Страница 16 из 23
Новая порция дров вдохнула новую жизнь в костер: он затрещал, заискрился. Довольный полученным эффектом, примостившись поудобней, я и не заметил, как глаза сами закрылись, перенося меня в новое место…
Михаил видит сон: в местечке Проскоково на сибирском тракте по приказу Богомола Матрена-атаманша убивает и грабит всех проезжающих. Реки крови льются и текут к Богомолу, который становится всё сильнее и сильнее, больше и больше… Его большие глаза всё ярче загораются от пролитой крови… Потом возникает лицо Ли Чена и он укоризненно показывает мне на преступления, которые вершит Богомол… Крики людей становятся всё больше и больше… Но в этот раз Ли Чен не молчит, а прямо говорит: «Мих-хо, будь мужчиной! Иди и прекрати эту бойню ни в чём не повинных людей! Только ты можешь укротить Богомола. Иначе прольётся много-много крови, и в этом будешь виноват только ты!»
Михаил с криком просыпается в холодном поту… И так каждую ночь!
За полгода жизни в Новоникалаевске после Маньчжурии и гибели Ли Чена, молодой купец сильно похудел и сдал: словно кто-то взял и выключил что-то очень важное, без которого он дальше жить не может. Возможно, совесть загрызла, и это так сказалось на здоровье. Но, в тот раз, увидев убитым Ли Чена, который всегда быстро побеждал самых сильных бойцов, он испугался. Страх быть убитым в цвете лет парализовал его волю, сделал беспомощным перед грядущими событиями. Если раньше Ли Чен его предупреждал о возможных событиях и это как-то его мобилизовывало, то теперь никто этого не делал, а сам Михаил оказался полностью неспособным собраться перед неопределённостью будущего. Появился какой-то панический страх перед будущим, в котором его ждал Богомол и его слуги.
В том, что Богомол собирался именно его убить, а не Ли Чена, он понял ещё тогда, в Акташе, перед лавкой ювелира. И стал бояться этих встреч…
Одним словом, за полгода без Ли Чена, Михаил превратился в жалкое подобие мужчины.
Больнее всего было то, что это видела Нина, и только какой-то надеждой ещё на лучшее будущее да из-за сына жила с ним. Возможно, даже из жалости к нему, кричащему каждую ночь…
Михаил глянул в зеркало и увидел в нём старого, поседевшего опустившегося человека.
– Да-а, Ли Чен опять прав! Надо действовать! – и сам почувствовал, что сегодня он не такой, какой был все эти дни. – Что же случилось?
И вдруг понял. – Ли Чен снова с ним! И он ему подсказывает, что нужно делать!
Какое-то необыкновенно сильное возбуждение пробежало по его жилам. Похлопал себя по коленям, бёдрам, животу, груди – всё на месте и всё работает! Сегодня он впервые за полгода не испытывал страха перед будущим и не боялся Богомола, не боялся потерять свою жизнь…
К Нине Михаил вышел выбритым чисто, расчёсанным и с блеском в глазах. Жена не узнавала своего вдруг воспрянувшего мужа: как будто жизнь вновь вернулась к нему.
– Миша, да ты прямо… – с явной гордостью произнесла она и тут же осеклась, чтобы не сглазить положительные перемены, произошедшие в муже. – Кушать будешь?
Михаил кивнул головой: если все эти полгода аппетита у него не было, то сегодня он поел с удовольствием. Поблагодарив жену за завтрак, он подошёл к ней и взял за обе руки.
– Нина, я уезжаю и, возможно, не вернусь никогда. Так надо… Мне нужно передать тебе все дела.
– Да я уже сама давно вникла в них, пока ты… – она не стала укорять его, видя, что муж решился на что-то очень опасное, и взглянула в его чистые глаза. – Опять, Богомол?
– Надо положить этому конец! – снова произнёс он, как автомат. – Ну и хорошо… Значит, сегодня…
Он попрощался с сыном и женой.
– Иди и победи его! – глотая слёзы, произнесла она. – За нас не бойся. Мы выживем! Иди с богом и помни: я люблю тебя!
