Супермен должен умереть

— В середине прошлого века у человечества появилось ядерное оружие, — сказала Ольга. — Но ядерной войны не случилось.

— Зато случились Хиросима и Нагасаки, — сказал Виталик. — Расскажи о надежде и оптимизме тем двумстам тысячам погибших.

— Была война…

— Добро пожаловать на планету Земля, — сказал Виталик. — Если ты не в курсе, тут всегда ведется какая-нибудь война. Ситуация сейчас накалена до предела, и стоит только в каком-нибудь очередном Сараево пристрелить очередного Фердинанда, тут-то все и начнется.

— Я все равно в это не верю, — сказала Ольга. — В природе все разумно устроено. У любого явления есть противовес и сдерживающий фактор.

— Человечество дано переросло природу и не ждет от нее милостей, — сообщил Виталик. — К тому же, эта теория сработает только в том случае, если скиллы имеют природное происхождение, в чем я сомневаюсь. Скиллы появились после эпидемии, а чем была вызвана эпидемия?

— Неизвестным пока фактором.

— Да-да-да, столько лет прошло, а он все еще пока неизвестен, — сказал Виталик. — Скорее всего, это был какой-нибудь боевой вирус, вырвавшийся из-под контроля благодаря обычному разгильдяйству. Минус два с половиной миллиарда. И только человечество сумело оправиться от этого удара, как появилась новая напасть — супермены.

Я зарегистрировал почтовый ящик и стал размышлять над текстом письма. Почему-то мне казалось, что вариант «Здравствуйте. Вы убиваете суперменов, а я как раз супермен» будет неуместен. Но как вообще выходить на контакт с такими людьми?

Я вбил в тему письма кодовое слово, написал «Здравствуйте» и задумался.

— Но ведь не все они плохие, — сказала Ольга. — Ты просто работаешь на того, на кого работаешь, вот и видишь все в черном свете. Там, где есть суперзлодеи, обязательно найдутся и супергерои.

— Ну да, — сказал Виталик. — Это как раз один из наихудших сценариев. Потому что пока супергерои будут разбираться с суперзлодеями, окружающее их мирное население будет вымирать рекордными темпами, что твоя эпидемия позавидует. Вот представь себе, если в центр города выйдет этот парень с его каменными игрушками, только уже не один, а при поддержке, скажем, Суховея и моего босса. Это ж типичная рейд-группа, если ты понимаешь, о чем я. Каменюки танкуют, босс поддерживает, Суховей наносит массовый урон. Выезжают против них танки, а что моему боссу танк? Он ему дуло под углом в девяносто градусом загнет и на этом вся войнушка кончится. Конечно, там еще и Безопасник сразу прискачет, но мы уже видели, что он тоже бывает несколько… неэффективен.

— И зачем бы твоему боссу такое устраивать?

— Террор, например. Акция устрашения с целью продиктовать свою волю.

— А зачем ты работаешь на столь невменяемого человека?

— Из-за денег, — сказал Виталик. — К тому же, когда я начинал, там все было не так запущено. А теперь еще попробуй соскочить.

— Так приди в управление и сдай его с потрохами, — предложил я.

— Кому? Разряду? — хороший вопрос. — Знаешь, я все чаще прихожу к выводу, что супермен супермену глаз не выклюет. Взять вашу последнюю вылазку, сколько вы там народу покрошили? А супермены все живы, даже тот, который проигравшую сторону представлял.

— Я не крошил.

— Но соучаствовал.

— Они первые начали убивать, — сказал я.

— Да какая уже разница, кто первый начал? Вы в детском саду, что ли? Игрушки в песочнице делите? Хотя, иногда я думаю, что как раз этим вы и занимаетесь. Парнишка с камнями — игрушка, ее поделили. А люди — песочек, его просыпали.

— И кто тут еще идеалист?

— Я не идеалист, — сказал Виталик. — Я бы там вообще всех поубивал.

— Хорошо так рассуждать, когда точно знаешь, что там не окажешься.

— Может, вам уже остановить машину и подраться? — спросила Ольга. — А потом дальше поедем?

— А смысл? — вздохнул Виталик. — Если по-честному, то я его уделаю, потому что масса. Если как обычно, то он меня, потому что скиллы.

«Здравствуйте, есть информация о происходящем в Москве. Интересно?» — написал я по-английски и занес палец над кнопкой «отправить».

