Страница 1 из 18
Валерий Ковалёв
В закрытом гарнизоне (сборник рассказов). Книга 2
Валерий Ковалёв
Родился 20 апреля 1952 года на Луганщине.
После окончания горного техникума работал в шахте горным мастером.
Затем срочная служба в ВМФ на ракетном подводном крейсере «К-450» Краснознаменного Северного флота. Далее учеба в Высшей школе КГБ СССР им. Ф.Э.Дзержинского и ее продолжение в морской контрразведке. Участник ходовых и государственных испытаний новой техники, двух дальних походов в Северную Атлантику. После, служба в Прокуратуре Союза ССР и Генеральной прокуратуре России.
Ныне в отставке. Автор восьми бумажных и десяти электронных книг.
«Тайна «Анабары»
Весна 1973 года. Заполярье.
Через несколько дней мы готовимся к очередному выходу в Белое море для выполнения глубоководных торпедных стрельб новой многоцелевой Торпедо – ракетой «Анабара», способной нести ядерный заряд.
Ее погрузку в отсек подводного крейсера производим ночью, по боевой тревоге. Пирс затемнен и оцеплен усиленной охраной. Торпедовоз замаскирован камуфлированной сетью и сопровождается несколькими офицерами. Команды отдаются вполголоса.
Когда серебристое тело «Анабары» вползает в торпедопогрузочный люк и мягко ложится на стеллаж у торпедных аппаратов, общее напряжение всех участников погрузки спадает и сменяется тихой радостью.
Нежно поглаживаем опасную красавицу, способную при необходимости уничтожить целое авианосное соединение. Еще в Палдиски мы готовились к встрече с ней и в совершенстве изучили по проектным документам и отдельным узлам.
Выход в море назначен на утро. Район испытаний – водная акватория у мыса «X» с глубинами погружения до шестисот метров.
Глубина стрельбы – четыреста метров, дальность – десять миль. Цель – эсминец с командующим Беломоро-Балтийской ВМБ и группой старших офицеров на борту.
Задача считается выполненной, если в момент атаки лодка не будет обнаружена и выпущенная ею торпеда пройдет на расстоянии не более двадцати метров от цели.
Риск – попадание непосредственно в цель, при котором эсминец неминуемо будет продырявлен, учитывая небывалую скорость новой торпеды, и наличие у нее вместо боевого зарядного отделения, сверхпрочного практического. А попадания в свои корабли никакие адмиралы не любят, даже при испытательной стрельбе.
Пять утра. Штиль, легкий туман.
В открытое море из залива субмарину выводят морские буксиры. Провожают нас только бакланы, окропляя вороненую надстройку и швартовные команды, выстроенные на носу и корме атомохода своим гуано, выработанным из остатков нашего же завтрака, выброшенного кем-то из коков за борт. Тихо материмся, поеживаясь от временами накрывающих нас соленых брызг и втягивая головы в воротники капковых бушлатов, называемых у нас «прощай родина».
Веселят морские буксиры, задорно подталкивающие атомоход с обеих бортов своими бульдожьими носами, задавал ему нужное направление. Без них нам никак нельзя, поскольку с учетом своих габаритов, ракетоносец может оперативно маневрировать только в условиях открытого моря. Как говорят, – большому кораблю, большое плавание. Это точно о нашей «букашке».
Через час, дав прощальные гудки и бодро постукивая дизелями, трудяги – буксиры уходят. Вокруг открытое море и командир увеличивает ход.
Гул турбин заглушает все другие звуки, противно орущие бакланы исчезают за кормой.
По команде с ходового мостика быстро заваливаем в надстройку швартовные устройства, раскрепляем их по штормовому и спускаемся вниз, на боевые посты.
Через несколько минут ревунами и по корабельной трансляции объявляется боевая тревога. Переборки отсеков наглухо задраиваются. Срочное погружение.
В центральный пост поступают доклады, – глубина пятьдесят, сто, сто пятьдесят…, триста метров. Зависаем на четырехстах. Это наша обычная рабочая глубина. У других лодок она колеблется в пределах от ста до двухсот метров.
