Страница 4 из 7
– А какую вещь, Мэри? Ты только скажи, а уж я…
– Не все ли тебе равно, Том? Раз я сказала, что хорошую, значит, хорошую.
– Ладно, Мэри, пойду поднажму.
Том поднажал на стихи и под двойным давлением любопытства и предстоящей награды добился впечатляющих успехов. Через пятнадцать минут он без запинки ответил свой отрывок. За это Мэри подарила брату новый перочинный ножик с двумя лезвиями. Том пришел в бешеный восторг, ухитрился за полчаса изрезать буфет и уже собирался приняться за комод, но тут его позвали собираться в воскресную школу.
Мэри вручила брату жестяной таз с водой, и кусок мыла. Том вышел за дверь и поставил таз на скамейку, брезгливо окунул мыло в воду, после чего положил его на место. Затем Том старательно закатал рукава, осторожно вылил воду на землю, вернулся в кухню и принялся тереть лицо полотенцем, висевшим за дверью. Но провести Мэри было не так-то легко.
– Как тебе не стыдно, Том, – спокойно сказала она, отнимая у брата полотенце. – От воды еще никому не было вреда. Иди, умойся как следует.
Она снова налила полный таз воды. На этот раз Том постоял над ним некоторое время, собираясь с духом, потом набрал в грудь воздуху и начал умываться. Когда мальчик во второй раз вошел на кухню, зажмурив глаза и ощупью нашаривая за дверью полотенце, по его щекам текла мыльная пена, честно свидетельствуя о предпринятых невероятных усилиях. Однако, когда Том отнял полотенце от лица, выяснилось, что результат получился не совсем удовлетворительный. Чистыми оказались только щеки и подбородок. Они белели, словно маска, а ниже и выше сохранилась серая от грязи кожа.
Тогда Мэри взялась за дело сама. Через пять минут Том вышел из-под рук сестры, уже ничем не отличаясь от других представителей белой расы. Мокрые волосы Тома Мэри быстро и аккуратно пригладила щеткой, ровно и красиво уложив короткие завитки. Это составляло несчастье всей жизни Тома, потому что он был уверен, что кудри делают его похожим на девчонку.
На этом мучения не кончились. Мэри до самого подбородка застегнула на брате чистую курточку от его парадного, костюма, отвернула книзу широкий воротник и надела на голову соломенную шляпу. Теперь Том выглядел очень нарядно и чувствовал себя ужасно неловко: новый костюм и опрятный вид стесняли его. Том надеялся, что Мэри забудет про башмаки, но его надежда не сбылась. Сестра знаком велела ему обуться, и при этом так ласково и понимающе смотрела на брата, что он покорно опустился на корточки и принялся возиться со шнурками.
Сид был уже готов. Мэри быстро оделась, и дети втроем отправились в воскресную школу. Том ненавидел ее всей душой, а Сид и Мэри любили. В воскресной школе занимались с девяти до половины одиннадцатого, а потом начиналась проповедь, на которую ходить было не обязательно. Сид и Мэри оставались на слушать священника добровольно, а Том – по иным причинам, гораздо более серьезным.
В дверях школы Том немного отстал, чтобы поговорить с одним приятелем, тоже одетым в парадное платье, носить которое, очевидно, не доставляло ему никакого удовольствия.
– Билли, у тебя есть желтый билетик? – поинтересовался Том.
– Есть.
– Что ты просишь за него?
– А что дашь?
– Кусок жвачки и рыболовный крючок.
– Покажи.
Том показал. Приятель остался доволен, и они поменялись. После этого Том совершил еще несколько сделок с другими мальчиками: выменял два белых шарика на три красных билетика и несколько безделушек на два синих. Еще около десяти минут Том вел бойкую торговлю, покупая билетики разных цветов, потом вошел в церковь вместе с ватагой чистеньких детей, уселся на свое место и дернул за волосы того из ребят, кто сидел ближе. Вмешался важный, пожилой учитель, но едва тот повернулся спиной, Том затеял ссору с мальчишкой, сидевшим перед ним, а затем кольнул булавкой другого мальчика, желая послушать, как тот закричит: «Ой!» и получил еще один выговор от учителя. Все это Том проделывал не в последнюю очередь для того, чтобы не встречаться глазами с Эмми Лоренс, которая то и дело посылала ему нежные многозначительные взгляды.
