Страница 19 из 30
Думаю, читателю небезынтересно узнать, с какой пышностью был обставлен весь ритуал «венчания на царство»:
О начале венчания возвестил могучий гул колоколов московских церквей. Обряд венчания проходил в Успенском соборе. С его паперти к государю обратился митрополит Московский Сергий, возвестив о тяжком бремени царского служения. А присутствовали при сём не только придворная знать в златотканых мундирах и расшитых жемчугом парадных платьях, но и специально доставленные из глубинки простолюдины в мужицких рубахах и скромных кокошниках.
В торжественной тишине государь и государыня прошествовали к тронам, воздвигнутым напротив алтаря. Император был облачён в преображенский мундир с красной лентой через плечо; на государыне были серебряно-белая парча и ожерелье розового жемчуга, а шлейф несли четыре камер-пажа.
Царский трон был украшен алмазами, которых было 870, рубинами и жемчугом. Наиболее приближённые сановники держали на бархатных подушках государственные регалии: корону, державу и скипетр, усыпанные бриллиантами, из которых особо выделялся бриллиант «Орлов».
Церемония завершилась выходом государя и государыни на Красное крыльцо, их троекратным поклоном всему народу, после чего прогремел 101 залп орудийного салюта.
Но весь этот коронационный блеск, по-видимому, только больше подчеркнул глубину случившегося затем непредвиденного бедствия. Да и во всём последующем царствовании, увы, не получилось провозглашённых в том послании ни «мира и тишины», ни «непоколебимого благоденствия».
А теперь настало время рассказать, что такое это было, – чтобы вы до конца представили и осмыслили, что такое была эта Ходынка, и могло ли это событие существенно повлиять на ход истории.
2. О «Ходынке». Что и как произошло
Сразу после катастрофы было начато следствие. Его заключение нам не известно. Но многие очевидцы оставили подробные описания. Основное из них – ниже.
Из ряда непредвиденных обстоятельств первым следует назвать неудачное расположение мест раздачи угощений. Это были буфеты, которые расположили цепью вдоль шоссе по направлению к Ваганьковскому кладбищу. Эта цепь буфетов начиналась шагах в ста от основной подъездной дороги. Буфеты были сгруппированы по нескольку – под одной крышей, а между группами были узкие проходы, через которые предполагалось пропускать людей на гулянье, вручая при этом каждому по узелку с угощеньем.
Другим пагубным обстоятельством было то, что параллельно буфетам, со стороны Москвы, т. е. откуда и ожидался народ, тянулась от начала шоссе до самых буфетов глубокая канава с обрывистыми краями; а напротив буфетов это уже был ров шириной более 30 метров, – бывший песчаный карьер; его глубина доходила до трех метров, а во многих местах были ещё и ямы. Его обрывистые берега тянулись как раз перед буфетами на всём их протяжении, так что площадка шириной 20–30 шагов, по которой должен был проходить народ, была между буфетами и этим обрывом. Кажется, хуже не придумаешь.
Разумеется, будь мало народу, и если бы проходили постепенно, всё бы и обошлось. Однако, на деле всё вышло иначе.
Народу набралось великое множество. Повалили все сразу, и естественно, не поместились на этой полосе. И даже если бы со стороны рва соорудили баръер, и это бы не помогло, – толпа его бы свалила, а он придавил бы людей.
Раздачу предполагали производить 18 мая с утра. А народ начал собираться с полудня предыдущего дня и шёл многолюдной массой, перекрыв все дороги в Москве и её окрестностях.
Уже к полуночи вся громадная площадь, и не только отведённая для этого площадка, но и прилегающие ямы, была буквально забита людьми, а они всё прибывали и прибывали…
На более гладких местах, подальше от места для гулянья, стояли телеги приехавших и – торговцев закусками и квасом. Кое-где горели костры.
К рассвету всё пришло в движение. А народ всё прибывал. И старались занять места поближе к буфетам. Лишь немногие успели занять узкую полосу у буфетов, а остальные переполнили громадный ров за ней, теперь превратившийся в живое, колыхавшееся море.
Уже к трем часам ночи всё было занято, все стояли на своих местах, а вновь прибывавшие всё более и более уплотняли эту человеческую массу.
К пяти часам сборише народа достигло крайней степени. Собралось, по отзывам, не менее нескольких сотен тысяч. Прижатые к обоим берегам рва не могли двинуться, даже пошевелить рукой. Вся эта масса сковалась, а головы людей не представляли собой ровной поверхности, а углублялись и возвышались, повторяя рельеф дна, усеянного ямами.
