Город псов

Глава 1 Дожди

Календарь как всегда обманул. Он нагло продолжал утверждать, что сегодня еще август, а осень с ее утренними заморозками, затяжными дождями и падающими в грязную жижу листьями наступит только через три дня. Но, судя по открывающемуся за окном виду, это было не так. Осень уже пришла. Она коварно прокралась в город ночью, вместе с огромными, закрывшими все небо серыми тучами и холодным фронтом, из-за которого бархотки украшавшие круглую клумбу перед зданием следственного комитета за одну ночь скрючились и почернели. Капли холодной воды, нещадно бившие по клумбе уже не могли оживить умершие еще ночью цветы. С точки зрения Лунина, дождь не имел никакого смысла, а с учетом того, что он не взял с собой зонтик и вовсе был воплощением зла, точнее его мрачным предвестником. Зло придет позже, зимой, когда, с наступлением морозов, его старенький Форд перестанет заводиться и на работу надо будет ехать в переполненном мрачными, невыспавшимися людьми, но все равно, отчаянно холодном троллейбусе.

Илья Олегович Лунин грустил. Грусть его была многогранна и от этой многогранности особенно сильно покалывало где-то в левой груди. Илья грустил, как любой нормальный человек, простившийся с летом, которое, едва успев начаться, стремительно умчалось куда-то в даль, на юг, туда где вечно теплое море ласкает бархатные песчаные пляжи, а солнце не только светит, но еще и греет.

Илья Олегович грустил, как грустит любой мужчина, два дня назад отметивший свое сорокалетие. Похмелье уже прошло, но понимание того, что тебе уже сорок, а подарки были никчемны, осталось. Дело было не в подарках, как таковых. Илья Олегович не был глубоко корыстным человеком, чем, кстати, сильно выделялся из общей массы своих коллег. Дело было в понимании, что раз окружающие дарят тебе никчемные подарки на юбилей, то и сам ты человек никчемный. Ну или во всяком случае не очень кчемный. «Не очень кчемный», – задумался Илья Олегович, – «интересно, можно ли так говорить. Хотя, какая к черту разница? Мне уже сорок. Я могу говорить так, как мне нравится. Главное, чтобы начальство не слышало.»

Следователь Лунин грустил, как грустит любой работник, получивший очередной нагоняй от своего руководства. Вот уж в чем, а в умении делать сотрудникам выволочки, руководитель следственного комитета Среднегорской области был мастер. Самым обидным было то, что, по мнению Лунина, сам он этот нагоняй вовсе не заслужил.

Шесть дел о странных, чрезмерно кровавых, а главное не давших следствию никаких зацепок убийствах женщин были объединены в одно дело всего две недели назад. Две недели! А с момента первого убийства прошло уже больше года. Было бы наивно предполагать, что он за две недели сумеет найти зацепку там, где ее не смогли обнаружить три следователя из разных районов области. А ведь городское управление тоже искало. Последнее, самое кровавое преступление произошло в самом Среднегорске, что в конечном итоге и заставило руководство областного следственного комитета забрать все дела себе, а затем, после некоторых размышлений свалить их на голову ему, Лунину.

Илья тяжело вздохнул. Его вздох метнулся к окну, ударился о закрытую форточку и тихо, словно пожелтевший березовый лист, осел на пол. Лунин понимал, что порученное ему расследование, сопровождавшееся краткой, но энергичной речью начальника следственного управления полковника Хованского о высшей степени оказанного ему, Лунину, доверия и полной уверенности в его же, Лунинской, компетенции, на самом деле было ничем иным, как могильным камнем на его и без того не очень успешной карьере следователя. Формально все было не так плохо. Следователь по особо важным делам главного следственного управления Среднегорской области. На визитках, заказанных им два года назад, после получения нового назначения едва хватало места для такого количества золотых букв. Вся беда была в том, что за два года он так и не смог раскрыть ни одного особо важного, а других в его ведении и не было, дела.

