Страница 33 из 42
— Получай! – она пульнула мне в ответ.
— Ха, мазила! – я в который раз увернулся, швыряя в ответку два «снаряда».
— Береги-ись! – на меня сзади наскочила Камилла, и я брыкнулся носом в снег.
Ну нет, наши не сдаются! Я перевернулся и стал щекотать маленькую нахалку.
— Эй, грязный прием! – Женевьева дернула меня за хвост волос и насыпала за шиворот снег.
— Ай-ай-ай! – вскрикнул я, вытряхивая холодную белую массу.
В этот момент на меня накинулись обе девчонки, завалив в снег.
— Мальчишкам бой! – со смехом крикнула Жени.
— Спасите, убивают! – тоже кричал я, ухахатываясь.
Усевшись на валящемся мне сверху, Женевьева глянула на Алекса. Затем взяла горсть снега, слепила снежок и кинула в мальчугана.
— Эй! – возмутился тот.
Девушка показала ему язык. Парень прорычал, наскоро слепил снежок и с криком «Ну все, держитесь!» начал обстрел. В общем, теперь уже игра в снежки была на четверых…
* *
— Что ж… Нам сказали приглядывать за ними. Значит и находится мы пока будем в том доме, где живет генерал… — протянула Жени.
Был уже поздний вечер. Мы окончили игру в снежки и шли по улице Сентрала.
— Ну да, наверное, — кивнул я. – Нужно будет позвонить Алу и Анне и сказать, что три дня мы будем жить в особняке Сэндсона.
Алекс и Камилла шли чуть впереди, что-то радостно обсуждая.
— Везет тем, у кого есть брат или сестра… — проговорила Женевьева.
Я глянул на нее.
— А ты была единственным ребенком в семье? – поинтересовался я.
Подруга опустила голову. Челка закрыла ей лицо. М-да, Эдвард, когда ты научишься думать, прежде чем задавать вопросы?
— Извини… Наверное, не стоило… — начал было я.
— Нет-нет, все нормально, — Жени подняла голову и махнула рукой.
— Так и… ты была одна? – снова спросил я.
После минутного молчания подруга сказала:
— Нет. Когда-то у меня был старший брат. Его звали Кристиан…
Так вот чье имя тогда она произнесла! Но… почему же при этом смотрела на того парня-гомункула? Неужели…
— Он был замечательный, — приулыбнулась, продолжая, Женевьева. – Всегда помогал мне. Мы с ним играли в различные интересные игры. Больше всего нам нравилось играть в «Искателей». Это когда кто-нибудь спрячет вещь, а другой ее пытается найти. Предварительно ставятся два условия: на случай, если спрятанное будет найдено и наоборот. Победивший получает одно, проигравший расплачивается другим… Мы целые дни напролет проводили, играя в эту игру. Но в один прекрасный день… Тогда началась Первая Мировая война. Кристиан отправился на фронт, а мы переехали в Мюнхен. Спустя несколько месяцев нас известили о его гибели…
— Это ужасно… — проговорил я.
Жени шмыгнула носом.
— Отец сказал, что хоронить Кристиана не будет – он хотел кремировать его… Однако… — она закусила губу. – Помнишь гомункула по имени Страх?
— Черноволосого, способного создавать ловушки из неприятных воспоминаний? – протянул я.
— Да, — кивнула подруга. – Так вот: он точь-в-точь похож на моего брата. Только глаза у Кристиана были при жизни серые, а волосы – каштановые, как у матери… Чувствую я, отец превратил всю нашу семью в гомункулов… Разве что сам еще остался человеком…
Она поглядела по сторонам, затем негромко спросила:
— Я могу тебе довериться?
— Э… Ну мы вроде как друзья… Можешь, конечно… — проговорил я.
— Хорошо… — Женевьева прикрыла глаза. – Мой отец… Сколько лет бы ты дал ему?
Вот тебе и вопросец в лоб. Я призадумался, вспоминая облик Фламеля.
— Ну… Не больше сорока-сорока пяти точно… — ответил я.
Жени несколько нервно хохотнула.
— Ну насмешил… Хотя и неудивительно – мой отец поистине молодо выглядит для своих истинных лет… — сказала она. – Сейчас я тебе расскажу то, что является самой главной тайной нашей семьи… Я сама узнала об этом случайно, и отец не знает, что мне об этом известно.
Я приготовился внимательно слушать все, что будет говорить подруга.
