Страница 22 из 27
- Мам, Коля хороший, его кто-то сильно обидел и он не сдержался.
- Его товарищ, Торопкин, сдержался, а вот наш Коля – преступник. - это слово, сказанное кем-то в милиции, больно задело её самолюбие:
– Теперь придется разрываться на двоих…
3 июня 1969 год.
Наступило лето. Деревья в саду больницы покрылись молодой листвой. Дурманящий запах цветущей черемухи доносится из открытых форточек палаты.
Хожу самостоятельно. Позавчера в воскресенье, под контролем мамы, спустился по лестнице во двор больницы. Лестничные пролеты одолевал еще с трудом, упираясь руками на перила. Прохладный утренний воздух, заполнивший легкие, был мне наградой. Сидели на скамейке долго – подниматься в палату не хотелось, но кишечное содержимое, просачивающееся из под туго привязанной к животу пеленки, вынудило возвратиться.
Вчера на утреннем обходе, нерешительно спросил врача:
- Виктор Данилович, можно мне временно побыть дома?
И неожиданно, легко получил согласие:
- Можно. Действительно, Саша, поезжай домой. За лето наберешься сил, а осенью Иван Ильич как и обещал, прооперирует.
Мне послышалась скрытая радость в голосе доктора, а мама восприняла это известие настороженно.
- Дождемся осени. Дома действительно будет лучше…
Собираемся молча, мама складывает наши вещи. Бинтами туго притягиваю пеленку к животу. Волнуюсь – как примут такого братья, друзья и соседи - еду домой с открытым животом.
В домашней одежде, медленно плетусь с мамой между домами – сокращаем путь до остановки. Рейсовые автобусы с «Вокзала» до поселка «ТЭЦ-2» ходят редко, но нам повезло. С узлами в руках, мама помогает мне подняться в автобус - с облегчением усаживаюсь на свободное сиденье.
Автобус трогается. Вдруг сзади слышу недовольный мужской голос.
- Мальчик! Уступи женщине место!
Бросаю взгляд на рядом стоящую маму. Она растерянна. Вижу – еще мгновение и начнет рассказывать о моей болезни. Неожиданно для себя встаю.
- Садись мам.
Удивленная, она садится на мое место…
С остановки до дома спешу семенящими шагами. Мама, с узлами в руках, едва поспевает за мной.
- Саша, не беги. Еще, не дай Бог, упадешь
- Мам! Кожу разъедает, терпения нет!
Она ускоряет шаг. Берет все узлы в одну руку, другой подхватывает меня под локоть и вскоре входим в подъезд нашего дома. Мама толкает дверь в квартиру - закрыто.
- Ой, Господи! Еще дома никого нет – она бросает на деревянный пол подъезда узлы, находит в щели лестницы спрятанный ключ и в спешке трясущими руками с трудом попадает им в замочную скважину…
В одежде, лежа на своей кровати, разрезаю ножницами бинты и отбрасываю мокрую пеленку. Покрасневшая кожа нижней части живота, нестерпимо зудит. Раствором фурацилина смываю кишечное содержимое и боль стихает. Наконец осознаю – я дома!
Переезд и эмоции отняли много сил, раздеваюсь и засыпаю…
Разбудил шум в соседней комнате. Вовка с Сергеем, что-то не поделили.
Мамин голос:
- Тише! Саша спит.
Глаза не открываю.
«Больница, операции, рваный живот – может все это сон»
Медленно открываю глаза и быстро скидываю с себя одеяло. -
«Нет не сон!»
В комнату заглядывает мама.
- Разбудили тебя, сынок! Вова с Сережей постоянно дерутся, покоя от них нет.
- Сам проснулся. Позови их.
В комнату осторожно вошли оба. Вовка зажал пальцами нос:
- Мам, здесь сильно пахнет.
Захлестнула обида. Мама ему грубо:
- Саша из больницы приехал, а ты, прежде чем сказать – думай головой.
Он пожимает плечами.
- А что я такого сказал?
Младший брат Сергей, стоя у двери, тихо спрашивает:
- Саш! Тебя насовсем отпустили из больницы?
- Нет. Пока не вылечился – голос мой дрожит, глаза затуманились от слез.
Мама понимает мое состояние и их выпроваживает.