Может быть, причина неудач крылась в том, что на следующий день после его назначения полковник Хованский, уйдя в отпуск, улетел во Вьетнам и проставляться за новую должность Лунину пришлось в его отсутствие. Хотя возможно, все было результатом того, что секретарша Хованского, улыбчивая Светочка несколько раз сидела в столовой за одним столом с новым сотрудником, дав повод коллегам, применив скромные профессиональные навыки, прийти к логическим выводам, которые хоть и не были подкреплены никакими доказательствами, но позволяли со всей уверенностью огласить приговор – виновен. После этого оставалось лишь мимоходом донести информацию до грозного Хованского, который хоть сам уже давно бросил попытки соблазнить Светочку, но ревностно не позволял этого сделать никому из своих подчиненных. Так или иначе, Лунину доставались дела, при одном взгляде на которые любой сопливый лейтенант вынес бы однозначный вердикт – висяк. Лунин уже полтора года как был майором и проблем с точным диагнозом у него не было. Выезжая на очередное место преступления, Илья уже заранее знал, что оно не имеет ни малейших перспектив раскрытия. Почему? Да потому, что тогда дело досталось бы любительнице караоке и любимице шефа майору Кравцовой или вечно сутулящемуся под грузом славы и медалей подполковнику Добрынину. Однако, в середине августа оба этих гения сыска дружно ушли в отпуск, и Лунин получил шанс заняться наконец делом, которое могло вывести его из уже вполне прочного статуса неудачника и первого кандидата на перевод в одно из районных управлений.

Второй вздох, еще тяжелее первого, с силой ударился об оконное стекло. Чем больше Лунин изучал перешедшие к нему материалы, тем больше склонялся к унылому выводу – он не сможет раскрыть эти убийства. Конечно, две недели – совсем смешной срок, в сравнении с прошедшим годом, но он, так же как все вокруг, прекрасно понимал, если следователь не смог найти ничего стоящего за первые дни работы, то с вероятностью девяносто, а может и более процентов, он этого не сможет сделать никогда.

Третий, отчаянный вздох уже был готов исторгнуться из груди несчастного Лунина, когда пронзительная трель стационарного телефона вывела его из состояния глубокой депрессии.

– Убийство? Похоже на нашу серию? Хорошо, очень хорошо. В смысле, скоро буду.

Лунин действительно сказал правду. С точки зрения жертвы, ее родственников или даже простых обывателей, убийство – это всегда плохо. С точки зрения следователя, безуспешно пытающегося раскрыть серию преступлений, новое убийство – это не просто хорошо, это замечательно. Это шанс получить наконец хоть какую-то зацепку, которая при удачном стечении обстоятельств поможет ему разгадать тайну шести, нет, теперь уже семи убийств.

Этим утром Лунин приехал на работу поздно, всего лишь за минуту до того, как он мог бы перейти из категории опаздывающих в категорию опоздавших. К его приезду почти все места на парковке перед длинным серым зданием управления были заняты и ему пришлось бросить машину почти в ста метрах от входа. Сто метров, не такое уж и большое расстояние, особенно для мужчины в самом расцвете сил, каковым себя считал Лунин в те дни, когда затянувшаяся депрессия отступала. Однако сейчас их надо было преодолеть под разошедшимся не на шутку холодным, уже совсем не летним дождем. Попытки одолжить зонтик у кого-нибудь из сослуживцев успехом не увенчались, и, когда Илья добежал до своего Форда, натягивая на голову ветровку, у которой он еще в мае отстегнул капюшон, он уже изрядно промок. Сев в машину, Лунин завел двигатель и отдышался. Несмотря на его старания накрыть голову, вода затекла за воротник, и теперь мокрая рубашка липла к спине. Дождь еще сильнее замолотил по крыше машины. Интересно, как он будет в такую погоду осматривать место преступления? Илья включил дворники, которые заметались из стороны в сторону в судорожных попытках разогнать потоки воды, льющиеся по лобовому стеклу.

Выехав с парковки на проспект, автомобиль вновь замер под пристальным красным взглядом болтающегося на ветру светофора. Чуть не задев машину Лунина, черный гелендваген проскользнул по разделительной полосе и застыл уже на самом перекрестке, буквально в считанных сантиметрах от несущихся слева направо машин. Сквозь потоки воды Лунин с трудом разглядел номер на внедорожнике. М333АХ. Макс Подгорный, великовозрастный сынок сенатора от Среднегорской области. Что еще хотеть от мажора? Разве он может ездить по правилам? Лунин бы с удовольствием сплюнул, но окна машины были плотно закрыты, а плевать в салоне было как-то глупо. От этого внезапно появившаяся злоба на Подгорного и всех ему подобных, тех у кого в жизни было все легко и безоблачно даже в такой дождливый день, стала еще сильнее.