— Когда-то давно, когда была жива еще первая жена моего отца, Перренелль, он проводил эксперименты по созданию Философского камня, — начала Женевьева. – Моя мама была его подмастерьей вместе с Перренелль. Первые попытки были неудачны, но затем отец достиг успеха – камень был создан. Однако в 1397 году (по нашему летосчислению) умерла Перренелль. Отец хотел ее воскресить, но передумал и затем женился снова – уже на моей маме, Ханне. Они вдвоем испытали на себе камень… В итоге им удалось получить себе вечную жизнь и молодость.
— Молодость?.. Странно. Когда-то в молодости мой отец вместе со своей тогдашней любовницей Данте тоже создали камень, однако вечной молодости они не получили… — проговорил я с сомнением.
— Эд, не забывай – наши миры имели разную алхимию, — посмотрела на меня Жени. – В моем мире камень имел свойства дарить вечную жизнь и молодость, исцелять все болезни, превращать все неблагородные металлы в золото. Именно поэтому многие алхимики столетиями пытались создать его, но все кончалось либо полным провалом, либо гибелью самих алхимиков. Философский камень – Lapis Philosophorum, Красная Тинктура, Пятый Элемент, Эликсир Бессмертия, Панацея Жизни… Мой отец, Николас Фламель, был первым, кто добился успеха. И вот… он на этом свете прожил уже почти шестьсот лет.
Она коротко хмыкнула.
— Однако же… — протянул я. – Почти как мой отец. Только вот мой недавно умер – его убил Зависть.
— Его звали Хоэнхайм, да?.. Такое же имя было у алхимика нашего мира, только он носил прозвище – Парацельс. Дилетант и шарлатан, но все же выдающийся человек, как говорил мой отец, — сказала Женевьева.
— Может, потом поподробнее расскажешь об алхимии и алхимиках вашего мира? – я-то думал, что в том мире алхимией мало кто занимался, и то – крайне давно. А оказывается… М-да…
— Если интересно – расскажу… — сказала подруга.
Повисло молчание.
— Эй, мы пришли! – крикнул нам Алекс.
Мы и в самом деле пришли к особняку Сэндсона. Рассказ Жени, конечно, немало удивил меня. Что ж… придется думать, как противостоять Николасу. Но это уже вместе с остальными…
====== Часть II. Противостояние. Глава семнадцатая. «Почему смерть не щадит юных?» – это риторический вопрос. ======
Эдвард
Утром я проснулся с болью в местах присоединения протезов. Когда я глянул за окно, то увидел, что там идет проливной дождь.
— Сюрпризы погоды продолжаются… — протянул я и встал с дивана, на котором я, собственно, и спал эту ночь. Жени, к слову, спала наверху в одной комнате с Камиллой.
Поправив форму, я потянулся.
— Доброе утро, — с зевком проговорила Жени, спускаясь по лестнице.
— До-о-о-оброе… — тоже зевнул я.
— Кошмарики не снились? – с усмешкой спросила подруга, подходя к зеркалу и выискивая расческу.
— М-м-м… Да нет… Бурда какая-то снилась… Не помню… — протянул я.
— Я-я-я-ясно, — снова зевнула Женевьева, нашла расческу и стала приводить в порядок волосы.
Со второго этажа по перилам съехали Камилла и Алекс.
— Что будем делать сегодня? – поинтересовалась девчушка.
— Гулять во всяком случае не пойдем, — указал я на окно. – Ибо дождь идет, да и у меня рука с ногой ноют…
— Как старый дедулька… — протянул Алекс.
В тот же миг в нахаленка влетела подушка. Ему еще повезло, что мне под руку не попалось что потяжелее – канделябр там…
— Не знаючи не говори… — сказала Жени, помогая мальчику встать.
— А что? – хмыкнул тот. – Разве что-то не так?
Я поглядел на правую руку. Затем снял с правой ладони перчатку и показал мальчугану. Металл блеснул в свете люстры.
— Посмотри на это и скажи: что, по-твоему, не так? – проговорил я.
Алекс на миг открыл рот от удивления.
— Ох ты, а у тебя только рука такая? Потерял ее на какой-нибудь войне? – спросила Камилла, тоже разглядывая мою руку.
— М-м, у меня с левой ногой так же. И нет – не на войне… — я прикрыл глаза. – Это та цена, что я заплатил, чтобы быть с братом и чтобы не творить более глупостей…