Инна. Ей не хотелось что-то менять. Потом чужой дом. Но… Но с другой стороны, практика. Хорошая практика. Рано или поздно это пригодится. К тому же платят отлично. Во всяком случае, обещают.
– Я вас очень прошу… – в голосе собеседницы появились умоляющие нотки.
– Ну, ладно, если вы договорились с Людмилой, – сдалась Соломатина.
– Ох, огромное спасибо. Мы просто были в отчаянии – на одну бабушку и на обычную няню Светочку оставить нельзя.
– Я постараюсь сделать все возможное, – осторожно пообещала Инна, – но вот бабушка и няня… Можно ли будет с ними договориться, чтобы они слушались меня? Иначе, боюсь не справиться с задачей.