Многим от давки делалось дурно, некоторые стали терять сознание. Не имея возможности выбраться и даже упасть, многие, лишённые чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, так и колыхались вместе со всей массой. Слышались стоны, взывали криками о помощи.
Оказавшихся там же детей толпа кое-как выталкивала вверх и позволяла им ползти по головам. Некоторым так удалось выбраться на простор.
В специально построенном для увеселений театре находились два доктора. Они и смогли помочь только двум так переданным подросткам.
После пяти часов в бесчувственном состоянии были уже очень многие. А над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман. Вскоре этой белой дымкой окутало всю толпу, так что сверху была видна только эта дымка.
К шести часам крики о спасении стали ещё громче. Наряду с этим стало заметным волнение основной массы: требовали обещанного угощения.
Когда в одном месте, в двух-трёх соседних палатках, действительно начали раздачу, огромная толпа с других мест, с криками «раздают», хлынула туда.
Страшные, душераздирающие вопли огласили воздух. Под напором задних тысячи людей были сброшены в ров; стоявшие ниже, в ямах, были затоптаны. Пробравшиеся раньше в поле лезли за угощением с противоположной стороны, не пропуская входивших снаружи. Напиравшая толпа прижимала людей к буфетам и давила… Повсюду продолжались стоны.
Объятая страхом от случившегося толпа начала отступать, и фактически уже отхлынула часов в шесть утра, задолго до назначенного времени гулянья.
Целый день было брожение по всем улицам. Многие, правда, возвращались, чтобы разыскать погибших родных. Явились власти. Груды тел начали разбирать, отделяя мёртвых от раненых. Первых разложили вокруг палаток, вторых отвезли в больницы.
Изуродованные трупы были ужасны. Повсюду слышались стоны и причитания родственников погибших. Транспорт отвозил трупы в город. Весь день шла уборка. Больницы и приёмные покои повсюду переполнились.
Трупы тех, кто успел отползти, находили далеко в поле. А многие даже попа́дали в колодец и там утонули.
Ваганьковское кладбище было переполнено тысячей трупов. Вокруг – масса народу…
[Такое ужасное стечение обстоятельств! И это – очень образный пролог для массовых репрессий! «Ходынка», блокада Ленинграда и репрессии! Одно ужаснее другого! Такого никто не смог бы и представить! – Авт.]
3. Что было после трагедии
Понятно, что такая беда не могла пройти бесследно для общества, как на то ни надеялись те, кто потом попал под «обрушившийся ледник» последующих событий, образовавших ту самую роковую цепь, которую и представляет собой история XX века.
И теперь, задумываясь над этим, мы понимаем, насколько чутко и внимательно относятся к трагедиям наши современные политики и как действительно неосмотрительно позволил себе запланированные празненства новоявленный царь, вместо того, чтобы отменить решительно всё, ранее намеченное. Но видимо, воспитанный с самого рождения в условиях неописуемой роскоши, сознания, что царь – «наместник Бога на земле», ждавший так или иначе восшествия на престол и теперь коронованный с такими почестями и головокружительными церемониями, новый самодержец не смог изменить ощутимым для простолюдинов образом этот так удачно начавшийся процесс, подумал, что и на этот раз всё как-нибудь обойдётся, образуется, загладится, и в истории только и останется значимость главного торжества… Но не обошлось, не образовалось, не загладилось… Хотя, с другой стороны, мы видим и понимаем, что сделано всё это было из самых благородных побуждений, и только очень убедительно показывает, насколько именно власть большевиков, которая объявила царизм «кровавым», разыграла эту карту в сознании народа и за счёт этого фактически сама пришла ему на смену, потом действичельно оказалась кровавой в масштабах, не идущих ни в какое сравение с царизмом, а уж сталинизм – и тем более, при этом умудрившись не потерять любовь народа. Всё, что можно сказать, так это то, что «мнение» и поведение толпы, народных масс, чаще всего далеки от объективной правды. И если ещё находятся такие лидеры, интересы которых специфичны, субъективны, а ловкость управлять толпой велика, то им и удаётся направлять толпу, народные массы по своему усмотрению, даже этим массам во вред. Так, кстати сказать, как видим, выглядит искажённым во вред народу и прошлое России, история её XX века.