Страница 23 из 30
Манифест государя императора Александра III, подписанный в Петербурге 3 июня 1884 года, гласил: «Божиею милостию мы, Александр III, император и самодержец Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всем нашим подданным. Любезнейший брат наш, его императорское высочество, государь великий князь Сергей Александрович, с согласия нашего вступил в брак с дочерью владетельного великого герцога Гессенского, принцессою Елисаветою, и в 3-й день сего июня торжественно в нашем присутствии бракосочетание их в Соборной церкви Зимнего дворца, по уставу нашей Православной Церкви. Возвещаю о сем радостном для нашего события и повелеваю супругу великого князя Сергея Александровича именовать великою княгинею Елисаветою Феодоровною с титулом императорского высочества. Мы вполне убеждены, что верные подданные наши соединят теплые мольбы их с нашими ко всемогущему и всемилостивому Богу о даровании постоянного, незыблемого благоденствия любезным нашему сердцу новобрачным».
Таинство бракосочетания совершал отец Иоанн в присутствии Санкт-Петербургского митрополита Исидора и членов Святейшего Синода во главе с его обер-прокурором Победоносцевым. Венцы над головами венчающихся по очереди держали шаферы. Над женихом – цесаревич Николай, герцог Людвиг, великие князья Алексей и Павел Александровичи, Дмитрий Константинович, а над невестой – Петр Николаевич, Михаил и Георгий Михайловичи. Забавно было бы посмотреть, как они сменяли друг друга!
– Господи Боже наш, славою и честию венчай я! – возглашал отец Иоанн.
Все это происходило где-то между часом и тремя пополудни. Обвенчанные молодые поблагодарили императора, императрицу и великого герцога и отправились в Александровский зал, где был установлен алтарь, и здесь весьма короткое богослужение по евангелическо-лютеранскому обряду совершил пастор Фрейфельд, настоятель церкви Святой Анны. Разговоров о переходе в Православие пока не шло, особенно ввиду того, что Людвиг был категорически против подобного поступка дочери.
Свадебный обед начался в шестом часу вечера в Николаевском зале. На хорах зала играл оркестр, пел хор Императорской русской оперы под руководством капельмейстера Направника. Пели артисты Славина, Сионицкий, Орлов, Мельников, Стравинский, Михайлов, Корякин, Майборода, Васильев. Первый тост за императора и императрицу сопровождался гимном «Боже, царя храни», а со стороны Петропавловской крепости прозвучали пушечные залпы. Тост за здоровье молодых сопровождался тушем и снова выстрелами из пушек. Третий тост за герцога Людвига был встречен исполнением «Дойчлянд юбер аллес». Речи, здравицы, тосты. Выпивали и закусывали до девяти часов вечера, покуда в соседнем Георгиевском зале не заиграл полонез. Начался свадебный бал. Император Александр пригласил Елизавету, а Сергей – императрицу Марию. И лишь на втором туре царь танцевал с царицей, а молодожены друг с другом.
Танцы продолжались не так долго, и после десяти часов вечера Александр, Мария, Сергей и Элла в четырехместном позолоченном экипаже, увенчанном царской короной, отправились на Невский проспект вСергиевский дворец. И никакая бомба никакого террориста даже не подумала тогда совершить свое адское озорство. В четвертый год царствования великий император Александр III сумел задушить в России революцию. Невский был ярко иллюминирован и в наступившей ночной темноте сверкал огнями так, что дух захватывало.
Без пятнадцати одиннадцать они поднялись на площадку парадной лестницы бывшего дворца Белосельских-Белозерских, где их с иконой и хлебом-солью встретили посаженные отец и мать – великий князь Владимир Александрович и его жена Мария Павловна.
Отныне это был их дворец, их дом – Сергея и Эллы.
Явились с поздравлениями Сергея Александровича офицеры лейб-гвардии второго стрелкового батальона. На серебряном блюде с изображением вензелей Сергея и Елизаветы, Георгиевского креста и Андреевской звезды они подали тоже хлеб-соль и вскоре почтительно удалились.
После недолгого фамильного ужина на 36 кувертов в столовой Сергиевского дворца молодожены отправились под супружескую сень. И, ввиду существования некоторых особо рьяных православных суждений, нам остается лишь гадать, как прошла их первая брачная ночь. Было у них или не было? И чем сердце успокоилось?
