Страница 9 из 30
Девочки – сами как чудесные цветы, – росли очень хорошенькими. И очень разными. Старшая Вики четко унаследовала черты матери – крупные прозрачные глаза, длинный нос, грустинку во взгляде. Младшая Ирэна – черты отца, мягкую округлость, открытость в добродушном взгляде. Элла приятно сочетала в своей внешности и отцовские, и материнские черты, и при этом получилось нечто искристое, живое, лучистое, лучезарное. Она уже отличалась и подвижностью ума, и рассудительностью. С портрета 1868 года работы художника Реджинальда Истона на нас смотрит четырехлетнее очаровательное существо, сочетающее в себе черты и ребенка, и уже девушки. Чудесные тонкие черты, искрящиеся и умненькие серые глаза, вьющиеся русые волосы. И во всем образе – необычайная живость. Это не серая мышка с потухшим и опущенным взором, как ее мать, а жизнерадостная бойкая белочка, притом, явно – общая любимица, и скорее всего – папина обожаемая дочка.
И действительно, судя по множеству воспоминаний, у нее был легкий и жизнерадостный характер, она часто смеялась, почти всегда улыбалась. Но иногда словно облачко налетало на ее беззаботность, взгляд девочки становился отсутствующим, витающим где-то в заоблачных высях. Но вот она уже снова здесь, среди близких и любимых людей, бежит рисовать или изучать буквы, вышивать, строгать. Ее восторгал Божий мир с его разнообразием цветов, птиц, зверей, людей, домов, улиц, деревьев. Сразу за их резиденцией начинались прекрасные сосновые боры, сквозь которые можно было дойти до самого Рейна. Ведь и сам титул ее семьи звучал как «Гессенские и Прирейнские».
С младенчества приученная к германской пунктуальности, чистоте и порядку, она любила во всем этот орднунг, который должен быть в крови у каждого немца. И который она наблюдала в новом герцогском доме. По желанию Алисы его выполнили в стиле ренессанса, наподобие английской королевской резиденции в Осборне. Интерьеры украшались творениями английских мастеров живописи и скульптуры. Частым гостем в Кранихштайне бывал Иоганн Брамс, он даже любил играть вдвоем с Алисой на рояле. А однажды здесь побывал и Рихард Вагнер.
Отца она обожала до самозабвения, такого веселого, добродушного, сильного и крупного, храбро воевавшего с ненавистными пруссаками, грабившими теперь их родной Гессен. Гордились дети и тем, что их папа мужественно спас во время бури утопающего. Жаль только, что, спутанный по рукам и ногам многочисленными заботами, военными и государственными делами, он не мог постоянно возиться с ними и большую часть времени отсутствовал. Зато когда бывал дома, мог часами забавлять своих детишек, даже в собственный кабинет пускал их, когда шаловливая волна игр докатывалась туда.
Лишь изредка детство омрачалось ссорами между отцом и матерью. Особенно запомнилось то ужасное время, когда разразилась франко-прусская война. Элле было шесть лет, и она прекрасно понимала, кто прав, кто виноват. Прусский канцлер Отто Бисмарк, желая отнять у Франции вечно спорные Альзас и Лоррен (по-немецки Эльзас и Лотарингию), спровоцировал французского императора Наполеона III, и тот объявил войну Пруссии. При всей ненависти к пруссакам, отец обязан был вступить в прусскую армию со своим гессенским войском и идти сражаться с французами. Он всеми правдами и неправдами отлынивал, ссылаясь на то, что обобранные пруссаками до нитки гессенцы не способны вооружиться. Даже у него, герцога, нет подобающего жеребца. Однажды, доведенный подобными терзаниями до кипения, отец во время завтрака швырнул на стол салфетку и стал кричать на Алису, что если ее мать королева Виктория настаивает, чтоб он отправился на войну бить французов, так пусть пришлет ему одного из жеребцов, коих огромное количество в десяти королевских конюшнях. Алиса сдержанно отвечала, что не намерена обращаться с подобными унизительными просьбами к матери, встала из-за стола и отправилась в свою комнату, но Людвиг погнался за ней, и ссора продолжилась там. Девочки и двухлетний Эрни сидели и хлопали глазами, огорченные при виде скандала между родителями. А мама, осыпаемая бранью отца, тем временем почувствовала сильное головокружение, ей стало душно, начались преждевременные роды. Так, в этой ужасной ссоре, 7 октября 1870 года на свет появился Фритти – Фридрих Вильгельм Август Виктор Леопольд Людвиг, второй сын и пятый по счету ребенок Людвига и Алисы.
