Страница 14 из 28
На территории института предпраздничный субботник – медперсонал приводит сквер в порядок. Сгребают прошлогоднюю листву и накиданный за зиму мусор в кучи.
Подхожу к увлеченно работающей граблями, Татьяне Александровне.
- Помощники нужны?
Она заглядывает под капюшон и узнав меня, весело смеется.
- Сама соскучилась по работе на свежем воздухе. Запах весны пьянит, видишь, и деревья просыпаются.
В моей голове, другие мысли.
- Татьяна Александровна, я себя чувствую – прекрасно! Чего ждем? Когда?
Она перестает грести, становится серьезной.
- Саша, мы все видим. Операция планируется после майских праздников. Сегодня же переговорю с Александром Анатольевичем. После обеда зайду к тебе в палату и конкретно все расскажу.
Участилось сердцебиение, не нахожу что ответить, и губы просто шепчут:
- Спасибо! – развернувшись, иду по аллее.
Пройдя несколько шагов, оглядываюсь – Татьяна Александровна смотрит вдаль, а ее грабли лежат в стороне…
Раздатчица забирая после обеда тарелки, возмущается:
- Это что такое? Вся еда целая! Специально для тебя диетсестра составляет меню, а ты от еды нос воротишь. Вот скажу Екатерине Павловне, будешь есть обычный «стол».
Понимаю, она ругается не всерьез.
- Таисия Ивановна, не до еды - жду Татьяну Александровну! Сегодня она мне скажет, когда наконец прооперируют.
-Тем более, надо хорошо есть. – ее напускная строгость проходит. Раздатчица вновь расцветет в доброжелательной улыбке:- Саша, через час твои тарелки разогрею и вновь принесу. Чтоб все съел!
- Хорошо. – она уходит…
Час дня. Жду. С Татьяной Александровной приходит и Александр Анатольевич. Заведующий садится на стул, а лечащий врач встает за его спиной. Александр Анатольевич снимая с моего живота пеленку, - размышляет:
- Время тянуть – нет смысла, лучшего не дождемся. Говоришь: «Самочувствие прекрасное»?
Уверенно отвечаю:
- Да! Давно готов к операции.
- Решили ее провести 12 мая. Вызывай маму. Операция сложная. Послеоперационный период предстоит длительный – без твоей мамы, нам не обойтись. – разворачивается: - Татьяна Александровна, тщательней готовьте раневые поверхности.
Она кивает.
- Хорошо, Александр Анатольевич, подготовим. – обращается ко мне: - Сашуля, надо вновь принимать ежедневно ванну. – улыбается: - Помощницы нужны?
Смущаюсь.
- Сам! Уже несколько раз купался.
Заведующий, продолжает серьезно:
- Саша, слушай внимательно. Оперативное лечение, мы делим на два этапа. Должен тебя предупредить, после предстоящей операции начнет функционировать только тонкий кишечник, а толстый отключим.
Удивляюсь:
- Как отключите? А как в туалет буду ходить?
Поясняет:
- Выведем цекостому, в правой подвздошной области.
Не понимаю.
- Чего выведите?
Татьяна Александровна подходит ближе и на моем животе рукой показывает.
- В месте где у тебя шрам после аппендэктомии, выведем на поверхность слепую кишку. А выделяемый из ее кал, будет собираться в резиновый калоприемник.
Растерянный смотрю на Александра Анатольевича, вот-вот заплачу, голос дрожит:
- Мне с ним жить?
Он берет мою руку.
- Не волнуйся, я же сказал - это первый этап. Когда вновь окрепнешь, прооперируем еще раз – соединим тонкий кишечник с толстым, но об этом говорить рано. На сегодняшний день, наша задача – выполнить качественно первый этап.
Он встал и пошел к выходу. Татьяна Александровна, наклонившись треплет мои волосы:
- Вот и дождался. Тебя понимаю - с таким кишечником жить невозможно.
Заходит Таисия Ивановна с подносом.
- Саша, есть будешь?
В голове «рой» мыслей - не до еды, но отвечаю:
- Да!
12 мая 1970 год.
