Omniphobia

Смотри сам, - призрак охотно подошёл поближе и протянул мне раскрытую правую ладонь.

На ней покоился серебристого цвета кругляшок. Типичный никель с профилем старика Джефферсона. Только дата в углу - 1958 - показывала, что нет - это не привычная современная монета, а уже довольно старая по нынешним меркам.

И вот эта хрень только что вышла из моего организма вместе с огромной лужей яркой краски… Так, спокойно, Страйдер, спокойно – в снах какой только ерунды не бывает, не стоит искать в этом привычную тебе логику.

Феерично, - прикрыв глаза и выдохнув, протянул я.

Хех, да, можно и так сказать. Неожиданно, странно, но притом очень кстати, - хмыкнул англичанин, слегка подбрасывая монету на ладони. - Потому что, друг мой, именно такими монетами и запускались когда-то музыкальные аппараты, подобные вон тому у стенки, - он с улыбкой поглядел на меня. - Думаю, ты предполагаешь, что нам нужно делать, так?

Ну, тут, наверное, только дурак не поймёт. Но почему-то для меня это было странно.

Думаешь, всё так просто? - я глянул по сторонам, начав анализировать обстановку вокруг. Ладно, странно-то странно, но, с другой стороны, ничего более активировать в этом месте было нельзя. Разве что завести эти «дедушкины» часы. Но для часов этот никель явно был не нужен – не так обычно заводят часовой механизм.

Ну, на мой взгляд, для того, чтобы войти в галерею, особо сложного механизма не нужно, - Джейк слегка пожал плечами. - На афише сказано включить музыку. Скорее всего, это и откроет проход. Только вот… - он с долей задумчивости поглядел на часы. - Всё не могу понять, зачем здесь напольные часы. Тем более не рабочие.

Хороший вопрос, конечно. Навряд ли это просто для создания антуража. Я поглядел на афишу, затем внимательнее присмотрелся к часам. Вернее, к циферблату. Часовая стрелка замерла на десятке, минутная – на двенадцати. Хм…

Если сейчас уже не день по местному времени, то тогда до закрытия галереи осталось всего два часа, - я указал на циферблат. – Или же четырнадцать, если это всё-таки утреннее время… К слову – от галереи тут только одна картина пока. Что немного разочаровывает.

Ну, это пока одна. Посмотрим, что будет, если мы забросим эту штучку в музыкальный аппарат, - с этими словами Инглиш, заговорщицки подмигнув, подошёл к джукбоксу. Перехватив монету пальцами, он легко вбросил её в прорезь.

Послышались негромкие механические щелчки. Потом пара гудков. А затем аппарат «ожил», и ранее белые лампы замерцали всеми цветами радуги. И тут же откуда-то сверху зазвучала музыка.

When skies are cloudy and grey

They're only grey for a day

So wrap your troubles in dreams

And dream your troubles away*, - после проигрыша вновь зазвучал голос Фрэнка Синатры. И чёрт его поймет, как - крутящейся внутри аппарата пластинки я так и не увидел.

Следом за джукбоксом внезапно «ожили» и напольные часы, начав глухо тикать. Маятник стал мерно покачиваться из стороны в сторону. Видимо, время пошло вперёд.

Я с долей удивления пронаблюдал сперва за музыкальным аппаратом, затем за часами. Потом ещё раз осмотрелся вокруг. Помимо этого, в комнате больше ничего не изменилось.

Что ж, никаких дверей волшебным образом не образовалось. Что делать будем? – я перевёл взгляд на Джейка.

Тот задумчиво хмыкнул. Он тоже обвёл взглядом комнату, пытаясь понять, какой шаг сделать следующим. А затем Инглиш неожиданно замер.

Прислушайся, - призрак слегка прищурился. - Мне кажется, или… - он повернулся в сторону картины.

Сперва я не понял, о чём он говорил, но вскоре до моего слуха начал слабо доноситься какой-то шум. Я прикрыл глаза и сосредоточился, стараясь отстраниться от тиканья часов и звучавшего где-то вверху Синатры. Тут-то я и услышал чуть дребезжащий звук, который обычно издают крутящиеся шестерёнки. Создавалось впечатление, что где-то зашевелился огромный механизм.