Отец вскоре все-таки раздобыл достойную лошадь и отправился воевать, война разгорелась нешуточная, в Дармштадт валом повалили раненые, и уже вскоре после родов Алиса стала водить Вики, Эллу и Ирэну по госпиталям, вновь они увидели страдания, боль, ужас многих несчастных, услышали их стоны и крики, порой доводящие до отчаяния.
Однажды Алиса усомнилась, стоит ли водить девочек в госпитали, не слишком ли это опасно для их психики. Каково же было ее удивление, когда Элла выразила негодование: «Почему ты не взяла меня с собой в госпиталь? Я уже взрослая и все понимаю. Вчера я уколола себя булавкой так сильно, что появилась кровь. Но я не испугалась и терпела. Было очень больно. Но я думаю, что боль, которую я сама себе причинила, – это совсем не та боль, которую может послать Господь. Я молю Бога, чтоб Он послал мне боль, и я смогла доказать тебе и Ему, что выдержу любое испытание. Если, конечно, Он пообещает, что душа и в самом деле останется в неприкосновенности».
Тогда же произошел и очень важный случай, на всю жизнь давший Элле и ее сестрам неоценимый урок милосердия, после которого они навсегда запомнили, что милосердие распространяется на все человечество, и не только на своих близких, но и на врагов, даже когда с этими врагами идет беспощадная битва.
Однажды Алиса сидела в своей комнате и в очередной раз пыталась сочинить письмо матери с просьбой приютить у себя внучек и внуков на время войны. Она сидела в задумчивости перед девственным листом бумаги, когда прибежала верная фрейлина Криста фон Шенк с сообщением, что на окраине Кранихштайна пруссаки бросили несколько повозок, груженых тяжелоранеными французскими военнопленными, и кое-кто уже намеревается вершить над несчастными расправу. Отправившись туда, Алиса удостоверилась в сказанном фрейлиной, увидев обоз с ранеными французскими юношами, многим из которых на вид было не более восемнадцати лет, и, зная о том, что все госпитали переполнены и в них не станут принимать французов, распорядилась доставить их к себе во дворец. Призвав на помощь сестер милосердия, она получила от них решительный отказ и в первые сутки вдвоем с Кристой приняла на себя тяжелую работу. Вики, Элла и Ирэна взялись помогать маме и фрейлине. И все же девочек стал мучить вопрос: как же так? Ведь это же французы, наши враги, это их стараниями госпитали Дармштадта наполнились ранеными и умирающими.
– Это для нас они враги, а для Христа – такие же люди, как и мы. И если мы со Христом, то наш долг оказывать помощь всем страдающим.
И Алиса снова бросилась обихаживать несчастных французов, промывать и перевязывать раны, утешать их, а если надо – давать последнее напутствие умирающим. Благо, отец постарался, чтобы с детства она хорошо знала французский язык.
На третьи сутки опамятовались и дармштадтские сестры милосердия, явились помогать Алисе и Кристе, стало гораздо легче.
Было о чем задуматься. Так вот что такое подлинное милосердие!
К портрету Алисы следует добавить еще один штрих. Когда началась Франко-прусская война, почитаемый ею Давид Фридрих Штраус обменялся несколькими письмами с близким ему по духу теологом и философом Ренаном и тотчас же опубликовал их в своем очередном сборнике «Kleine Schriften». В них он разразился ненавистью, называя французов нацией развратников, а немцами, наоборот, восторгался, взывал к их национальной гордости, преклонялся перед Бисмарком. Ренан отвечал сдержанно, горевал о том, что варварство вновь взяло верх над культурой. И Алиса, жадно читавшая все, что издавал ее кумир, конечно же, ознакомилась с этой перепиской, но в данном случае заняла сторону не Штрауса, а его оппонента Ренана.
На фотографиях того времени шестилетняя Элла выглядит несколько старше своего возраста. Ее светлые глаза наполнены не только сиянием детства, но и ранним пониманием многих вещей, недоступным большинству девочек ее поры. Уже на этих снимках видно, что перед нами обычная девочка, не самой красивой внешности, но уже светящаяся иной красотой – духовностью, душевностью, одухотворенностью. Такой она и будет всю свою жизнь.