Не один Том Сойер считался озорником в школе. Весь его класс был как на подбор – беспокойный, шумный, непослушный. Выходя отвечать урок, ни один ученик не мог ответить без запинки, и учителю приходилось всем подсказать. Однако в конце концов урок подошел к концу, и каждый получил награду – маленький синий билетик с текстом из Библии.
В школе была заведена система, при которой за два выученных стиха из Библии ученики получали по синему билетику. Десять синих билетиков равнялись одному красному, и их можно было обменять на него. Десять красных билетиков складывались в один желтый, а за десять желтых директор школы торжественно вручал ученику Библию в дешевом переплете, стоившую в то время не больше сорока центов. Выдача награды была редким и памятным событием. Удачливый ученик, лауреат, ответивший две тысячи стихов, в день торжества становился настолько важной персоной, что сердца остальных школьников, по крайней мере на ближайшие пару недель, загорались желанием повторить его подвиг. Мэри, например, в течение двух лет неустанного труда заработала подобным образом целых две Библии. Том, как можно догадаться, никогда не стремился к этой награде. Впрочем, вне всякого сомнения, он жаждал славы и почета, которые сопутствовали ее вручению.
В конце занятий, на кафедре появился директор мистер Уолтерс – невзрачный человечек лет тридцати пяти, с рыжеватой козлиной бородкой и коротко подстриженными рыжеватыми волосами. Мистер Уолтерс был очень серьезен, а в душе честен и искренен; он так благоговел перед всем, что свято, и настолько отделял духовное от светского, что незаметно для себя самого в воскресной школе даже говорил другим голосом, не таким, как в будние дни.
– А теперь, дети, – начал учитель, – я прошу вас сидеть как можно тише и прямее и минуту-другую слушать меня очень внимательно.
Однако ученики ерзали и шушукались. Перешептывание было отчасти вызвано появлением гостей: в помещение вошел адвокат Тэтчер в сопровождении незнакомого дряхлого старичка, представительного джентльмена средних лет с седеющими волосами и величественной дамы, должно быть, его супруги. Дама вела за руку девочку.
Как только Том увидел маленькую незнакомку, его лицо просветлело, ибо это был его ангел, его новая любовь. В следующую минуту Том уже старался из всех сил: колотил соседей, дергал их за волосы, строил рожи, – словом, делал все возможное, чтобы очаровать девочку и заслужить ее одобрение. Кроме того, он занялся подсчетом выменянных билетиков, и скоро понял, что его час настал и он не зря потратил время перед началом урока.
Гостей усадили на почетное место и, как только мистер Уолтерс окончил свою речь, их представили всей школе. Джентльмен средних лет оказался братом здешнего адвоката, знаменитым окружным судьей Тэтчером. Судья происходил из Константинополя, городка, расположенного на расстоянии двенадцати миль от Сент-Питерсберга, – значит, он путешествовал и повидал свет. Тут уж не только Том, но и каждый принялся «выделываться» перед высоким гостем на свой лад. Джеф Тэтчер, например, вышел вперед, на зависть всей школе, и показал, что он коротко знаком с великим человеком, пожав судье руку на правах родного племянника.
Мистер Уолтерс тоже выделывался изо всех сил, проявляя необыкновенную распорядительность и расторопность, отдавая советы и приказания всем окружающим. Библиотекарь выделывался, бегая взад и вперед с охапками книг и производя много ненужного шуму. Молоденькие учительницы выделывались по-своему, ласково склоняясь над учениками, которых только что драли за уши, грозили пальчиком маленьким шалунам и картинно гладили по головке послушных тихонь. Молодые учителя выделывались, строго выговаривая ученикам и на все лады внедряя железную дисциплину. Почти всем преподавателям неожиданно что-то понадобилось в большом стенном шкафу, который стоял на виду, у кафедры, рядом с которой, греясь в лучах своей славы, на возвышении восседал великий судья Тэтчер, также выделываясь на свой лад.