Поцеловав её, как в первый раз, он направился к саням…
В Проскоковской вольнице все пили: сегодня был удачный налёт…
Мотька-атаманша, по приказу Богомола сразу после неудачного нападения на Михаила, нашла Проскоковскую вольницу и убила их атамана Прокопа Фирсова по прозвищу «Косой Куржак» из-за выбитого в драке левого глаза и седых волос. Теперь сама железной рукой и самогоном правила вольницей. Однажды несколько человек из числа самых близких друзей атамана задумали её свергнуть, но Богомол был начеку: их думы для него были словно открытая книга. Так Мотька-атаманша узнала их замыслы и методично уничтожила всех недовольных. А остальным, чтобы они были довольными, выкатывала по бочке самогона после каждого удачного дела. Скоро в вольнице заговорили, будто сам дьявол помогает ей. Другие, судачили, мол, это то, что находится в ларце, который она бережёт пуще жизни! Так или иначе, но после расправы над всеми недовольными, никто не собирался её свергать с места атамана. Да и зачем? Дела их пошли значительно лучше, чем шли при Косом Куржаке. Мотька-атаманша каким-то образом заранее знала маршруты всех самых прибыльных транспортов и нападала на них там, где никто не ожидал.
Конечно, были в их среде и недовольные, обзывавшие атаманшу «припадочной стервой» или ещё хуже. Но эти держались особняком, жили в деревне, а не в вольнице.
Мотька-атаманша, вопреки наказу Богомола сегодня не пить, опять напилась. Она это делала потому, что знала: в этом состоянии он не может ею управлять…
Михаил сам правил лошадьми, потому что никто не отважился ехать в Проскоковскую вольницу, как их ни уговаривали, какие бы деньги не сулили. Так и подъехал он к деревушке Проскоково. Погода была ясная, снег так и похрустывал, и поскрипывал под полозьями саней, которые сами бежали по знаменитому Сибирскому тракту. Лишь только появились первые Проскоковские сосны, купец положил заряженное ружьё и пистолеты прямо на сено, а, чтобы не напороться на охрану вольницы, свернул на первую попавшую дорожку, уходящую с тракта. Всё было просто: он решил зайти с тыла вольницы, чтобы не быть сразу же обнаруженным.
Очень скоро он наткнулся на деревушку, которая располагалась в конце Проскоковской вольницы. Так, объехав деревню с другой стороны, Михаил направился к крайней избушке, наполовину занесённой снегом. Только откопав окошко, занесенное снегом, смог заглянуть и увидеть какого-то человека. Откопав и дверь, он постучался в запертую дверь.
– Уйди, нечистай, а то башку снесу! – в голосе женщины из-за двери послышалась явная угроза. – Носить вас тута куль34, лайдаки35! Чё надо? Я итак усё вам отдала…
– Я не лайдак… Я мимо проездом… – попытался через дверь договориться с ней Михаил. – Заблудился… Пособи!
– А ну, покажися в окошко! – услышал он и подошёл к окну, в котором через минуту появилось женское лицо. Голова кивнула, и купец вернулся к двери.
– А чё я тобе пособлять должна? – женщина встала на пороге, уперев руки в бока. – Ты, небось, к Мотьке прёсси?! Куль её забери! Припадочная стерва…
В какой-то момент Михаил вдруг уловил нотки обиды в её голосе и тут же подумал, что она могла бы быть ему полезной.
– Я пришёл убить эту тварь! – само выскочило из него, даже вызвав некоторый испуг от такой откровенности. – Она сгубила моего отца…
Неожиданно, лицо женщины просияло.
– Ну, тоды ходи сюды… – произнесла она довольно и отступила, приглашая его войти.
Руки её сами подняли спутанные и грязные волосы, обнажая молодое лицо, глаза загорелись каким-то внутренним огнём, а на лице появилась улыбка.
– Она и мово мужа убила… А топерича, видать, кумышку пьёть! – злорадно засмеялась хозяйка, видно представив ожидающие её события.
– А не убить тобе её! – скептически усмехнулась хозяйка. – Куль в ларце её охранят… Сколь разов пыталися её хлопнуть… Мужики были не чета тобе! Ты прышш супротив имя…
– А какой этот куль? – купец хотел узнать, есть ли с ней Богомол? Может, где-то спрятала его? Может, и не стоит убивать её?
– У её ларец такой… С собой всегда носить… – она ещё раз посмотрела на щуплого Михаила. – Ты, мил человек, обожди. Я с тобой пойду!
34
Куль – черт.
35
Лайдак – бродяга, бандит.