Бессердечный (ЛП)

— Разве мы не можем сходить хотя бы на одну игру? — спрашивает он, выгибая темную бровь. — Я обожаю хоккей.

Да. Он прав. И каким-то образом на протяжении всей нашей дружбы мне удавалось избегать просмотра хотя бы одной игры с ним.

— Разве ты не сможешь достать билетик? Готов поспорить, ты могла бы получить отличные места на игру, если бы попросила об этом. Как думаешь, я смогу встретиться с некоторыми из парней? С Шейном Макдермоттом? Или Джоном Визекупом? — когда Сет говорит об этом, его лицо светится детским энтузиазмом. После этого он будет счастлив весь год. И, учитывая тот факт, что он ушел с работы, чтобы сопровождать меня в Нью-Йорк, я, вероятно, должна отплатить ему той же монетой.

— Могу. — Я выдыхаю. Пора перестать вести себя как ребенок и сделать звонок. — Только ради тебя.

Глава 34

Айла

— Рад, что вы пришли, ребята, — говорит тренер Харрис, стоя возле раздевалки за пару часов до начала игры. Вчера вечером я позвонила ему, и он, не теряя времени, достал для нас лучшие места на субботний матч. Он был даже немного взволнован, когда я спросила, сможет ли мой друг встретиться с некоторыми из игроков. — Рад снова видеть тебя, Айла.

— И я вас. — Я обнимаю его, потому что он выглядит как парень, который любит обниматься, и он крепко сжимает меня в своих объятиях. Его волосы еще больше поседели, но неугасающая улыбка ни капельки не изменилась.

— Я пойду за пивом. Тебе взять? — спрашивает Сет.

— Да, пожалуйста, — говорю я, наблюдая за тем, как он уходит.

— У тебя все в порядке? — интересуется тренер.

— Да. — Я крепко сжимаю ручки сумки, висящей на плече. Как только мы пришли сюда, каждый игрок, попадающийся мне на глаза, пускал мое сердце вскачь. Я ожидаю, что одним из них будет он, хотя это вряд ли случится.

Я всегда высматриваю Ретта там, где его не может быть.

Но сегодня все иначе...

Потому что «Спартанцы» играют против «Железных королей».

А значит, он здесь.

— Мы немного беспокоились. Ты на некоторое время пропала с лица Земли, — говорит тренер, поправляя фирменную кепку «Спартанцев».

— Просто была занята работой, — говорю я. — И Фондом.

— Это хорошо. Мы получили чек, который ты отправила в молодежный лагерь прошлой весной. Спасибо. Ты зажгла много улыбок на лицах этих детей. Хотелось бы, чтобы ты была здесь и увидела это.

— Мне тоже. В следующий раз я постараюсь приехать, хорошо?

Мимо нас проходит игрок со стальным взглядом в глазах, и на секунду я убеждена, что это он.

Но это не так.

Сет возвращается с двумя прозрачными пластиковыми стаканами с разливным пивом. Он передает мне один, а затем задает тренеру Харрису какой-то вопрос об игроке, о котором я никогда не слышала.

Они увлеченно беседуют, пока я чувствую тепло ладони Сета на нижней части спины. Он положил ее туда так спокойно, так небрежно.

Если сейчас кто-то пройдет мимо, то подумает, будто мы вместе. Но что я должна сделать? Прервать тренера Харриса и любезно попросить Сета убрать от меня свою руку?

Я глубоко вздыхаю, собрав все терпение, необходимое мне, чтобы пережить этот разговор, как вдруг наступает тишина. Я собираюсь предложить Сету найти Шейна, чтобы он смог сфотографироваться с ним.

— Серьезно? — тренер смеется над какой-то репликой Сета. Думая о своем, я оглядываюсь назад.

Ретт здесь.

Я чувствую это.

Изменился воздух вокруг, и мои ладони вспотели. Биение пульса зашкаливает.

Звук тяжелых шагов из коридора привлекает мое внимание. Я задерживаю дыхание и готовлюсь к встрече, но не совсем уверена, что это он, потому что я всегда ошибаюсь.

Только на этот раз это он.

Мое тело застывает на месте, взгляд не отрывается от него. Ретт стал крупнее, более накачанным. Хлопковая рубашка обтягивает широкие плечи, а выражение лица хладнокровно и сосредоточенно. В момент, когда он замечает меня, я кое-что замечаю. Шок? Удивление? Злость?

