Жизнь без десерта

– Я, ваша новая соседка. Меня зовут Верой Владимировной. Я вас прошу защитить меня от собаки бывших жильцов моего дома.

– Ах, этот Пират Пиратович! У меня с ним старые счеты. Недавно он покусал мою жену Аннушку. Вера Владимировна, вы не волнуйтесь. Я охотник и знаю, как поступать с диким зверьем. Через день, другой, его труп будут клевать вороны.

Вечером того же дня Вера беспрепятственно вошла в новый дом. Ей было немного жалко Пирата, и то, что его труп не предадут земле, но себя жалела она больше и не желал жить в пустом детском отделении, когда у нее был свой дом!

Прошло еще три дня.

Как-то раз, Вера вернулась домой еще засветло, но в пустом доме было так холодно и неуютно, что она сразу же забиралась в постель, чтобы постель успела согреться к ночи. Она уже засыпала, как в дверь позвонили.

На пороге дома стоял сосед-охотник. Закутанная в одеяло Вера приготовилась услышать новости о Пирате.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич, у вас тоже так холодно в доме?

– Здравствуйте, уважаемая соседка. Каждый день обещают дать теплую воду в батареи, но пока придется потерпеть. Совхоз летом проложил новые трубы для центрального отопления, осталось только пустить по ним горячую воду. Но я пришел к вам не за этим. – Спасибо вам за Пирата. Теперь я могу спокойно проходить в мой дом.

– Уважаемая Вера Владимировна, мы на вашего Пирата целых три дня охотились ....

Тут Вера не выдержала несправедливого обвинения.

– Подождите-подождите. Это вовсе не мой пес!

– Так вот. Этого вашего пса мы втроем не смогли подстрелить. Хитрюгой он оказался, этот Пират, злодей недобитый! Чуть засечем его на мушку, так он с глаз пропадает, в темных углах отсиживается. А теперь, кто его знает, где он прячется. Так, что извиняйте, а я вас предупредил. Но, если, вам что другое надо, то непременно обращайтесь, поможем, чем сможем. Ведь, соседи, чай.

Хочешь – не хочешь, а Пират стал Вериным собственным псом. Готовить для себя одной было скучно, поэтому Вера стала она готовить для двоих, для себя и для Пирата, находящегося в бегах. Варила она обычно борщи из банок, которые для Пирата заправляла хлебом и содержимым рыбных консервов. Эту похлебку наливала Вера в глубокую миску и ставила у порога, когда уходила на работу. Сытый пес – это вам не голодный, он не будет бросаться на людей. Когда Вера возвращалась с работы, собачья миска была чисто вылизана. Это радовало женщину, и в ней появилась даже симпатия к своему Пирату.

Однажды, воскресным денем, поутру, вышла Вера на порог своего дома посмотреть, сколько снега намело во дворе за ночь. Не успела она сделать шаг за порог, как, тут же заскочила обратно, плотно закрыв за собой дверь. От удара собачьих лап входная дверь содрогнулась.

– Пират! Такой огромной собаки я еще не видывала! Он мог бы завалить и проглотить меня, как волк бабушку «красной шапочки». Но, может быть, он проголодался?

Собачий борщ был уже сварен и остывал на веранде. Взяв тяжелую кастрюлю с варевом в руки, Вера плечом приоткрыла дверь во двор, где стояла собачья миска, и чуть не выронила кастрюлю на землю. Собака высоким прыжком бросилась на женщину и … стала с аппетитом чавкать еду прямо из хозяйской кастрюли.

С тех пор началась дружба между Верой и кавказкой овчаркой Пиратом, если эти отношения можно было назвать дружбой. Собака добровольно взяла шефство над поварихой вкусного борща. Это шефство проявлялось в конвоировании хозяйки до места работы, независимо от того, нужен ли ей этот конвой или нет. Пират не любил прохожих. Он считал своим долгом защищать Веру от человека, а та защищала прохожих от своей собаки, поэтому всю дорогу на работу ей приходилось бегать от людей, и на приветствия знакомых людей она только махала рукой.

Мороз в 30 градусов в конце ноября разорвал трубы отопления в траншеях, которые так и не успели засыпать землей. Надежда на скорое тепло и воду у поселковых пропала. Вера спала, не снимая зимнее пальто и валенки, укрываясь двумя матрацами. На работе тоже было холодно, и женщина принимала пациентов, сидя над маленькой электрической плитой. Жаловаться было некому.