— Тогда останови у какого-нибудь магазина, — попросила Ольга. — Хоть продуктов возьмем. У тебя ж там наверняка жрать нечего.

— На рынке местном закупимся, — сказал Виталик. — Там мясная лавка со свининой есть, я из нее такой шашлык забабахаю — пальчики оближешь. Я ж понимаю, что ты только ради этого с нами и поехала.

— У меня впереди два выходных, а вылазка на природу никогда не повредит, — сказала Ольга.

— А где работаешь? — спросил я.

— В поликлинике. Педиатром.

— А, — сказал я, отбрасывая колебания и движением пальца отправляя письмо адресату.

— Странно звучит в наше время, да? Когда люди практически перестали болеть, а для всего остального есть супермены-целители.

— Что, совсем перестали? — спросил Виталик.

— А ты когда последний раз болел?

— Я ж пиво пью, оно защищает, — сказал Виталик.

— Видимо, в том числе и от рака, — сказала Ольга. — Нет, я рада, что люди стали более здоровыми. Намного более здоровыми. Просто я раньше и подумать не могла, что профессия врача может войти в список невостребованных.

— Ну, это ж логично, — сказал Виталик. — Была эпидемия. Хилые и больные умерли, мы остались.

— Странно, что хилые и больные и рождаться перестали, — сказала Ольга. — Вы знаете, что три года назад министерство здравоохранения отказалось от вакцинации? Что прививки детям делать больше нет смысла, потому что они и так не болеют?

— Так это ж прекрасно, — сказал Виталик.

— За последние четыре года смертность от рака снизилась на девяносто процентов, — сказала Ольга. — То же самое с инфарктами и инсультами. Средняя продолжительность жизни подскочила чуть ли не на десяток лет и продолжает расти.

— Не знал, — сказал Виталик.

— Это потому что ты в жизни вообще мало чем интересуешься, — сказала она.

Нетбук у меня на коленях издал звук открываемой бутылки пива — а какой еще вариант оповещения мог быть выбран на нетбуке Виталика — и на иконке почтового ящика появился знаком непрочитанного письма. Что-то они быстро.

— И как официальная медицина объясняет эти весьма позитивные изменения? — поинтересовался Виталик. — Общим улучшением экологической обстановки, которого так и не произошло?

— Нет, примерно, как и ты, — сказала Ольга. — Изменение организма выживших в результате эпидемии впоследствии воздействия эпидемии. Это если кратко.

— Это все наверняка как-то связано, — сказал Виталик. — Одни стали жить лучше и здоровее, у других еще и скиллы прорезались.

Я открыл письмо.

Оно оказалось коротким и написанным по-русски, хотя я и писал на английском.

«Ты кто? Откуда знаешь этот адрес? Что с Кукольником?»

«Информация за информацию», — написал я и немедленно отправил.

Но если вы думаете, что это история о том, как модой человек написалг пару писем и тут же получил ответы на все интересующие его вопросы, то черта с два вы угадали.

Это совсем не такая история.

Глава 17

Когда я был совсем еще ребенком, в нашей среде таких же совсем еще детей существовала городская легенда о так называемой «критической точке». Это такое особо уязвимое место, которое якобы есть у каждого предмета, и если его найти и совсем легонечко тюкнуть, то предмет развалится. К хренам, как добавил бы Виталик.

Это, конечно, полнейшая муть, но я помню, как я пятилетний стучал острием булавочки по оконному стеклу в поисках этой самой точки и на полном серьезе ожидал, что в любой момент это стекло может обрушиться на меня градом осколков.

Сейчас, развалившись в шезлонге и лениво наблюдая за тем, как Виталик пытается не сжечь шашлык, я думал о том, не работает ли эта теория наоборот. Не существует ли какой-нибудь критической дырки, заткнув которую пальцем можно повысить прочность плотины. Желательно до исходной.

Сейчас понятие «домик в деревне» размылось до невозможности. С одним и тем же успехом это может оказаться и однокомнатная избушка с дровяной печью и трехэтажный особняк красного кирпича с пятнадцатью спальнями, бассейном и гаражом на восемь машин. Виталик оказался обладателем среднего варианта — это был добротный полутораэтажный сруб с несколькими комнатами, центральным водопроводом и газовым отоплением. Судя по состоянию участка и высоте газонной травы, бывал тут Виталик нечасто. Оно и понятно — двести с лишним километров от Москвы, каждый день сюда не наездишься.