Страница 3 из 16
Гаевский знал, что деньги, выделенные из военного бюджета на ее разработку по гособоронзаказу, уже заканчиваются, и было похоже, что собеседник Курилова просил его помочь с дальнейшим финансированием испытаний «карандаша».
– Ну ты, брат, и хитер! Меня на пулемет без бронежилета бросаешь! – незлобливо восклицал Курилов, – с твоей просьбой зайду к Егорычу (это было отчество начальника Генштаба) генералом, а выйду пенсионером… Начальство не любит, когда у него просят денег… Оно любит, когда деньги ему дают… Хе-хе-хе…
Телефонный собеседник Курилова что-то минуты две говорил ему. Генерал то хмурился, то ухмылялся, то повторил два раза:
– Ладно-ладно, ради тебя – рискну…
А затем он с явным блаженством в глазах заговорил о предстоящей субботе, о рыбалке, о каком-то озере, на которое он, судя по всему, должен был ехать с тем человеком, который находился на другом конце провода.
А ближе к окончанию разговора генерал сказал в трубку:
– Кстати, Иваныч, у меня тоже есть просьба… Лич-на-я. Ты понял? Лич-на-я. У тебя там свободной офицерской должности для моего хорошего человека не найдется?.. Ты его наверняка знаешь. Гаевский… Что?… Да-да, он самый! Так что не кот в мешке. Как от сердца отрываю… Жалко отпускать такого спеца. Но ведь приказ…
Курилов прикрыл микрофон телефонной трубки мясистой ладонью, весело подмигнул Гаевскому и шепнул:
– Померанцев!
Глеб Иванович Померанцев был начальником военного научно-исследовательского института на Ленинградском шоссе, – Гаевский знал его.
Курилов продолжал вежливо, но упорно наседать на Померанцева:
– Иваныч, я ведь тебя тоже не раз выручал… Забыл?.. Ты про братца своего забыл?.. А про Смирнова?..
И – после паузы:
– Ну это уже совсем иной разговор!.. Я всегда подозревал в тебе неистребимые запасы советской совести… Кстати, как там поживает старикан Кружинер? Привет ему… Да-да, забавный дедуган, ходячая история… Энциклопедия анекдотов! Он как-то мне рассказывал анекдот про смерть Абрама. Не слышал? Абрам умирает, значит, и приказал и в спальне, и везде в доме выключить свет и собрать семью. И вот когда все собрались, Абрам спрашивает в темноте:
– Сара тут?
– Тут я.
– Циля тут?
– Тут.
– Мойша тут?
– Тут, папа.
– Есик тут?
– Тут, дедушка.
– А какого же хера свет на кухне горит?!
И Курилов рассмеялся, правда, смех его был уже жалкой копией того смеха, какой вырвался из него в тот раз, когда старик Кружинер рассказал ему этот анекдот на полигоне под Астраханью.
Переговорив с Померанцевым, Курилов положил на место телефонную трубку и бодрым тоном победителя стал басить:
– Ну что, Артем Палыч, тебе, считай, повезло! Померанцева я уломал. Он согласен взять тебя. У него есть там вакантная офицерская должностенка…
– А если начальник Генштаба будет против? – мгновенно вычислил возможную опасность Гаевский.
– Я с ним насчет тебя переговорю. И все же не думаю, что он злопамятный до такой степени.
Засветились надеждой печальные глаза Гаевского. А в веселых глазах Курилова наоборот – вспыхнула хмурая настороженность. И голос уже холодный, с наждачком:
– Но есть одна неприятная закавыка, Палыч. Должность там это… подполковничья…
После этих шершавых слов генерала на лице Артема Павловича – снова унылая задумчивость.
– Я понимаю, я тебя по-ни-маю, – в растяжку произнес Курилов, – взять в Генштабе полковничью высоту, откуда и до генеральской звезды недалеко, а теперь сдать ее без боя – обидно, конечно. Но если еще хочешь послужить, – соглашайся. А впрочем, сам решай, – либо вешать китель на гвоздь и становиться пенсионером, либо идти на нижестоящую должность. Моя совесть перед тобой чиста.
– Андрей Иванович, – растерянно заговорил Гаевский, – а вдруг меня и там сократят?
