Страница 3 из 14
Воспользовавшись тем, что Женя ее не слышит, Вера низко наклонилась над умирающим гостем и тихо спросила его: – Что случилось?
– Авария, – еле слышно проговорил он.
– Вы хотите жить?
Мужчина застонал, и чуть заметно кивнул головой.
– У вас тяжелая травма головы. Возможен перелом основания черепа, и налицо явные признаки кровоизлияния в мозг. Только в больнице смогут оказать помочь. У нас вы определенно умрете. Не слушайте мужа, требуйте вызова «скорой помощи».
Когда в комнату вернулся муж, раненный мужчина попросил увезти его в больницу, пообещав не обращаться в суд. Вскоре незнакомца с травмой головы унесли на носилках из квартиры, а Женя повалился на диван и … уснул.
Вера стояла у балкона, глядела на спящего мужа и пыталась побороть в себе отвращение к нему. В душе у нее рождалось твердое решение, исполнение которого не нуждалось в определенных условиях.
Тут из детской спальной комнаты осторожно выглянула Римма. Она с недоумением посмотрела на дочь, а в сторону дивана даже взглянуть боялась. В тот момент она еще не понимала, что происходило в доме ее дочери, но чувствовала сердцем, что в нем твориться неладное.
Вера взяла маму за руку и бережно повела на кухню.
Римма ей не противилась. В то утро ее самоуверенность и житейская мудрость уступили место растерянности. Впервые, она слушала Веру без комментариев, только ее глубокие вздохи сострадания делали рассказ дочери более драматическим.
– Верочка, ну зачем ты скрыла от нас с папой весь этот ужас? Мы с папой нашли бы способ поддержать тебя. Ты могла ведь к нам позвонить, а мы бы приняли меры …
Вера открыла дверцу холодильника и стала накрывать стол. Она не знала, как ответить маме так, чтобы не обидеть ее. Чуть задумавшись, посмотрела она на свое отражение в кипящем никелированном чайнике, и осталась им не довольна. Мама же, отпив глоток утреннего чая, опять настойчиво повторила свой вопрос:
– Разве то, что ты скрывала от нас свои несчастья тебе помогло? Зачем ты столько лет молчала? С проблемой трудно справиться в одиночку, ведь мы твои родные, мы любим тебя и внуков, и в обиду не дадим. Зачем?
– Затем, мама, что это я сама выбрала Женю своим мужем. Я любила, имела семью, родила детей, но все случилось совсем иначе, чем я ожидала. Я имею право ошибаться, потому и расплачиваться я должна сама. Понимаешь, мне не надо чужого счастья, скроенного по чужим меркам и с чужого плеча. Зато теперь я поняла, что больше так жить, я не стану.
Вера подлила себе чаю, сделала бутерброд для себя и для мамы, и решительно поменяла тему разговора. Теперь назад хода не было.
– Мама, я не откажусь от вашей помощи в моем трудоустройстве. Я вас очень прошу узнать, нет ли в пригородах Караганды место для педиатра с предоставлением жилья.
– А в Караганде тебе, что плохо будет?
– Я бы хотела жить в селе, чтобы иметь свое хозяйство. В городе трех детей мне одной не прокормить. Подумай, ведь только от моего Жени могли родиться Катюша, Танюша и Витенька. Как мне на него обижаться, ведь он их отец?! Жалко, что теперь им придется расти без него. Мое решение уйти от мужа твердо и обжалованию не подлежит. Так и скажи, папе, что мое решение обжалованию не подлежит!
– Женя об этом знает?
Две женщины разом прислушались к мужскому храпу, доносившемуся на кухню из зала.
– Еще нет. Я ему скажу это сама, когда вы уедите домой, а пока мне нужно собираться на работу. Сегодня я подам заявление на увольнение. Мама, вы присмотрите за детьми, пока я не вернусь?
– Вера, ты что, меня хочешь оставить одну? Одну с этим пьяным мужиком?
От такого близкого соседства с пьяницей Римме становилось не по себе. Вера улыбнулась и заверила маму, что Женя будет спать сном убитого и не проснется до вечера.
Вечером того же дня мама уехала домой.
В течение месяца Римма нашла для дочери место педиатра в поселке Мирном, а папа отправил за Верой грузовик для переезда на новое место жительства, хотя он в душе он еще надеялся, что все в семье у дочери уладится.
