Страница 12 из 15
Корсунь
Константин и Мефодий на императорском корабле прибыли в Херсонес – Корсунь русских летописей, город, сыгравший не последнюю роль в истории России. В Y веке Херсонес вошел в состав Византийской империи, а в IX в. стал одной из ее военно-административных областей. К этому времени изменился не только внешний облик средневекового города, но и его имя: византийцы называли его Херсоном, славяне – Корсунем. Вплоть до XIII в. он был форпостом Византии в Крыму. В это пятисотлетие своей истории Херсон оказывался в перекрестии военно-политических интересов Хазарского каганата, Киевской Руси, печенегов и половцев, но лишь однажды был взят. В 988 году киевский князь Владимир после нескольких месяцев осады захватил город. Взятие Корсуня позволило Владимиру диктовать свои условия императору Василию II и жениться на византийской царевне Анне. В сознании древнерусских летописцев захват этого города неразрывно связан с Крещением Руси и предшествовал распространению православия среди русского народа. Хотя, надо отметить, митрополит Иларион в своей «Памяти и похвале князю Владимиру» опровергает Повесть временных лет и утверждает, что Владимир принял крещение за два года до похода на Корсунь.
Западные ворота Херсонеса
Здесь, в Херсонесе-Корсуни, где пересекались пути тех народов, которые обитали на берегах Черного моря, братья решили задержаться надолго – чтобы изучить, как утверждает А.Н. Муравьев, хазарский язык, или, как говорит менее толерантное Житие, научиться «жидовской речи»: «И придя в Корсунь, научился там жидовской речи и книгам, перевел восемь частей грамматики и воспринял их смысл».
Но, кроме хазарского языка, Константин по свидетельству Жития, изучил в Корсуни и иные наречия: «Жил же здесь некий самаритянин и, приходя к нему, спорил с ним. И принес книги самаритянские и показал ему. И попросив их у него, Философ затворился в храме и стал молиться. И получив разумение от Бога, начал читать книги без ошибки. Увидев это, вскричал самаритянин громким голосом и сказал: «Поистине те, кто в Христа веруют, быстро приемлют Дух Святой и благодать». Сын же его крестился тогда, а после того и сам он крестился».
Здесь надо отметить, что «самарянский» язык – не что иное, как западная ветвь арамейского языка, в древности выполнявшего роль лингва-франка на значительной территории Ближнего Востока и бывшего одним из разговорных языков Иудеи во времена Иисуса Христа. «Западный арамейский» был распространен на территории Палестины и Западной Сирии вплоть до Дамаска, но пользовались им от Египта до Месопотамии. Даже после того, как сами самаряне исчезли как народ, самарянский язык и в Средние века оставался литературным языком, в том числе и языком Сирийской церкви в те времена, когда Константин осуществлял свою миссию в халифате[54]. На основе эдесского наречия арамейского языка возник сирийский язык, на котором создана богатая христианская литература (III–XIV вв.)[55].
И тут интересно будет ознакомиться с мнением И. Малышевского, который, рассуждая о путешествии византийского миссионера к арабам, считает, что тот знал арабский язык и был знаком с переводами богослужебных книг Сирийской православной церкви на арабский:
«Многое видел он на своем длинном пути в эту миссию и обратно. Ближе узнал он мусульманство. Ближе узнал он и состояние христианства на Востоке. Как он беседовал с арабами? Мог он беседовать и через переводчиков из местных греков, мог беседовать и по-гречески, ибо греческий язык, без сомнения, мог быть известен ученым арабам, почерпавшим свои знания из греческих книг. Но столько же вероятно, что он знал и арабский язык, которому можно было учиться и в самом Константинополе, где живали арабы, имевшие здесь и свою мечеть, где были и христиане из пришельцев или беглецов с арабского Востока. Трудность изучения одолевалась силой исключительных дарований Константина и исключительного и неутомимого трудолюбия.