Дается полный ход, идем в район выполнения задачи.
Наш полный ход равен скорости курьерского поезда, с той лишь разницей, что развивается он под водой махиной водоизмещением в тринадцать тысяч тонн. Поддоны и приборы на переборках, а также пайолы под ногами, начинают мелко вибрировать.
Гидроакустический комплекс у нас новейшей системы, но не хотелось бы на такой скорости налететь на что-либо твердое, что, кстати, не раз случалось как с нашими, так и американскими субмаринами.
Одну такую, с развороченной рубкой, мы видели в прошлом году в Гаджиево, во время стажировки. Ее экипаж не пострадал, а вот что сталось с американцами, не знает никто. По слухам, наши акустики слышали борьбу за живучесть в отсеках их корабля.
Снова включается боевая трансляция. Говорит командир. Он конкретизирует боевую задачу, уточняет ее детали.
Входим в нужный район, и с этого момента внутри корабля нет отдельных офицеров, мичманов и матросов. Есть единый биологический организм, сросшийся с организмом лодки. Сейчас она и мы – единое целое. Умение мгновенно действовать в экстремальных условиях, за несколько месяцев испытаний стало для нас безусловным рефлексом.
Цель обнаруживаем первыми, на пределе дальности наших гидроакустических станций. Он постоянно маневрирует, используя противолодочный зигзаг. Недалеко от эсминца болтается на мелкой зыби торпедолов. Команда эсминца опытная, отработанная на таких выходах и сделает все, что бы обнаружить нас и не дать себя поразить, а по возможности и условно уничтожить субмарину.
В торпедном отсеке тщательно готовим к выстрелу «Анабару» и аппарат, из которого она впервые ударит по цели.
Кроме нас, здесь же и представители конструкторского бюро, в котором создана торпедо-ракета, флотские военпреды. Каждая манипуляция с оружием фиксируется ими в специальных формулярах. Одновременно идет хронометраж времени, затрачиваемого командой на подготовку к выстрелу. Работаем без суеты, четко и быстро.
Сложность предстоящей стрельбы заключается еще и в том, что помимо ее повышенной глубоководности (с четырехсот метров) и применения нового типа торпеды, атака цели будет выполняться на предельно высокой – до двадцати пяти узлов скорости, что также ранее не имело аналогов не только в отечественном подводном флоте, но и на флотах вероятного противника.
Волнуемся ли мы? Да, немного. Но внешне это ни в чем не проявляется. За время испытаний корабля экипажу приходилось понемногу гореть и проваливаться на значительные глубины, получать повышенные дозы радиации и задыхаться в отсеках от недостатка кислорода.
Как говорит наш старшина команды Олег Ксенженко, – вся техника новая, пока притрется, жить нам с оглядкой. Да и начальства за это время мы насмотрелись самого разного, начиная от академиков, адмиралов и генералов, и заканчивая старшими офицерами не только флота, но и других родов войск. На этом выходе их тоже не меньше десятка.
В своем подавляющем большинстве это технические специалисты высокого класса, но встречаются среди них и непонятные личности, отличающиеся любовью к лодочным деликатесам, ректифицированному спирту и различным сувенирам.
На сегодняшний день, с учетом их алчности и традиционного флотского гостеприимства, на корабле некомплект канадок, морских биноклей и многого другого, отчего наш всегда жизнерадостный пройдоха-интендант стал заметно угрюмым и ударился в питие ректификата втемную, то – есть, сам – в каюте.
Тишину отсеков взрывает рев боевой трансляции и голос командира.
– Торпедная атака надводной цели! Третий торпедный аппарат к выстрелу приготовить!
Мыльников репетует команду, и мы выполняем последние операции на приборах аппарата, в котором затаилась готовая к пуску «Анабара».
В следующее мгновение в центральный пост уходит доклад о готовности к выстрелу. Все замерли на боевых постах. Мучительно долго тянутся отбиваемые хронометрами секунды.