Страница 4 из 12
– Ну, Печенкин, когда сдашь на самоуправление? – закинув ногу на ногу, поинтересовался дежурный, покачивая носком хромового ботинка. – Или так и будешь припухать у трапа? – ткнул пальцем вверх.
– Не, – застенчиво потупился Витька и шмыгнул носом.
– Чего «не»?
– Скоро сдам, остались только корабельные системы.
– Ну-ну, – последовал лаконичный ответ, и дежурный сделал знак помощнику.
Тот подошел к расположенному за одним из пультов металлическому сейфу, зазвенел связкой ключей в замке, потянул на себя дверку и внутри масляно замерцали стволы десятка АКМС[4].
– На, – извлек из пирамиды мичман крайний и вместе с заряженным магазином протянул его матросу.
Тот молча принял оружие, вщелкнул магазин в приемник, после чего клацнул предохранителем и, нацепив автомат на шею, доложил о готовности к заступлению.
– Значится так, – сдвинул брови капитан-лейтенант. – Вахту нести бдительно, при нападении смело отражать неприятеля и оборонять наш подводный крейсер. Все понятно? – и сделал зверскую рожу.
– Точно так! – выпучил глаза Печенкин. – Понятно!
– Давай, Лебедев, меняй пост, – приказал дежурный помощнику и тот, кивнув, Печенкину, первым взялся за поручни ведущей наверх шахты.
Наверху их встретил собачий холод, россыпи звезд, мерцающих над застывшим заливом и опушенный инеем вахтенный, пританцовывающий на пирсе, рядом с трапом.
– Ну, как тут Мингажев, не жарко? – заботливо поинтересовался мичман, с удовольствием вдыхая морозный воздух.
– Н-нет, – клацая зубами, ответил тот и поддернул ствол заиндевевшего автомата. – Замерз как собака, таварищ мичман.
После этого состоялась короткая церемония смены вахты, мичман, с деревянно шагающим за ним Мингажевым споро исчезли в рубке, и Витька остался у трапа один.
Для начала он набросил на голову капюшон, смел рукавицей с висящего на леерной стойки «каштана» снежную порошу и метко цыкнул слюной в ближайший кнехт, с заведенным на него носовым швартовым.
Потом внимательно окинул взглядом уже ставшую привычной панораму базы, с застывшими у пирсов заснеженными ракетоносцами, парящей штабной плавказармой и неясно мерцающими вдали огоньками казарменного городка, и, насвистывая, двинулся по пирсу вдоль длинной горбатой туши, пришвартованного к нему корабля.
Напротив, тускло отсвечивая стояночными огнями, стоял такой же, у трапа которого тоже прохаживался вахтенный.
– Привет! – помахал парню рукой Печенкин, и тот ответно поднял свою.
Дойдя до конца пирса, с закрепленными на нем щитами электропитания и тянущимися от них в корпус кабельными трассами, Витька попинал ногой туго натянутый кормовой швартов и с чувством выполненного долга заскрипел сапогами обратно.
– Эй, корешок, у тебя закурить есть? – простужено пробубнил вахтенный соседней лодки, когда Печенкин снова вернулся к трапу.
– Есть, – кивнул он капюшоном, стащил зубами кожаную рукавицу и извлек из-за пазухи мятую пачку «Примы».
Курить на вахте запрещалось, но, как говорят, запретный плод всегда сладок и через минуту, пряча огоньки сигарет в рукавах, бдительные стражи предались вредной привычке.
После этого они немного потравили о службе, новый Витькин знакомец угостил его черным сухарем и парни разошлись каждый к своему трапу.
Между тем сумерки над базой все сгущались, тянущиеся по бетонке вдоль берега фонари стали гореть ярче, и в погоде наметились изменения.
Спустя несколько минут, откуда-то со стороны моря налетел шквальный порыв ветра, с неба повалил густой снег и все закружилось в бешеной круговерти.
Это было одно из тех явлений природы, которыми так богат Север, и на местном сленге оно именовалось «заряд».
В вое ветра и сплошной снежной завесе скрылось все окружающее и, цепляясь руками за обледенелые леера трапа, отвернув от секущей крупы лицо и хватая ртом разреженный воздух, Печенкин перебрался по нему на узкий обвод лодки, где укрылся под нависающим сверху громадным пером рубочного руля.