Прошло десять дней.
Когда Вера из окна увидела многотонный грузовик, то у нее от страха подкосились колени, но принятое решение уже имело силу закона. Она бросала мужа на произвол судьбы, а тот все никак не понимал этого.
Больше всего на свете Женя был рад тому, что его пассажир остался жив и что он не написал заявление, поэтому он пропустил слова Веры о разводе мимо ушей. Но, когда она стала готовиться к отъезду, то потребовал объяснений.
– Женя, какие тебе нужны объяснения? Я не терплю, когда меня называют тварью и сукой. Я не выношу безразличие ко мне, как к человеку и как к женщине. Я женщина, и мне не нравится быть твоей половой тряпкой. Я устала одной нести ответственность за семью. Поэтому я ухожу от тебя, оставляю тебе квартиру, дачу и гараж, а детей бери с собой.
Он слышал эти слова и не слышал
– Вера, это что за новости такие? Это, по какому такому праву? У меня и так голова раскалывается, а тут ты со своими причудами.
– Выпей аспирина. Напомню, что днями за мной приедет машина, а если не приедет, то все равно уйду от тебя, куда глаза глядят. Лучше, помогай мне складывать вещи и запаковывать чемоданы. Я уже уволилась с работы.
– Слушай, не дури. С чего ты так расхорохорилась! Забыла, что молчание золото? Я муж тебе, мы в браке. Разве я не приношу тебе деньги? Разве не кручусь юлой вокруг твоей юбки?
– Извини, но поезд уже ушел. Зачем жить нам вместе, как надоевшие друг другу знакомые?
– Что, знакомые? Ты сама забыла дорогу на мой диван! Верка, ты же знаешь, как я тебя люблю! Иди ко мне.
– Сегодня приголубишь, а завтра выставишь за дверь. Это мы уже проходили.
Вера встала из-за стола и покорно стала готовить ужин. Скоро должны были вернуться домой дети. Женя стоял у окна и теребил свои отросшие усы. За окном природа радовалась хорошему дню, а осень, еще не верила, что скоро наступит зима.
Отварные пельмени дымились на столе, когда пришли дети.
В тот вечер семья ужинала вместе, дети радовались, и их мама больше не плакала. Перед сном Вера обратилась к Жене, сидящему на балконе.
– Единственное, за что я жалею, что мой отъезд станет для тебя поводом напиться. Может быть, другая женщина и сможет отвадить тебя от водки, а я сдаюсь.
– Другой женщины не было и не будет. Ты подумала о детях?
– Конечно, я подумала о них. Но я не могу больше быть для них ширмой, за которой ты ведешь себя, как отъявленный грубиян, пропивающий свой рассудок. Я всегда гордилась своим отцом и не хочу, чтобы кто-нибудь из детей, тебя возненавидел. Пусть они запомнят тебя такого, какой ты был в этот вечер. Пусть плохо думают обо мне, чем о тебе.
На следующий день Женя взял недельный отпуск. Он окружал Веру заботой и вниманием, а он помогал ей запаковывать чемоданы и каждый вечер объяснялся ей в любви. Но … настал час прощания. К их дому подкатил грузовик.
Самым трудным моментом этого переезда был вынос из дома первого тюка, а потом работа по выносу вещей пошла, как по маслу. Вера и оглянуться не успела, как грузовик с ее пожитками уже мчался по Казахской степи в неизвестное будущее.
В совхозе «Мирный», в 90 километров от Караганды, нашлось свободное место для педиатра и там ей предстояло начать жизнь заново.
Женя остался один в квартире. В зале стояла старая кровать, в углу – телевизор, а на кухне имелась необходимая кухонная утварь. Вера хотела уехать налегке, а мебель оставить мужу, но такого «безрассудства» не позволила ей допустить Римма.
Машиной в гараже, квартирой на пятом этаже и дачей покупала Вера свою свободу, освобождая себя от супружеских клятв.
В этом своем решении стать одинокой матерью она никого не винила, и прощать было ей некого.
Лежать на спине Вере мешала нудная боль в тазобедренном суставе. Немного покрутившись под пуховым одеялом и прислушавшись к треску дров в печи, женщина продолжила разговор с памятью.