Нет, не где-то. В картине.

Открыв глаза, я повернулся к полотну и слегка ухмыльнулся.

Дверь за полотном или полотно-портал, - озвучил я свои мысли. Это открытие, надо признаться, заинтриговало меня. И притом в хорошем смысле. Что за механизм там может быть? - Судя по тому, что дальше меня сюда никто не добирался, ты понятия не имеешь, что на той стороне, верно, Джейк?

Только примерно, - англичанин перевёл взгляд на меня. - Потому что, - голос его слегка дрогнул, и в нём мелькнула грусть, - кажется, я знаю, чей это мир, - но парень быстро встряхнулся, а затем поднял руку и коснулся поверхности картины.

Вернее, коснуться Инглишу ничего не получилось. Его рука прошла насквозь. Картина перестала быть просто картиной. Значит, теперь это портал. Потрясающе.

Что ж… Тогда пошли. Расскажешь обо всём по ходу дела, - хмыкнул я. А затем мы вместе шагнули внутрь картины, переступив через нижний край огромной рамы.

*

Ничего особого не произошло во время перехода. Лишь лёгкий холодок пробежался по моему телу, когда я переступил через раму, но не более того. Гораздо более интригующим было то место, куда мы попали.

По виду это был именно тот коридор, что был изображён на картине – бежевые стены, тёмно-коричневый паркет на полу, люстры, подобные той, что была в комнате с лифтом, наверху и картины, висящие на стенах через равные промежутки друг от друга. Однако мне было достаточно пары секунд, чтобы заметить различия. Картины располагались теперь не только по стенам, но и на потолке, придавая тем самым помещению некоторую сюрреалистичность. В дополнение к этому от одной рамки к другой шли какие-то странные неглубокие борозды. Будто выеденные в краске и штукатурке каким-то раствором кислоты или чем-то подобным, они создавали замкнутый поперечный круг. Складывалось впечатление, будто в этих местах соединяются части коридора… Или это просто своеобразная деталь интерьера? Кто его знает на самом деле. После всего начинаешь придавать особое значение даже таким мелочам, которые кажутся не слишком достойными внимания.

Мы с Джейком неторопливо направились вглубь коридора. Прекратив обращать на борозды внимание, я с долей любопытства стал разглядывать висящие на стенах полотна. Надо заметить, там было на что посмотреть.

Первой была картина, на которой изображалась витрина магазина с манекенами (у тех совершенно отсутствовали ноги, а головы были наклонены вниз – как будто они были озадачены отсутствием своих нижних конечностей; надпись под картиной гласила «Магазинчик на углу, 1953»).

Дальше – пасмурное небо, проглядывающее сквозь покрытое дождевыми каплями стекло окна («Осенняя меланхолия, 1950»; довольно красиво – видно даже мокрые дорожки и блики света).

Ещё дальше – цветущий сад («Весна. Воскрешение природы, 1955»; в принципе, никаких особых деталей – лишь довольно широкие мазки разных цветов, но всё равно живописно).

Парочка лондонских пейзажей, что удивительно (обе названы «Грёзы Туманного Альбиона, 1957»; город я узнал ещё по изображённым достопримечательностям – Тауэрский мост и, конечно же, Биг Бэн; виды были явно старинными, ибо рядом с Биг Бэном виднелся дирижабль, да и в целом картины были написаны в коричневых тонах, имитируя старые гравюры и фото).

А вот после этого пошло кое-что неожиданно абстрактное. Безликая белая фигура, изображённая только до бёдер, тянется сквозь тьму к свету («Свет Надежды да укажет путь, 1958»; складывалось впечатление, что картина живая, и что фигура и правда тянет руки вверх).

Дальше - две фигуры, опять же безликие. Та, что была на переднем плане, была белая и нарисована опять же до бёдер, от груди к фигуре позади шла тонкая рыжеватая нить. Фигура на заднем плане же держала одну руку - белую - на плече фигуры спереди, а вторая - чёрная - сжимала ножницы, в которых находилась нить («Хранитель/Дьявол, 1958»; эта картина была мне не совсем понятна, но в то же время что-то в ней было и знакомое).