Здесь, под защитой высоко вздымающейся в нескольких метрах сзади ракетной палубы было несколько тише, и, прислонившись спиной к настывшему металлу рубки, Витька стал пережидать беснующуюся пургу.
Заряд прекратился так же неожиданно, как и начался.
Последние порывы ветра с воем унеслись в тундру, снежная завеса рассеялась и кругом снова установилась тишина.
В ней резче проявились ночные тени и абрисы заснеженных ракетоносцев, первозданно чистая даль залива и фантастическое нагромождение опоясывающих его скал.
Касавшееся их небо вдруг стало высоким, потом высветлилось, и по нему весело заплясало северное сияние.
Непрерывно меняясь и чуть слышно потрескивая, оно то висело в воздухе фантастическими гирляндами, то вдруг превращалось в подобие фейерверков, то катилось по небу волшебным колесом.
– Это ж надо, – восхищенно шептал Витька, высоко задрав голову и хлопая заиндевелыми ресницами. – Как в сказке…
– Эй, Витек, ну как тебе это чудо! – радостно заорал вахтенный с соседней лодки.
– Красотища! – в свою очередь заорал Витька, продолжая созерцать небесный праздник.
Спустя некоторое время нерукотворные краски стали меркнуть и удаляться за горизонт, потом они превратились в едва заметную игру света и погасли.
– М-да, жалко, – с сожалением пробормотал Витька. Ему хотелось смотреть в небо еще и еще.
– Ну да ничего, – потер он рукавицей замерзший нос. – Впереди у меня еще целых две зимы.
После этого Витька стянул с головы заснеженный капюшон, отряхнул рукавицей такие же штаны и, повертев уставшей от автомата шеей, сошел по сколькому трапу на пирс.
– Гав! – внезапно раздалось со стороны КДП[5] и оттуда, по наклонной аппарели в его сторону, понеслись две неясных тени.
– Здоро́во, Бой! – отводя лицо от морды радостно бросившего на его плечи лапы сенбернара, – весело рассмеялся Витька. – Да ты никак с подругой?
– Гав! – ответил тот и, опустивший наземь, согласно завилял хвостом.
Прибежавшая с ним молодая лайка вкусно обюхала Витькины сапоги и сделала то же самое.
– Понял, – сказал Витька, – стянул зубами рукавицу, извлек из кармана канадки два куска сахару и поочередно попотчевал им гостей.
Те с достоинством захрустели и стали пускать слюни.
– Ну, как, вкусно? – потрепал Витька за мощную холку сенбернара.
– У-у, – довольно пропел горлом Бой, а его подруга облизнулась и выжидательно уставилась на матроса.
– Все, больше нету, – развел тот руками.
После этого гости поочередно лизнули ему рукавицу и, дружелюбно помахивая хвостами, с достоинством направились ко второму вахтенному.
Та все повторилось, после чего визит закончился и, весело играя, лохматая пара умчалась в тишину ночи.
А она набирала обороты.
Мороз крепчал, и небо украсилось сонмом звезд, ледовый припай вокруг лодки незримо увеличивался, и натягивал швартовы, на которых вырастал пушистый иней.
Витька снова натянул на голову капюшон, поддернул до предела замок канадки и, притопывая сапогами, стал прохаживаться вдоль пирса.
Спустя некоторое время они с Лешкой (так звали соседа) снова подымили в морозном воздухе, лениво перебросились парой фраз и продолжили ночное бдение.
Когда вахта перевалила на вторую половину, ноги у Витьки изрядно настыли, шея и плечи онемели от тяжести автомата, а на едва проклюнувшихся усах закуржавился иней.
– Колотун, бля, – едва ворочая губами бормотнул он, и стал приплясывать на месте.
Минут через пять стало чуть теплее и, наращивая успех, Печенкин заорал матерную песню
сипло тянул он, и представлял то, что пел.
– А ну, Витек, давай еще! – донесся от соседней лодки голос Лешки.
4
Автомат Калашникова модернизированный АКМ
5
КДП – контрольно – дозиметрический пост на ядерных объектах.