Наступил день долгожданной операции. Вновь со мной мама. Неделя прошла с интенсивным лабораторным и рентгенологическим обследованием.
Ежедневно, свои и незнакомые мне врачи осматривая мой живот, ковырялись в свищах кишечника. От боли выступал холодный пот и возникал приступ тошноты, но сжимая челюсти до скрежета зубов, терпел.Выдержал и унизительную процедуру с промыванием кишечника в клизменной, ее провела в присутствии Татьяны Александровны, медсестра Нина Сергеевна.
Сегодня ранним утром, под контролем Нины Сергеевны и мамы, в ванной помыл мягкой губкой кожу живота. Затем водяной струей через отверстие ран выбил всю дрянь застрявшую в брюшной полости…
Лежу в кровати. Раны на животе прикрыты чистой пеленкой. Напряженная мама сидит рядом. Ждем прибытия каталки. Мое внешнее волнение выдает учащенное сердцебиение и дрожащий голос.
- Мам, может все зашьют?
- Сынок, уже один раз все зашили. – кивает на мой живот: - Видишь, что получилось. Александр Анатольевич объяснил: «У тебя все очень сложно». Ничего страшного – немного походишь, с калоприемником.
Томительное ожидание закончилось – в проеме двери появляется каталка. Придерживая рукой пеленку, самостоятельно ложусь на жесткую поверхность. Василий Семенович как обычно моргая и тряся головой, везет меня по коридору. Подмигивая, говорит:
- Сердцем чувствую, операция пройдет успешно.
Согласно киваю, а мысленно подсчитываю - ДЕВЯТАЯ.
Мама идет рядом - кажется не волнуется, видимо привыкла. Ее спокойствие передается мне.
Последнее мамино рукопожатие, крестное знамение и я въезжаю в заполненную людьми операционную. Все в зеленых одеждах, а кто есть кто, не разобрать - на лицах марлевые маски. Сам перелезаю на холодный операционный стол, под яркий свет рефлектора. Тут же руки и ноги привязываются к креплениям стола. Операционная медсестра после небольшой заминки, все же находит вену в руке и подключает капельницу. Затем следует инъекция шприца в резиновую трубку капельницы - все окружающие предметы и люди, вдруг стали быстро удаляться в бесконечное пространство…
Нахожусь в палате. Мама прибираясь, расставляет стулья. Моя левая рука привязана к кровати. В нее из флакона поступает донорская кровь. Болит горло, но разрывая слипшиеся сухие губы, шепчу:
- Мам!
Она быстро подходит.
- Очнулся, сынок? Ну, слава Богу!
Палата заполнена раздражающим запахом эфира для наркоза.
Через мокрую марлю струя кислорода щекочет нос, свободной правой рукой отбрасываю кислородную трубку.
- Что ты делаешь? Саша, оставь трубку в покое! – мама возвращает ее на место!
- Открой окно, нечем дышать!
- Какое еще окно!? На дворе не лето. – открывает дверь в палату: - В коридоре воздух свежий.
С трудом осознаю: « Мне же операцию сделали!»
- Живот зашили?
Она поправляет сбившееся одеяло.
- Зашили сынок, но пока из него кишка выведена. Смотреть будешь?
- Нет! Пить хочу! – мокрой салфеткой она смачивает мои потресковавшиеся губы.
- Терпи. В Саранске напился – второй год мучаемся. – из чайной ложки вливает несколько капель в мой пересохший рот. Облизываюсь шершавым языком.
Заходит Александр Анатольевич.
- Фекла Никифоровна, как наш герой?
Мама вздыхает.
- Озорует и пить просит.
Врач пригнувшись, откидывает мое одеяло и пальцами осторожно мнет только что прооперированный живот.
Мне больно и страшно.
- Кожа лопнет.
- Не лопнет. На этот раз все зашито надежно. – прекратив мять, Александр Анатольевич присев на стул прикладывает к животу фонендоскоп: - Замечательно! Перистальтика прослушивается.
Подголовник немного приподнят и я вижу в центре живота, горкой выступает пуповина.