- Саше нужно делать перевязку. Не мешайте!
Братья вышли. Непрошенные слезы, не сдерживаясь, полились по лицу.
Она присела рядом.
- Успокойся, сынок. Они еще дети, ничего не понимают.
Плакал, не в силах себя остановить.
- Вовка не хотел обидеть. От меня действительно неприятно пахнет. Мы с тобой привыкли и этого не замечаем.
- И они привыкнут, а осенью ты снова будешь здоровым. Помнишь, как я о твою спину, хоккейную клюшку сломала и ты не плакал!?
Утираю лицо полотенцем, сквозь слезы улыбаюсь.
- Здесь другое. От удара клюшкой и сейчас бы не заплакал.
Мама ушла, делая перевязку - вспоминаю:
«В прошлом году зимой, с ребятами соорудили хоккейную коробку. В первые морозы, залили каток и все свободное время играли в хоккей.
В школу ходил во вторую смену. Утром, наспех погладив школьные брюки, схватил в коридоре хоккейную клюшку и побежал на каток. Ближе к обеду, от азартной игры отвлек голос мамы:
- Саша! Подойди ко мне – никогда так ласково она меня не звала. Насторожился - видимо опоздал в школу. Подошел к ней. Мама, не меняя голоса, продолжила: - Дай-ка мне клюшку.
Я нерешительно протянул ее. Взяв клюшку, она резко размахивается. Успев увернуться, чувствую сильный удар по спине и треск ломающейся клюшки.
- Ты чего, мам?
Ребята на катке, прекратив играть, наблюдают за нами.
Мама уже зло:
- Быстро домой!
Забегаю в подъезд. Слышу запах гари, и только сейчас вспоминаю о не выключенном утюге. К счастью, пожара не было – немного обгорела штора на окне».
Снова дома. Теперь не такой, как был в четырнадцать лет, а беспомощный инвалид. Мама, вновь заходит в комнату.
- Перевязал живот?
- Да.
- Пойдем, поешь. Пироги напекла. Они в честь тебя, очень удачные.
Настроение плохое, но встаю и иду следом – не хочется обижать маму. На кухне за столом сидят Вовка с Сергеем. Ждут. Мама укоризненно смотрит на них.
- Что притихли? Берите пироги, ешьте.
Входная дверь открылась. Пришел с работы папка, и увидев меня, от неожиданности растерялся.
- Ты дома? – колючая щека отца прижимается ко мне: – Оно так лучше. Чего в больнице торчать без толку - обращается к маме: - Дай денег на бутылку - отметим приезд сына.
- Да купила уже – мама открывает дверку стола, вытаскивает и ставит на стол бутылку «Портвейна».
Довольный папка, садится за стол. Распечатывает бутылку, наливает маме и себе. Держа в руке поднятый стакан медлит и не находя нужных слов, просто говорит:
- За тебя, сынок! – залпом выпивает.
Мама вначале пригубила, а затем также выпивает остальное.
- Видишь, Саша, как мать пьет за твое здоровье – обязательно вылечишься!
Улыбаюсь. Улыбаются и Вовка с Сережей, уплетая горячие мамины пироги.
В доме мир и согласие!
Жаль нет с нами Ивана – он служит в армии, Петьки – все еще строит автозавод в Тольятти, а Колька, под следствием - ждет приговора суда.
А еще нет, моей собаки Дамки. В середине мая, она угодила под машину. Схоронили ее невдалеке - на поляне. Не дождалась…
12 июня 1969 год.
Сижу на лавке за нашим домом, возле сараев. Подходит друг с соседнего подъезда - Вовка Евсевьев.
- Здорово, Санек. В окно смотрю, ты сидишь.
- Дома скучно, вышел часок свежим воздухом подышать.
Вовка садится рядом, показывает рукой:
- Помнишь в детстве из того сарая, ящик яблок сперли и на остановке продавали?
- Разве забудешь! Мать тогда хорошо меня ремнем отметелила, несколько дней задница «горела».
- Это твой братан - Петька, выдал, «Следопыт» хренов: «Где взяли яблоки?». Говорю ему: «Бабушка Груша из деревни привезла.» Не поленился – пошел к нам выяснять. После этого родители дома заперли и три дня не выпускали на улицу.