Известно лишь, что на другой день начался Петров пост, а посему никаких увеселений уже не предвиделось. Днем молодожены принимали с поздравлениями иностранных гостей, получали и зачитывали бесконечные телеграммы. Элла была теперь в розовом платье и шляпке, вся в драгоценностях. Минни вручила ей роскошное приданое. Когда пришлось отвечать китайскому послу, который кроме русского других иностранных языков не знал, Элла впервые проявила свои пока еще скромные познания и с трудом, но ответила китайцу по-русски.
В первый же день пребывания в Сергиевском дворце она была потрясена бездной вкуса своего супруга, так великолепно обставившего их жилище. Увы, ныне мы не смогли бы увидеть этого. После революции мало что сохранилось. Автор лучшей на сегодняшний день книги о Сергее Александровиче Дмитрий Борисович Гришин превосходно описал убранство дворца: «Внутренние помещения были выдержаны в стилях барокко и рококо. Гости сразу обращали внимание на то, что малоценимая великим князем роскошь уступает здесь место высокому вкусу. Это чувствовалось повсюду. На площадке парадной лестницы (с монограммами Сергея Александровича на перилах) огромное изящное зеркало предлагало посетителю поправить детали туалета. Если приезжий попадал в столовую, то не мог не прийти в восторг от ее вида. Залитая светом, с ореховым потолком и инкрустированными ценной древесиной филенками, она отличалась уютом, а мозаичные панно-натюрморты (в ту пору немодные) придавали ей особенный шарм. В верхней части камина помещалось распятие.
Приглашенному в концертный зал приходилось подняться в бельэтаж по той же лестнице с золоченой решеткой, что вела в столовую. В фойе его внимание сразу привлекали русские портреты XVIII века и картины итальянских художников. В самом же зале между арками и кариатидами размещалось множество больших зеркал, создающих причудливую игру света, особенно во время проводимых здесь балов. „Думаю, ее высочество достойна того, чтобы быть отраженной миллионы раз“, – заметил хозяин в ответ на похвалу интерьера. Эта мысль находила свое подтверждение в наличии всевозможных зеркал почти во всех апартаментах. В Белой гостиной столь важная деталь убранства отличалась самым пышным обрамлением, и здесь же, на боковых стенах, присутствовал другой знак внимания к хозяйке дома – портреты ее родителей, привезенные из Дармштадта.
Удостоенные приглашения в личный кабинет великого князя, расположенный справа от вестибюля вслед за приемной, могли увидеть деревянные перекрытия, расписанные в русском стиле. Над красивым камином внимание привлекал резной щит (картуш) в ореховой раме с монограммами „С“ и „Е“. За кабинетом находилась спальня. Покои великой княгини в стиле рококо выделялись особой красотой и напоминали гостиные загородных императорских дворцов. Наиболее торжественно смотрелась Малиновая зала с огромным угловым окном. Приемная Елизаветы выглядела несколько скромнее – главным украшением комнаты были картины. Живопись наполняла и кабинет великой княгини, сильно отличавшийся от остальных помещений. Никакой парадности, никакого блеска, никаких причуд. На первый взгляд он даже удивлял какой-то хаотичностью, но при более внимательном рассмотрении в нем угадывался так называемый английский стиль, давно привычный и комфортный для Елизаветы. Глубокие мягкие кресла и диваны с обивкой разных цветов и рисунков, тяжелые портьеры, раскидистая пальма возле окна, ширмы, разные безделушки на письменном столе – все это при очевидной тесноте создавало свой неповторимый уют, во всем чувствовалось нечто домашнее и глубоко личное».
В такой великолепной обстановке прошли первые дни после свадьбы. Огромный и роскошнейший дворец, обставленный с безупречным вкусом. Все это для принцессы из заштатного Дармштадта должно было казаться настоящим чудом, свалившимся прямо с небес! Сказка ее жизни, начинавшаяся не очень-то весело, подходила к хорошему сказочному концу – прекрасный принц вызволил ее из заточения, привез в свой дворец, а дальше уже и неинтересно: «Принц и принцесса поженились. Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Рассказывать больше особо не о чем. Или начинать новую сказку: «Жили-были принц и принцесса. Они поженились, и все было хорошо, как вдруг откуда ни возьмись…»