Но вот что еще мог видеть и слышать он во время пребывания своего в областях калифата. Известно, что при втором калифе из Аббасидов Абу-Джафаре-аль-Мансури (754–775) в Сирии запрещено было христианам учить детей другой грамоте, кроме арабской, чтобы через греческий язык не роднились они с подданными греческой империи. Поэтому православные сирийцы принуждены были перевести на арабский язык все свои богослужебные книги и сами учителя церкви стали проповедовать по-арабски. Итак, Константин видел в пределах калифата христианское богослужение арабское, видел церковные книги в переводе на арабский язык; мог видеть и остатки сирийских переводов священных книг и сирийских богослужебных книг. Это наблюдение было небесполезно будущему переводчику священных книг на славянский язык»[56].
Таким образом можно говорить о том, что Константин Философ во время своей миссии в халифат мог ознакомиться с текстами, написанными как на арабском, так и на арамейском (самарянском) языке, и то, что он в течении трех дней овладел этим языком в Корсуни, явялется не столько чудом, сколько проявлением огромного таланта, опыта и трудолюбия выдающегося славянского филолога.
Кстати, о том, что Константин был уже знаком не только с арамейским, но и с еврейским языком (что, видимо, сыграло не последнюю роль в выборе его исполнителем хазарской миссии), сообщает тот же Иван Малышевский:
«Имея в виду предстоящие состязания о вере с иудеями, он [Константин – В.М.] постарался ознакомиться с еврейским языком и еврейскими книгами. Еврейский язык мог быть небезызвестен ему и прежде. В Византийской империи живали евреи и теперь, бывали там евреи из крещенных, и замечательно, что один из таких крещенных евреев обращен был в христианство преп. Стефаном Новым, который жил некоторое время на Олимпе, где потом жил некоторое время и сам новообращенный, прославившийся как святой с именем Константина Синадского, что было в конце VIII или начале IX в. Эти предания Олимпа, где несколько лет прожили св. братья, занимаясь книжными трудами, могли настраивать любознательного и ревностного по вере Константина к изучению еврейских книг в их подлинниках, чтобы при удобном случае послужить обращению евреев. А что подлинные еврейские книги были у византийских евреев, были известны и правительству во время Константина, это не подлежит сомнению. Желание изучить еврейские книги могло быть поощрено в Константине и его сарацинской миссией и спорами с магометанами, в которых оказывалась надобность ссылаться на еврейские книги. В Херсоне была возможность ближе ознакомиться с еврейским языком, потому что здесь, как и в других торговых городах северо-черноморского прибрежья, издавна проживало немало евреев. Константин, говорит житие, научился тут жидовской беседе, т. е. речи, и жидовским книгам. Как знаток основ грамматики, бывший профессор, Константин изучал еврейский язык грамматически, вникая в грамматический состав речи, и уяснил для себя обычные уже тогда восемь частей грамматики и в складе еврейской речи и через это сильнее уразумел смысл ее»[57].
Другой известный исследователь жизни Солунских братьев, А.Н. Муравьев и вовсе пишет о том, что изучал святой Константин-Кирилл хазарский язык, а не еврейский. Что касается последнего, то, по словам Муравьева, «старался изучить Константин и книги жидовские для прения о вере»[58]– то есть, предметом внимания константинопольского профессора был не разговорный язык, а письменность, книги, как и в случае с «самарянским»: «Самарянин принес свои книги философу, чтобы испытать его мудрость; блаженный хотя и не мог разуметь их, но, уповая на Бога, заключился в своей храмине и, став на молитву, испросил у Господа дух ведения языков, данный некогда апостолам, ибо на тот же апостольский подвиг стремился к обращению неверных; свободно начал он читать книги самарянские»[59].
54
См. Библейская энциклопедия Брокгауза. Арамейский язык.
55
Большая Советская энциклопедия. Арамейский язык.
56
Малышевский И. Указ. соч.
57
Малышевский И. Указ. соч.
58
Муравьев А.Н. Указ. соч.
59
Там же.