Катя, Таня и Витя стонали под гнетом бабушкиных старорежимных методов воспитания и слали маме свои жалобные письма. В декабре Вера на ногах перенесла пневмонию, замерзнуть в собственной кровати в ее планы не входило.

Автобусы из-за отсутствия бензина не ходили. Чтобы проповедовать детей, женщине приходилось на перекладных добираться до станции, а там поездом добраться до Караганды.

В один из таких приездов, когда от непривычной жары городского дома, от тягостной встречи с детьми у Веры кружилась голова, порог родительской квартиры переступил Женя, вернее сказать, его бесславная тень.

Из воротника добротной синей дубленки, сшитой на заказ в карагандинском ателье, торчала худая шея мужчина, его испитое лицо под соболиной шапкой имело синюшный оттенок. Истерзанный вид мужа мог разжалобить кого угодно, только не Веру.

– Ты зачем пожаловал?

Но Веру перебила Римма, она выбежала из кухни со скалкой в руках.

– Разгильдяй! Душегуб! Жену и детей бросил на произвол судьбы и явился, чтобы нас дискриминировать в собственном доме?

Римма имела диплом по Научному Коммунизму и любила такие объемные слова, как «дискриминация».

– Пожалуйста, не сердитесь! Я дачу продал, но меня ограбили в моей квартире, избили и чуть не убили. Завтра я собираюсь уехать на золотые прииски. Я извиняюсь, можно мне переночевать, и я об…

В коридор вбежали дети. Таня стремглав бросилась к отцу и крепко обняла папу за ноги. От счастья она закрыла глаза. Катюша быстро подошла к отцу и заботливо сняла с его головы шапку, стряхивая с нее снег, подросшую девочку не испугал побитый вид отца и его терпкий запах табака с перегаром. Только Витя стоял у косяка двери в коридор и смотрел на отца из-под лобья.

– Сынок, Витенька, ну, подойди-ка сюда.

Тут и Витя подбежал к папе, который радостно поднял мальчишку на руки и бережно прижал к своей груди.

От этой картины «Не ждали» у любой сердобольной женщины непременно побежали бы слезы из глаз, но у Веры слез не было.

– Завтра уедешь на свои прииски. … Пропил дачу?! Мне не на что жить, а ты пропил дачу?!

– Вера, те, кому я продал дачу, меня избили, а деньги украли.

– Это меня не волнует. Ты оставишь меня и детей в покое. Я же не прощу у тебя элементов! Так, … дети, быстро в туалет и спать. Надо выспаться.

А рано утром она первым поездом вновь приехала в Мирный, помнить о муже она не собиралась. Вечером, когда Вера пыталась заснуть, гулко прозвучал в коридоре телефонный звонок. Она выбралась из-под матраса, и, дрожа от холода, побежала по лестнице вниз. Ее шаги эхом раздавались по пустым комнатам врачебного особняка. Вера подошла к дребезжащему телефону, и взяла трубку в руки.

– Алло.

– Вера, ты просила Женю остаться?

Голос папы прозвучал озабоченно.

– Я? Папа, конечно, нет. Это Саша просил тебя Женю задержать, чтобы тот переписал машину на мое имя.

– Ну, как я Жене это скажу? Мне стыдно удерживать ему, только ради машины. … Так, делай, что хочешь, а я отправлю его к тебе, как-никак, он остается твоим законным супругом.

– Папа, отправь его лучше к брату.

Еще не нашлось на земле человека, способного переубедить Володю в своем решение, если оно казалось ему правильным.

На следующее утро Женя добросовестно помогал своей жене перевезти мебель из больницы в новый дом. Ночью, когда дом приобрел жилой вид, уставшие бывшие супруги лежали на одной кровати, чтобы быстрее согреться. Чувствуя под одеялом тепло мужа, Вера вспоминала разговор рабочих, помогавших переносить мебель из больницы в дом. Из этого разговора выходило, что Женя наркоманом со стажем, а признать мужем наркоманом ей очень не хотелось.

– Нет, никакой Женя не наркоман. Он просто исхудал от голода, одиночества и водки, и у него слабый характер, – подумала она про себя, засыпая.

Эти мысли незаметно терялись, глаза слипались, Веру тихонько разбудил Женя.