Супермен должен умереть

Костюмы, на которые мы эти бейджики цепляли, нам тоже американцы выдали, кстати. Как бедным родственникам каким-нибудь. И, несмотря на нулевое количество предварительных примерок, сидели эти костюмы неплохо.

Безопасник, конечно, остался в своем.

Но так как на самом деле ни за какую безопасность мы не отвечали, находится мы могли где угодно, главное, чтобы в бронежилете и при оружии. Мы со Стеклорезом предпочитали патрулировать в собственном номере, изредка делая вылазки в сторону бассейна. Когда еще доведется в таком роскошном месте пожить?

Но с безопасностью тут и без нас было все нормально. Куча людей, как приезжих, так и местных, патрули с собаками, рамки металлоискателей на всех входах, противотанковые заграждения на подъездах к отелю, для полного комплекта только самих танков в поле видимости не наблюдалось, но я бы не удивился, если бы они стояли на соседней улице или на подземной парковке.

Ну и «Рональд Рейган» по-прежнему бултыхался в заливе, одним своим видом внушая надежду и уверенность.

План американцев был прост, как удар топора, и мы все в нем были лишь статистами. Щепками, разлетающимися после каждого удара и валяющимися на земле, если вы позволите мне продолжить метафору с топором. Как мы, гости из далекой и заснеженной России, так и хваленый американский спецназ.

На самом деле, Ветра Джихада должны были уконтрапупить Безопасник и ракетный крейсер. Безопасник, с его феноменальной живучестью, равной которой, как оказалось, ни у кого не было, был способен подобраться к Ветру и засветить цель. И ракетный кресйер должен был эту цель поразить. На нашу долю же выпадали разборки с Сынами Ветра и прочими боевиками, которых он решит с собой притащить.

— Как ты думаешь, — спросил я у Стеклореза во время нашего очередного патрулирования зоны ношения бикини. — Если мы засечем Ветерка где-нибудь поблизости, жахнут американцы прямо по населенному пункту или таки остерегутся?

— Я думаю, не жахнут, — сказал Стеклорез. — Не совсем не они отмороженные.

— А я думаю, жахнут, — сказал я. — Они такие, они могут, вон по Хиросиме же жахнули.

— Ну, так с японцами вроде бы война была, а тут нет. Тут союзники.

— У любой сверхдержавы есть два союзника — ее армия и флот, — слегка перефразировал я цитату какого-то из русских императоров. — Все остальные — это только временные стратегические партнеры, которыми в случае чего и пожертвовать можно.

— Просто ты мрачный и никому не веришь, — сказал Стеклорез.

— Так никому верить и нельзя, только Мюллеру, а тот, как назло, помер.

Стеклорез вздохнул.

Я давно заметил, что в разговорах со мной люди часто вздыхают, пожимают плечами и захватывают глаза. Интересно, есть ли объяснение у этого феномена? Жаль, что я вашу реакцию сейчас не вижу. Через стены-то я прозревать способен, но, увы, не в таких подробностях.

Но первыми по населенному пункту жахнули таки не американцы. Это сделали люди Ветра Джихада.

Примерно около полудня мы получили очередное штормовое предупреждение. Причем американцы, некоторые из которых торчали здесь уже не первый год и на песчаный бурях съели не одну стаю собак, утверждали, что со стороны пустыни на нас движется не просто буря, а отец всех бурь. Или, может быть, даже дед.

Все, естественно, напряглись. Потому что хотя песчаные бури тут явление довольно частое, но сейчас шел саммит, и человек, обещавший всех его участников поубивать, как раз черпал свои силы из чего-то подобного.

Мы перешли на режим повышенной боевой готовности, или как это там называется. Я еще раз проверил бронежилет — он, кстати, был достаточно легким, но под рубашкой все равно мешал неимоверно, и почесать какой-нибудь участок, им прикрытый, была настоящим испытанием — засунул гарнитуру еще глубже в ухо и убедился, что пистолет достаточно легко выхватывается из кобуры.

Нельзя сказать, чтобы я прямо-таки ждал возможности кого-нибудь пристрелить, но пистолет, как ни крути, мог повысить мои шансы на выживание.