Его суровый взгляд опускается ниже, оценивая руку Сета на моей спине, а затем он перестает обращать на нас внимание. Чем ближе он подходит, тем сильнее колотится мое сердце. Но именно тогда, когда он проходит мимо, сделав вид, что мы не знакомы, мое сердце останавливается.

Глава 35

Айла

Команда Ретта выиграла.

Я десятки раз пересматривала ролики с лучшими моментами Ретта на льду, но ни разу не видела его таким. Такое ощущение, что его подпитывал коктейль из гнева и адреналина. Он был самым быстрым, его удары были агрессивнее и точнее, чем чьи-либо. В какой-то момент он вступил в бой со «Спартанцем», и они оба были отправлены на скамейку штрафников.

Но, как мне сказали, у «Спартанцев» принято праздновать хорошую игру, так что теперь мы сидим в баре «У Шотски».

Сет на седьмом небе от счастья, находясь в окружении игроков команды. Десять минут назад мы закончили второй раунд с «Ягер-бомб». Все изумляются знаниям Сета об игре, потому что он выражается больше как ученик Пруста, чем как любитель хоккея, но в этом весь Сет. (Примеч.: Марсель Пруст — французский писатель, новеллист и критик, представитель модернизма в литературе).

Ходячее противоречие с золотым сердцем.

— У тебя все хорошо? — спрашивает Шейн, занимая пустое место рядом со мной.

— Почему все спрашивают меня об этом? — смеясь, отвечаю я вопросом на вопрос.

Он пожимает плечами.

— Ну, просто ты исчезла. Получила на собрании чек и пропала. Я даже приезжал на квартиру Брайса через пару недель после этого, чтобы проверить, как ты, потому что ты не отвечала на мои сообщения, но владелец сказал, что ты съехала.

— Прости. — Я делаю глоток старомодного напитка. — Это был действительно... странный период в моей жизни.

— Это было как-то связано с Реттом? — Его вопрос застает меня врасплох, и я почти выплевываю свой напиток. Наши взгляды встречаются, и я сразу понимаю, что он все знает.

— Почему ты так решил?

— Один из парней видел, как вы ночью шли в отель, — говорит он. — После того, как ты пропала, Ретт стал... холоднее... если понимаешь, о чем я. Мы сложили дважды два.

— Шейн, скажи правду, я плохой человек? — Эти слова сказаны с нетерпением, но я должна знать. Мне нужно объективное мнение кого-то, кто знает нас обоих.

— Ты не плохой человек, — отвечает он, и я выдыхаю. — Но я понимаю, почему Ретт так отреагировал. Ты понравилась ему. Но предала его. Как Дамиана.

Шейн вздрагивает, качает головой, а затем делает глоток пива.

— После этого он уже не был таким, как прежде, — говорит он. — Не знаю, как человек может справиться с двумя такими потрясениями, следующими одно за другим.

— Вы общаетесь? — спрашиваю я, приподняв брови. — Как у него дела? Он счастлив? Встречается с кем-нибудь?

Шейн осматривает помещение, и я вижу, что он хочет мне что-то сказать, но не знает, как это сделать.

— Общаемся, — признается он, делая еще один глоток.

— И?

— Ты должна отпустить его, — осторожно произносит он, прежде чем положить руку мне на плечо и по-дружески сжать. — Прошло уже больше года. Разве тебе не кажется, что пришло время двигаться дальше?

— Как он?

— Это имеет значение? — Шейн хмурит брови. — Ты не можешь изменить произошедшее, и, думаю, будет несправедливо рассчитывать на то, что он захочет дать тебе второй шанс. Разве нет?

На глаза наворачиваются слезы, и я пытаюсь их сморгнуть. В своих бредовых иллюзиях я никогда не задумывалась о том, как было бы справедливо, ведь любовь по своей сути несправедлива. Она требует жертв. Любовь — это медаль, у которой две стороны: радость и боль. И ты никогда не знаешь, какой стороной она повернется в следующий раз.

У справедливости и любви нет ничего общего.

— Вероятно, я должен тебе сказать, — говорит Шейн, наклонившись ближе. — Один из парней пригласил его сегодня выпить, как в старые добрые времена.