– Ну, это исключено, – ободряющим тоном отвечал Курилов, – пока институт Померанцева по заказу Генштаба занимается «карандашом», его кадры вряд ли пропалывать будут.
Генерал замолчал, дробно барабаня пальцами по столу. Затем продолжил, возвратясь на тот же круг мыслей:
– Да-да, что касается института Померанцева, то резать его штаты Сердюков с Вакаровым вряд ли рискнут. В Кремле ждут новую ракету и Первому уже доложено… Так что не дрейфь. Посидишь у Померанцева годик, а потом я тебя снова в Генштаб заберу.
Сказав это, Курилов повернул голову в сторону висевшего за его спиной портрета круглолицего министра обороны в гражданском костюме и с чубчиком на бочок. Взглянул на него и негромко, с налетом презрения в басистом голосе, произнес:
– Ну не будет же вечно длиться этот кадровый бардак.
Гаевский нехотя, но согласился. А что было делать?
Он хотел служить.
И часто потом думал о значении случайностей в офицерской судьбе. Ведь не позвони в тот день и в тот час Померанцев Курилову, и был бы он, Гаевский, полковником запаса, и ездил бы по московским фирмам и конторам в поисках подходящей работы. Или играл бы в домино с отставничками под липами во дворе. А теперь вот как все вдруг спасительно обернулось. Хотя и досадно, конечно, что из Генштаба приходится уходить с понижением в должности. Но вот такая она – жизнь. Дает иногда вроде шоколадку, а внутри – горчица…
Военный научно-исследовательский институт на Ленинградке располагался на одной территории с оборонным заводом, который уже лет 60 выпускал зенитные ракеты (теперь он входил в концерн). Еще во времена Лаврентия Берии там ученых, конструкторов и заводчан, – то есть, науку и практику, – разместили под одной крышей.
Институт этот (его называли еще номерным) был хорошо известен Гаевскому, – отдел Генштаба, в котором он служил, занимался вопросами противовоздушной и противоракетной обороны и потому присматривал за разработкой «карандаша». Да и был, по сути, его заказчиком и куратором.
Полковник не раз бывал там, на Ленинградке, в сером и грандиозном здании, построенном в стиле сталинского ампира.
На новом месте Артема Павловича приняли, как старого знакомого, – среди сотрудников института было немало его однокашников и по воронежскому училищу радиоэлектроники, и по тверской академии противовоздушной обороны. Почти все они были уже офицерами запаса или в отставке. И лишь трое – Томилин, Дымов и Таманцев – все еще были в кадрах и носили погоны.
Полковник Томилин был начальником отдела, – Гаевский стал его заместителем. Майоры Дымов и Таманцев служили на должностях старших офицеров-программистов и часто пропадали на ракетном полигоне под Астраханью.
Всегда радушный Томилин, как показалось Гаевскому, на этот раз встретил его настороженно и сухо, даже с некоторой подозрительностью. Хотя в первый же день он предложил Артему Павловичу общаться на «ты».
Чтобы сразу снять все недоразумения, Гаевский уже во время их первой беседы сказал Томилину:
– Если ты думаешь, что я буду подсиживать тебя, – выброси это из головы. Даю слово офицера, что напишу рапорт на увольнение в тот же день и в тот же час, когда ты заподозришь меня в желании занять твое место. К тому же Курилов обещал забрать меня в Генштаб, как только пройдет эта сердюковская кадровая вакханалия.
После этих слов, заметил Гаевский, Томилин слегка оттаял.
Гаевскому достался небольшой, но уютный кабинет с видом на внутренний двор института – с круглым и сильно облупленным фонтаном давних советских времен, со старыми, уродливо разросшимися яблонями и серыми деревянными скамейками под ними. На этих скамейках в обеденный перерыв и при хорошей погоде куряги самозабвенно травились сигаретным дымком.
Там на солнышке вместе с институтским народом любил покурить и Гаевский.
– Ну что, мил челаэк, удается американскую штуковину расколоть? – спросил его однажды «дед» – ветеран института Яков Абрамович Кружинер (он работал тут инженером-конструктором с 50-х годов прошлого века, сотрудники в летах почтительно называли его «талисманом», а остроязыкая и ехидная молодежь – заместителем начальника по анекдотам).