А потом в городе начали взрываться начиненные пластидом машины.

Всего местная полиция зафиксировала четырнадцать взрывов. Они происходили в разных местах, на парковках торговых центров, на подземных стоянках, просто на улицах. Начиненные стальными шариками для большей поражающей способности взрывные устройства унесли десятки жизней, и в городе началась паника.

Мы со Стеклорезом стояли возле панорамного окна и смотрели на поднимающиеся над городом столбы дыма и снующие по улицам машины с сиренами и проблесковыми маячками.

— Похоже, началось, — констатировал Стеклорез.

Я уже собрался ему ответить, как в наших ушах ожили гарнитуры.

— Сканеры партнеров фиксируют появление множественных целей, — сообщил он. — Повторяю, целей очень много, но указать они могут только примерное направление — пустыня. Расстояние неизвестно. Похоже, они идут под прикрытием бури.

— Вот теперь точно началось, — сказал Стеклорез.

— Когда начнешь стекла бить? — спросил я.

— Тут, похоже, их и без меня набьют предостаточно, — мрачно сказал он.

На улице действительно появились танки. Я видел два, они с разных концов перекрывали улицу, на которой стоял наш отель. Я почувствовал себя чужим на этом празднике жизни.

— Я чувствую себя чужим на этом празднике жизни, — сказал я Стеклорезу.

— Чего так?

— Ну, у них там тяжелая техника, танки, корабли, вот это вот все. А мы тут стоим, как два идиотика с пистолетиками. И какой от нас толк?

Он промолчал.

Я подумал о том, что праздник жизни очень скоро может превратиться в праздник смерти, на котором костлявая соберет неплохой урожай. Я вообще часто думаю штампами, однако вслух их стараюсь не произносить.

Ой, подождите…

— Я другого не понимаю, — сказал Стеклорез. — Их сканеры фиксируют множественные цели, так? Знают направление и примерное расстояние. Так почему бы им не запустить свои «томагавки» прямо сейчас? Отработали бы по площадям и всех дел.

— Ну, во-первых, потому что самого Ветра Джихада там может и не быть, — сказал я. — Он же не дурак, чтобы так подставляться. А без него удар «томагавками» по площадям потеряет всякий смысл. А во-вторых, это вообще может быть провокация. Они жахнут, а там вообще паломники в какой-нибудь хадж вышли или что-то в этом роде. И поднимется потом вопль до небес о жестокостях американской военщины.

— Как будто им не пофиг.

— Кто-то демонизирует противника, а ты демонизируешь временного партнера, — сказал я.

— Ты ж сам говорил, что они вполне могут и по городу ударить.

— Только если будут уверены, что главного злодея накроют, — сказал я.

— Поскорее бы все это закончилось, — сказал Стеклорез.

— Угу, — я отошел от окна и вставил капсулу в кофеварку.

— Ты какой-то поразительно спокойный, — сказал он.

— Ужас-ужас, мы все умрем, — сказал я. — Так лучше?

— Ненамного.

Я взял чашку и бросил в нее две ложки сахара.

— Все равно не понимаю, зачем все эти взрывы, — сказал Стеклорез. — Только заранее предупредил о своем визите.

— Паника и неразбериха, — сказал я. — Подобраться незаметно он все равно не смог бы, песчаную буру в стелсе не спрячешь, вот и хочет устроить как можно больше хаоса.

Я уселся в кресло. Неимоверно хотелось достать телефон и прошерстить интернеты, но при Стеклорезе делать этого не следовало. Да и не могли там новости так быстро появиться.

Это просто у современного человека рефлекс такой: случилось что-то непонятное, погугли. Помню, меня как-то почечные колики прихватили, а я тогда не знал, что это почечные колики, так полчаса в поисковике рылся, забивал симптомы и смотрел, что это может быть. Остановился на аппендиците, позвонил в «скорую».

Оказалось, ни разу не аппендицит.

Пока «скорая» доехала, у меня почти все прошло, кстати.

И тут в ухе снова прорезался Безопасник.